ИЮЛЬ 2015

1.7.15., утро (до проверки)
Вчера ночью, после отбоя уже, была тут трагикомическая история. :) Быдло в карцерах, против обыкновения, поговорило немного – и заткнулось, даже песен не пело, как обычно. :) Я уже почти заканчивал ужинать – когда прорезалась вдруг эта гнусавая армянская обезьяна: мол, чего вы молчите, не общаетесь? Общайтесь, а то так скучно! (Скучно, видите ли, ей, мрази!..) И стала, по своему обыкновению, проводить перекличку всех карцеров, обращаясь к каждому по номеру – всего лишь с вопросами типа «как ты?», ничего другого мрази ни от кого нужно не было. Я уже понял, что меня ждет – и не ошибся. Вот она – пресловутая большевистская всеобщая грамотность, будь она проклята, – научили обезьяну цифрам, счету до 14-ти, а я страдай…
Проорав несколько раз: «Пятый! Пятый!!! Пятая кича!!!!» (гнусаво до невозможности и с омерзительным акцентом), получив тут же при этом разъяснения от других, что я не отвечаю, не разговариваю и т.д. – она гнусаво спросила: ты умер там, ара, да? (как-то так) – и перешла к следующему: «Короче, шестая кича!».
Но это было еще не всё. Закончив перекличку, тварь вернулась ко мне. :))) Поорав еще: «Пятая кича!! Пятая кича!!!» – и не получив ответа, начала звать дежурную надзирательницу, чтобы та подошла е ее 2-й «киче». Понимая, что это может значить, я вовремя успел кое-как лечь на нары, правда, довольно нелепо расставив руки, чтобы ничего не запачкать, т.к. руки были абсолютно жирными от колбасы.
И точно: армянская макака стала прямо требовать от тетки-дежурной, чтобы та позвала меня. – Сам зови. – Я зову, он не откликается. (Тоже не дословно, но как-то так.) – Он отдыхает (на их жаргоне это значит – спит; а дежурная, слава богу, видела меня лежащим на нарах еще сразу после отбоя, когда я, как обычно, лег полежать до ужина – и как раз она заглянула). Короче, армянская мразь, ничего не желая слушать, оголтело, напористо требовала, чтобы дежурная открыла мою «кормушку», разбудила меня – и позвала бы на разговор с обезьяной. :)) Но, слава богу, та оказалась порядочной – да, наверное, и понимала, что не зря я не общаюсь со всей этой мразью, что они мне на … не нужны. Она еще раз заглянула в «глазок» (я лежал), повторила всей блатной кодле несколько раз: «Он отдыхает», – и больше в этом цирке не участвовала.
И тогда гнусавая, дауническая блатная армянская обезьяна произнесла мой приговор. :)))) Страшно злая и раздосадованная, что не удалось «довести» до меня всю их блатную премудрость про «людское» и «воровское», узнать, кто я такой, за что сижу, и устроить мне про «людское-воровское» экзамен, как сразу после отбоя они тут устроили его какому-то узбекскому новичку, свежеспущенному в карцер, – армянская обезьяна произнесла обо мне:

– Короче, заморозить его… Ни сигарет, ничего… :)))

Правда, сказано это было тоном каким-то не совсем уверенным. Должно быть, в головенке этой твари возникло-таки воспоминание о том, что, когда эта армянская обезьяна все свои семь суток (уже почти прошедшие) спрашивала тут каждый день, кому нужно «первое», – «пятая кича» вроде как ни разу не просила себе этого самого «первого». Так что вполне может оказаться, что сигареты «ему» и не нужны, так что «заморозить» его не получится. :))))

2.7.15., 10-й час вечера (до отбоя)
«Пятый кича, ты зае…л тихо-тихо сидеть, ничего не говорить!!!» – орет мне блатная армянская обезьяна. :))) Она третий день не оставляет попыток до меня докричаться, она уже в бешенстве, в ярости и изрыгает по моему адресу самые страшные проклятия (на сексуальные темы, конечно), какие только знает. :))) Азербайджанскую обезьяну сегодня таки подняли наверх – еще денька на два; а эту оставили, хотя тоже должны были сегодня поднимать: оказалось, добавили ей еще трое суток за плохое поведение. Трое суток еще мучений для меня… :(
Пять писем сразу принесли вчера от Землинского, одно – от матери. У матери – жуткая новость: ходила по совету Сидоркиной к врачам – и нашли доброкачественную опухоль! То бишь, рак… :(( Я в таком же шоке, в каком была она после получения этого известия. Хорошо еще, что доброкачественная, – м.б., есть всё-таки надежда вылечить. Дай-то бог, не знаю… Ужас какой-то, мрак… И так одни ужасы вокруг – еще и это…
Ночью опять почти не спал из-за комаров, не мог заснуть. Но потом, к утру уже, вроде все-таки вырубился, что-то вроде начало сниться. Встал с тяжелой, мутной головой, естественно, как и всегда после бессонной ночи. А тут еще – надо писать ответ матери и Землинскому. Матери-то я написал быстро, еще до проверки, один лист всего, а вот с Землинским – возился с проверки и аж до четырех часов дня, перечитывая все эти его пять писем и отвечая на то из них, что было достойно ответа. Главная новость – книги Мизеса и Хайека, которые я просил (не все – только 8 из 20), он таки купил, точнее – заказал в интернете на адрес матери – и мать в своем письме подтвердила, что их ей курьер доставил. Самая большая проблема теперь – передать их мне в лагерь, заставить тамошнее начальство их принять. Да вот еще небольшая, локальная проблемка прямо сейчас – отдать в отбой эти два письма…
Ровно 1600 дней мне осталось сегодня. Ровно пять месяцев, как прервалась переписка с…

3.7.15., 7-й час вечера (после ужина)
Целый день – какая-то суета, беготня, паника, истерика… Проверка сегодня почему-то была в 12 – уже и пообедали, и в баню я успел сходить (пятница, банный день). Потом – местные блатные (в том числе гнусавая армянская свинья и еще один азиат) ругались с банщиком – мрачным, неприятным «мусором», приходящим в карцер специально, чтобы водить в баню (бред какой-то – как будто дежурный один не может). Кто-то пошел в баню, как я понял, без робы, а м.б., вообще только в трусах, банщик прицепился, что, мол, надень робу, и в дальнейшей перебранке (я-то сам не слышал, но со слов блатных) пообещал, что он «заморозит» карцер, т.е. перекроет поступление сюда сигарет, тут это самая страшная угроза. Армянская свинья бесновалась и орала на банщика яростно, как никогда. :) Потом в 14-ю привели какого-то хмыря «на общих основаниях», как и меня, – сразу возникло опасение, не выселили бы меня из этой камеры. Хмырь оказался из 507,а до этого – 509, со спеца, где и я сидел в 2006-07. После ужина вдруг началась паника, крики блатных: «Что случилось?!» – и оказалось, что, вроде бы, этот вновь прибывший «вскрылся». Когда «мусора» и врач ушли, блатные начальнички докричались до него – он рассказал, что ему уже под 50, сам из Махачкалы, он на голодовке (потому-то, видимо, и посадили в карцер), голодовка за то, чтобы отправили на этап, а то уже полтора года (вроде бы, – слышно мне было плохо), как осудился, и всё не увозят. Из всего этого понял я, что, похоже, видел этого хмыря, когда зимой-весной сидел в «нулях», ходил на следственный корпус, стоял потом со всеми в отстойнике, – не только видел не раз, но и разговаривал с ним как-то раз довольно долго. Тут, между собой, блатные начальнички называли этого типа «бродяга», – это высокое звание!.. :))) Если это тот самый, с кем я тогда общался в отстойнике, – насколько он приятный и интеллигентный с виду, настолько же нечисть изнутри, когда послушаешь всю его биографию, всё это преклонение перед ворами (его друзьями) и «воровским», его похвальбу про тюремно-лагерные подвиги (в общем-то, это у них у всех, криминально-воровской, много раз уже сидящей нечисти) – как он куда-то пришел/приехал – и сразу же «разморозил» одно, другое, третье, наладил «дорогу» на спецу, и т.д. и т.п. Мразь и нечисть, которую только в печь, – но вот сейчас, узнав и обсудив, что он на голодовке, местные «авторитеты» (гнусавый армяшка прежде всего, – о, он полон энтузиазма!.. :) сговариваются «поддержать нашего брата» и тоже всем карцером объявить голодовку. Некоторые уже поддержали, но кто-то охладил их пыл – вроде бы для этого требуется писать заявление. Тотальную перекличку вроде бы еще не делали и «пятый кича!! Пятый кича-а-а!!!» не орали. :))) Излишне и говорить, что я и не отвечу гнусавой черножопой мрази на ее вопли (ее вроде бы должны убрать 5-го – жду не дождусь!), и не собираюсь проводить за блатных животных никаких голодовок. Да и остальные, думаю, не сподобятся, больше выпендриваются. Плохо будет только в том случае, если они решат «за всех», т.е. и за меня тоже, и это решение объявят баландеру, так что он не будет вообще открывать «кормушку» и что-то давать. Но – голодовки-то они обычно держат мокрые, на сухую – у них кишка тонка, а чай утром-вечером и компот в обед мокрой голодовке не противоречат, так что – надеюсь, приедет и даст.
И, наконец, еще до вскрытия «бродяги», баландер, придя с ужином, принес новость, что приехал очередной генерал с проверкой – ну ясно, может нагрянуть в карцер! – и что-то такое говорил, я не слышал за радио, успел ухватить лишь конец фразы, когда подошел к двери и радио выключил – что, мол, всех раскидают по другим централам. Не знаю уж, что это за бредовые планы, но очень надеюсь, что ни до каких раскидок я тут уже не досижу. Меньше трех недель осталось до апелляции…

4.7.15., утро (после проверки)
Четвертое Июля, День Независимости США. Великий праздник. Каждый год я один, втихомолку, отмечаю его – в тюрьме наедине лишь со своим дневником, еще в буреполомских времен. Я поздравляю Америку с ее праздником, с днем ее рождения = и искренне желаю ей победы над всеми врагами – её и свободы. Ибо это одно и то же: Америка – подлинная родина свободы, пример того, как должен жить истинно свободный народ, сознающий в полной мере свое человеческое достоинство.
А у нас… Точнее, «у них» – у этих русских мразей и быдла, что держат меня в плену… Страшно думать о будущем, но и не думать я никак не могу. Может ли быть что-нибудь более мучительное физически и унизительное морально, чем ледяным летним (!) утром, когда солнце еще только восходит, – торчать во дворе лагерного карантина, дрожа, околевая от холода, не зная, как согреться хоть чуть-чуть – пока там, в карантине, убираются, метут и моют полы? (При том, что на бараках-то убираются дважды в день, никого при этом на улицу не выгоняя, – но в том-то самая соль, самый глубинный смысл карантина, чтобы как можно сильнее поглумиться надо вновь прибывшими, создать им на эти 10-12-14 дней круглосуточный максимальный дискомфорт во всем.) Может быть – лежать ночью в постели и не мочь уснуть из-за работающего вовсю телевизора, показывающего «кино»? Это тоже бывало со мной, последний раз – в 13-м году, на «Медведкове», пока Каретникова не принесла мне беруши. Или же – околевать от холода в камере лагерного ШИЗО, как было в первые дни в пермском лагере, той осенью?.. Не знаю, что – но знаю, что может быть и хуже, это – мной лично пережитое и описанное – еще не предел… И это худшее ждет меня уже скоро, после апелляции 23-го, после отсрочки ее недели на две, вряд ли больше… За что, господи, за что?!. За что мне всё это? И как жить, понимая, что нет ничего впереди, кроме этих мучений?..

5.7.15., утро (после проверки)
Воскресенье. Того блатного голодовщика, забыл написать, забрали из карцера еще позавчера, в тот же вечер, что и привели, так что всеобщая голодовка в его поддержку отпала сама собой. :) Меня же теперь эти животные, тут сидящие, если упоминают в разговорах между собой, то называют «сухарь»: мол, «в пятой сидит сухарь». :))))) Воистину, пути лингвистики и словообразования у уголовников темны и непостижимы… А уродцы из хозотряда, стирщики из бани – на этот раз даже не подумали спросить у меня вещи в платную стирку, как в две прошлые бани. Хорошо, что на этот раз мне и не было особо-то надо: одна майка всего, чего ее одну отдавать, можно в следующий раз отдать сразу две, – но, увы, рассчитывать на их предупредительность и порядочность в штатном режиме, на то, что они будут сами спрашивать, не приходится, – их опять надо будет отлавливать во время смены казенного постельного белья, в пятницу вечером, напоминать и спрашивать…
Тоска ужасная, невыносимая, неотступная, постоянная… Пожалуй, никогда еще за всю жизнь не был я в таком безвыходном тупике, как сейчас. Вся жизнь, 40 с лишним лет, – насмарку, всё зря!.. И в юности, когда личные проблемы (уже тогда! – и ведь так и вышло…) казались непреодолимыми – я все равно пытался что-то делать, бороться, не складывать рук, не сдаваться… И потом, в более взрослые годы, всегда и во всем – старался я бороться и не сдаваться, любые проблемы решать активно, не жалея сил, тщательно продумывая каждый свой шаг… Но даже я ничего не могу придумать тут, сейчас – в ситуации, когда вся жизнь оказалась зря, в никуда; когда нельзя будет оставаться в этой стране ни дня после (если) освобождения – и нельзя будет уехать, не выпустят; когда тошно будет опять перешагнуть родной порог, за которым прошла вся жизнь, – но в то же время и деваться, кроме как домой, в Москве будет абсолютно некуда; эта ситуация, когда о нескорой еще (и неверной, гипотетической) воле я думаю с ужасом не меньшим, чем о близком этапе и кировском централе, – представляется мне абсолютно безвыходной и нерешаемой…
Интересно, будет ли во вторник, послезавтра, свиданка с матерью?..

вечер (после ужина)
Этого томления духа, увы, не описать мне никакими словами… Мучительная, зыбкая и вязкая неизбежность… Не болезненная, спокойная, тихая – пока! – но пахнущая темным ужасом будущих мучений, тоской и отчаянием. Наверное, так ощущает себя баран, понимающий, что его отделили от стада и заперли, чтобы вскоре зарезать…

6.7.15., утро (до подъема)
Опять не спал всю ночь, – не смог уснуть!.. :((( Уже ни комары не мешали (их практически не было слышно), ни нога, ничего, всё было тихо, спокойно, как надо, – и ни в одном глазу!.. :( Не задремал даже ни на минутку за всю ночь. Зверски чесались, правда, искусанные комарьем руки и ноги, так что постоянно приходилось чесать их. Слышал, как молодая дежурная сучка раз десять заглядывала в «глазок». Опять весь день буду как вареный – днем полноценно заснуть мне так и не удается, даже сидя в одиночке, когда никто не мешает.
Что ж, это еще раз подтверждает: отныне у меня всё будет плохо и только плохо. И очень плохо… Неудачник, одно слово… Вспоминается мне фраза Буковского, еще тем моим сроком: что, мол, ночь темнее всего кажется перед рассветом. Что ж, для кого-то – может быть. А для меня, судя по всему (и по сегодняшнему тоже), этот рассвет не наступит уже никогда… :((((

2-й час дня (до обеда)
Обед почему-то сегодня задерживается – вот уже на два часа, между прочим. Сижу, действительно, как зомби, не соображаю ничего. Спать после подъема, завтрака и проверки, конечно же, не получилось, хотя в обычные дни я иногда еще засыпал после завтрака ненадолго. Сижу, жду, когда же наконец рассветет, раз уже ночь стала настолько, настолько мрачной и непроглядной : ))) – но, конечно же, понимаю, что ничего не будет, ничего хорошего со мной уже не может случиться… Сейчас, в обед, когда его наконец принесут и откроют мне «кормушку», хочу попросить дежурную тетку позвонить в библиотеку, вызвать библиотекаршу, которая не появлялась уже месяц, – но знаю, что если она даже и позвонит – библиотекаршу все равно не застанет, та не придет, – пытались уже звонить и эта вертухайка, и другие, – и все без толку. А потом – еще стоит (точнее, будет стоять после обеда) тяжелая задача получить кипяток для кофе (м.б., поможет в моем невыспанном состоянии), точнее – подать дежурной сигнал о себе чтобы она подошла…

5-й час вечера (до ужина)
Сказал всё в обед этой рыжей дуре, но – толку-то?.. Про веник, который я для отвода глаз тоже просил, она через 15 минут, когда я случайно нажал кнопку – и она прибежала, она уже не помнила.
Тем удивительнее, что вот только что, когда уже начал я это писать, библиотекарша таки пришла!.. :) Надавала мне всякого барахла, но главное – я ей отдал свой очередной список. Сказала, что в отпуск идет в конце июля. Ну что ж, м.б., и принесет что-нибудь.
Писем, ясное дело, нет. Хоть бы завтра были, но тоже не факт. Надеюсь, если цензорша их сегодня только распечатает, то завтра уж принесет. А в остальном… Вот уж попал я – так попал! – пришла сегодня неожиданная, простая и грустная мысль. На семь лет – да уж, знатное попадалово… :( Засадили, мрази, в тюрягу на семь лет за слова.. :(

10-й час вечера (до отбоя)
Как ни удивительно, но письма все же принесли сегодня. Лена Маглеванная пишет, что у нее в коробке с шестковскими книжками (67 штук еще) поселилась злющая сиамская кошка, взятая Леной за 100 евро на время отпуска хозяев. Я, конечно, написал Лене, чтобы срочно она эти книги оттуда убрала, завтра она это получит… но, боюсь, к тому моменту большинство книг уже потеряет товарный вид навсегда… :(((
Письмо от Ольги Исаевой и – от Мкртчяна, который наконец-то прислал мне адрес Григорьянца. Написал я тотчас Сергею Иванычу. Что ж, толку, конечно, не будет, ничего он не сделает, но, хоть, м.б., ответит (хотя не факт тоже, конечно). К тому же, в отличие от Гарды и MFF, его я знаю лично, все-таки легче общаться.

7.7.15., утро (до проверки)
Ну что ж, ночь не кончилась, даже краешек неба не посветлел… Возникшее у меня прошлой бессонной ночью предчувствие, что с ближайшей почтой придет что-то такое неожиданное и потрясающее, что перевернет всю мою жизнь, – разумеется, не сбылось. Да и с чего бы?.. Ничего и ни от кого, ни из каких городов и стран, ни от близких, ни от дальних, ни от прежних, ни от нынешних знакомых… Разве только адрес Григорьянца, но уж это-то мою жизнь не перевернет, можно не сомневаться… Сегодня уже седьмое. :(( Числа опасно и неотвратимо приближаются к 23-му, а там… Ну, еще две недели от силы, и – этап, шмоны, неподъемные баулы, которые и тащить нет сил, и выбросить жалко… 1595 дней мне еще осталось, – казалось бы, ничего особенного, четыре года и четыре с половиной месяца, не п/ж все-таки… Да, можно пережить срок, если знаешь, ЧТО там, за ним, что там у тебя вообще есть какое-то будущее, какие-то перспективы в жизни. Увы, это не мой случай…
Свиданки пока что нет и – видимо, не будет сегодня вообще.

20-01
Свиданки так и не было. Принесли зато перед самым ужином сегодняшний магазин, – слава богу, мать приезжала, заказала его, значит, с ней всё нормально. Проверка почему-то опять сегодня была очень поздно, уже после обеда (впрочем, обед здесь очень ранний, в 12-м часу уже). После ужина библиотекарша принесла часть книг из моего списка, вчера ей отданного, – далеко не все, что я просил, но хоть что-то. Кофе, правда, сегодня попить не удалось, – этот ленивый тюфяк дежурный, наверняка алкаш, на все просьбы уголовников отвечающий: «Потом!» или «Попозже!», – на кнопку никак не реагировал, а других способов привлечь его внимание нет, стучать и звать я не хочу, да если и позвать – он опять, как уже было: «Давай по баланде!». Зато весь день играет радио «Дача», хоть знаю время. Вот такие дела. Всё хорошо. :)))))) А до 23-го остается все меньше времени, а этап всё ближе, и ужасы ждут меня…

8.7.15., 21-01
Приходил сегодня раввин, как я и думал. Только успел в тот раз попросить – он уже мне принес сегодня тору, шикарное двуязычное издание ФЕОР-овского издательства «Книжники». Интересно полистать, подержать в руках то, что до сих пор видел и знал только как часть христианской библии. Но, к сожалению, издание отнюдь не карманное, как я просил, а очень толстое (под 1000 стр.!), большое и тяжелое, так что от том, чтобы взять его с собой в лагерь, как я думал взять карманное, не может быть и речи! Еще – раввин подтвердил тот адрес ФЕОР (на ул. Образцова), что я выписал еще в тот его приход с календаря, – и я тут же написал письмо Гуревичу. Что ж, будем надеяться, хоть это письмо дойдет, а раввин обещал потом узнать, дошло оно или нет. М.б., пришлют мне чего-нибудь сладкого и в лагерь, в очередное голодное ПКТ…
И – написал я наконец-то еще раз письмо Банчик, вместо недошедшего майского. Сидоркина на мой вопрос ответила, что отдала то письмо Морозовой – и я теперь уверен, что та не отправила его нарочно, как до этого и мою статью Маглеванной. Вот тварь, а!..
Блатные мрази вот уже второй день беснуются и наезжают на баландера – почему, мол, он вчера перепутал миски 6-й и 7-й камер (естественно, пронумерованные, как и все прочие). А в 6-й сейчас сидит кто-то из «нелюдской хаты» – и вот из-за этого-то истерика. Кормить его требуют тоже после всех, баландер протестует. В пылу возмущения вчера прозвучало даже выражение «людские шлёнки»!!. Идиоты, конченные идиоты и мразь!..

9.7.15., около 11 вечера (после отбоя)
Характерная красочная деталь из жизни здешней блатной «АУЕ-шной» нечисти. Последнее время стало так: после отбоя и ухода ДПНСИ кто-нибудь из этих блатных заводил из своей камеры спрашивает дежурного вертухая: «Дежурный, ДПНСИ ушел?». И только после того, как тот подтвердит, что ушел, – раздается бешеный вопль: «АУЕ, кича!!!». :))) Или еще что-нибудь, типа «жизнь ворам!». Как ни забавно – но при все своем «героизме» и блатной «удали» начинать вопить это всё при ДПНСИ они опасаются… :)
Приходила сегодня мать на свиданку. Повели меня уже заметно после 10 утра, привели – все остальные уже сидели в кабинках, было уже, наверное, половина 11-го. На мой вопрос – почему меня привели так поздно – тот же маленький лысый крепыш, что водил тут все эти месяцы на свиданку и которого не было только в прошлый раз (отпуск, наверное), ответил что-то несуразное: ждали, мол, пока пришлют факсом подтверждение из Верховного «суда». Мать потом пояснила мне этот бред: оказывается, у них не было данных, что мое дело уже находится в Верховном «суде» – и потому даже разрешение оттуда на свиданку этого бдительного лысого не убедило – позвонили в Верховный «суд» и ждали оттуда бумагу факсом… Дикий бред, т.к.еще 19-го июня присланная мне оттуда через спецчасть бумага, что слушание назначено на 23 июля, без сомнения, вторым экземпляром была послана администрации СИЗО и осела в моем личном деле. Да и при предыдущих двух «судах», когда дело отправлялось в Мосгор«суд», – никаких дополнительных этому подтверждений оттуда ни разу не требовали (в 2007 на этой же тюрьме после приговора первой инстанции матери полгода разрешения на свиданки вообще выдавал начальник тюрьмы).
Прошло всё относительно нормально, без ругани. Письмо мое так еще и не дошло. Хорошо, что своей недавно найденной доброкачественной опухолью мать оказалась все же не так подавлена и убита, как я того опасался. Хотя, м.б., я и ошибаюсь, принимая желаемое за действительное…

11.7.15., 6-й час вечера (после ужина)
Проклятая страна, ублюдочная эта мразь Россия, как же я ее ненавижу! Всех, всё это быдлонаселение, 140 млн., или сколько их там, этих вонючих русских клопов, вместе с азиатскими гастарбайтерами, – всех, всех их сжег бы в печах живьем, выбомбил бы ядерными бомбами, чтобы тут осталась пустыня!..
Суббота. Тишина. Тоска. У ублюдка, широкомордого быдляка, явного алкаша, дежурящего сегодня по карцеру, где-то после полчетвертого наконец-то попросил кипятка для кофе, когда он наконец обратил внимание на мои стуки в дверь, подошел (я же не стучу громко, а только слегка, когда он проходит мимо, чтобы не привлекать внимание блатной сволочи). Он ответил: «Сейчас!» – и пошел ставить чайник, слышно было, как наливал воду. Я удивился, что все так просто на сей раз, насыпал в кружку кофе, стал ждать. И точно! – жду-жду, а его с чайником всё нет и нет, а время идет уже к ужину, уже четыре, а ужин – в начале (!) пятого. Думаю: забыл, видимо, уже так у этого урода бывало. Типаж такой, что – только на конюшне пороть, типичный деревенский русский мужик, криворукий, безмозглый, но хитрый и вороватый; мразь, из-за которой и все беды у всех нормальных людей в этой стране уже минимум 100 лет…
Но вот – узнал, видимо, что баландер на подходе, заглядывает ко мне в «глазок» – и говорит: мол, возьмешь сейчас с баландой, а то у меня была проверка, «кормушки» на сигнализации, я раньше не мог…
Ага, ублюдок, сейчас, разбежался – кофе со сгущенкой я буду пить под вашу капусту, горох и вареную рыбу!.. Врет – и не краснеет, мразь: и проверка, если и была, то еще задолго до моей просьбы о кипятке ушла (да, блатные, когда уже она ушла, что-то спрашивали у него про проверку); и «кормушки» не на сигнализации, это давняя байка для дураков, когда надо – их и после отбоя спокойно открывают; и кипяток – не что-то запретное, чтобы не открыть ради него ДНЕМ даже и под сигнализацией, если б она и впрямь была, «кормушку». Ведь именно этот мордастый ублюдок уже говорил мне как-то, когда первый раз я у него попросил кипятка: мол, давай по баланде! Фантастически ленивая скотина, – то ли лень было мне нести и наливать, то ли просто забыл, – так и так, всё равно свёл к тому, что нальёт только «по баланде», не раньше. Разумеется, в ужин я отказался брать. А ублюдок баландёр так торопился раздать всю баланду, что даже чай мне забыл налить, захлопнул «кормушку» – я и слова сказать не успел. Ну да – всё, что ни делается, всё к лучшему! :)) – избавлен на сегодняшний вечер оказался от необходимости пить эту их бурду, запил «ужин» соком.
Да, насколько фантастически ленивая и лживая тварь этот сегодняшний быдлодежурный: в обед просил я у него веник – и он единственный из всех смен здесь, кто не дал мне даже веник! Начал плести, что, мол, даст, если он (веник) будет; а на мой изумленный вопрос – куда ж он делся?!! – сказал, что, мол, его уборщик забирает с собой. Это явная, наглая, глупая ложь: все другие дежурные приносили мне его по первой просьбе, никто никуда веник не забирает, он постоянно стоит в коридоре карцера. Но этой мрази, видимо, лень даже веник мне принести…
Вот такие вот дела. Ерунда, конечно, и не такие бывали в жизни потери; и 12 отнятых по тюрьмам и лагерям лет жизни, в общем-то, тоже не стоит жалеть, и я их и не жалею. Всё равно в итоге всё оказалось бессмысленно, вся жизнь – в никуда, что на воле, что в тюрьме. Неудачник, что тут еще сказать… А только вот – вспоминается мне все время вопрос Михилевича в один из наших с ним первых разговоров весной 2011, когда я освободился и подключил наконец интернет. Он за эти годы успел подружиться с «русскими националистами» (у животных, как известно, нет национальности) и что-то им говорил обо мне, о желательности защиты ими меня, наверное. А они, как я догадываюсь, только тыкали ему в ответ каждый раз в нос цитатой из некролога Масхадову – про «убивать русских». И вот Михилевич, едва я появился, стал спешно выяснять у меня этот вопрос – надеясь ответ преподнести своим этим друзьям и доказать им, как они неправы. И тут же спросил что-то такое – типа, готов ли ты убивать русских детей.
Мне не нацисты эти свинобыдляцкие, мне сам Михилевич еще нужен был тогда – в основном для технических вопросов, связанных с сервером marsho. И, если не путаю детали, только по этой причине я не ответил ему прямо, открыто, в лицо, а задал какой-то контрвопрос, что ли, или, по крайней мере, достаточно мягко, чтобы он потом мой ответ (я видел) мог, торжествуя, показывать им. Зато вот сейчас, уже больше четырех лет прошло, – меня так и тянет во всеуслышание громко заявить: да, с детишек русского быдла я бы начал, всех их, без различия пола и возраста, – за ноги, башкой об угол – и в печь! Или из пулемета по детскому садику, из крупнокалиберного, – какой кайф!!. Детишек, будущую смену, молодую поросль русского быдла, сволоты и мрази, не имеющей вообще права на существование – уничтожал бы лично и в первую очередь!! А вот таких ее родителей, как население этой тюрьмы, нечисть и блатную, и «мусорскую» – уже во вторую, пусть сперва посмотрят на гибель своих детишек!..

12.7.15., утро (после проверки)
Башка с утра как свинцом налита, вместо привычной боли в левой половине – жуткая тяжесть во всей голове, преимущественно – в затылке. Давление, видимо…
«Мусора», уголовники, вся эта мерзость и гнусь, вся эта проклятая страна со всем, что в ней есть, – о, как я ненавижу ее!!! Куда же мне от нее деваться, как вырваться?.. Увы вырваться, видимо, не получится ни в ближайшей перспективе, ни в более отдаленной. Четыре и четыре еще… а потом – совсем беспросветная безнадега, ни дома, ни денег, ни здоровья, ни занятия по душе…
Убивать, убивать, убивать!!! Всю эту мразь, и взрослых, и детишек, и русских, и азиатов, и всю ассимилированную местную сволочь, от евреев до удмуртов, тоже не отличающихся от русских ничем, а наипаче – образом мыслей, – я бы их всех, всех заколбасил бы без всякой жалости, сжег бы в печах!.. Нечисть, только зря коптящая небо и бременящая землю; мерзкая, гнусная биомасса, подлежащая тотальной утилизации. Из-за этой-то нечисти я и сижу в тюрьме, она неизбывно и неискупимо виновата передо мной за мою. Поломанную жизнь. Но – бодливой корове бог рог не дает, вот и всё. Ничего, ровно ничего я не могу им всем сделать – и не смогу никогда. :((( Остается только выбирать из реальных, практически осуществимых вариантов, раз тотальная утилизация быдла на 1/7 суши пока неосуществима. Самый реальный – это уехать, когда кончится срок, и хоть остаток жизни дожить где-то на Западе, в безопасности и комфорте, на пособии (если мне, конечно, его дадут).
Вот это-то, собственно, и означает, что жизнь кончена. Именно тот факт, что сделать я ничего уже в этой жизни не смогу, от меня ровно ничего не зависит в этом мире. Человеку хочется чувствовать себя значительным, да, такова уж людская психология, – но изучал ли кто-нибудь вопрос, ЧТО происходит с человеком, когда он окончательно и бесповоротно убеждается, что о всякой своей значительности он может забыть навсегда, что от него ровно ничего не зависит, он – пустое место, и единственная ему награда от жизни за всю прожитую им жизнь – тот факт, что он, собственно, еще жив?.. Я ненавижу и проклинаю эту страну – и свою жизнь в ней!..

12-й час ночи (после отбоя)
О том, что меня в апреле, во время приговора, упоминал The New Times, все «друзья» из корбовской рассылки, очевидно, мне просто врали. Видимо, решили, так сказать, «подбодрить», прознав, что я сказал Сидоркиной: для меня бы это много значило, послужило бы предвестием каких-то перемен, если б меня стали там упоминать. Ложь во спасение… :((( На днях в последнем своем письме Майсурян – в ответ на мой вопрос – привел список упоминаний обо мне на сайте этого паршивого журнальчика. Неожиданно там упоминается мой арест в ноябре 2012 и взятие под стражу «судом» до 9.12.12. – самое первое. Но – полный текст сообщения доступен только для подписчиков, Майсуряну доступны были лишь короткие анонсы. А остальное оттуда – упоминания в старых статьях Новодворской, еще до ее окончательного отказа весной 2008. (Сегодня как раз первая годовщина ее смерти.) Короче, лгали мне в глаза, брехуны во спасение… М.б., Маглеванную попрошу поискать в рассылке, реальное было упоминание – или так, выдумка…

13.7.15., вечер (после ужина)
Понедельник. Писем нет, конечно же. Последний раз они были в пятницу – и теперь, думаю не раньше среды. (К тому же Лена Маглеванная вчера как раз выехала в Германию – и сегодня ей, скорее всего, не до писем.) Опять болела с утра башка, несмотря даже на кофе, прошла – вроде бы – только от двух таблеток цитрамона. Так можно сожрать все таблетки, хотя их и прибавилось недавно. Радио целый день играет – проклятый «Восток FM», так что даже время не узнать, – только когда кто-нибудь спрашивает у дежурного.
Ничего нового нет, писать, собственно, не о чем. Жизнь кончена, никакого будущего нет… Я писал здесь об этом уже тысячу раз; но проблема в том, что я просто не могу писать о чем-то другом, и думать о чем-то другом не могу, понимая, что моя жизнь кончена, что у меня нет никакого будущего. Всё идёт своим чередом, земля крутится, лето сменяет зиму, играет музыка, и только я – покойник, живой покойник, и всё это вот так же через некоторое (короткое) время будет уже без меня… Не суметь никак, вообще никак реализовать себя в жизни, ничего не добиться за 41 год ее – ведь это абсолютно то же самое, что и быть покойником, или не жить вообще, или призрачно жить в тюрьме, сознавая, что ты уже мертвец… Примириться с этим невозможно – так же, как невозможно и изменить это положение. Мертвая страна, в которой я боролся за свободу фактически в одиночку, затеяв эту борьбу не в том месте и не в то время, – и не добившись в ней абсолютно ничего, в отличие от тех, кто был постарше, в более зрелом возрасте застал перестройку – и добился хоть чего-то, хоть на время… А отсутствие всяких результатов за 41 год жизни и в области жизни личной – неоспоримо свидетельствует, что неудачи в области общественной не случайны, не только мрачной обстановкой в стране вызваны, а – что дело во мне, что я неудачник… Собственно, тут не о чем долго и говорить, а тем более писать. Всё ясно и чётко: не можешь жить – умри, чего зря мучиться… Но и умереть я почему-то не могу до сих пор… :((
Когда только начал писать всё это – принесли вдруг еще одно решение Останкинского «суда» от 8 июня (больше месяца уже!) о признании еще одного моего текста «экстремистским». Раньше их приносили сразу пачками, а теперь почему-то шлют по одной, что от 8-го июня, что от 2-го, и т.д. Что-то это должно значить, но вот что именно – не знаю…

14.7.15., около 5 вечера (после ужина)
Вторник. Пустой день. Ни писем, ни магазина, ни адвоката, ни даже (пока, по крайней мере) возврата вещей из платной стирки. Ну, про письма я и не сомневался, что – не раньше среды (да еще будут ли и в среду!..). Адвокат – в Ростове, наверное, на «крымском» процессе, тоже ничего удивительного. Но самое главное – магазин! Сегодня мать должна была приехать и заказать; приносят его обычно (последние месяцы) в тот же день – и вот: ни хрена!.. Если не будет и завтра – что ж, опять придется начинать психовать, сходить с ума от неизвестности: как там мать, приезжала ли она заказывать, жива ли… Каждый месяц тут у меня эти приступы паники из-за магазина: был в мае, был в июне, в июле вот еще не было. Что ж, пора!.. Придется опять писать (в четверг вечером) Лене Маглеванной, она сейчас в Кёльне – и неизвестно, напишет ли мне сама до четверга… Жратвы, т.е. колбасы и хлеба (но без масла, увы – масло вчера кончилось), хватит мне до субботы.
Тоска, боже, какая тоска и пустота на душе! Ждать, как баран смерти, всяческих ужасов, унижений, позора, мерзостей и на этапе, и в лагере – и абсолютно ничего не мочь сделать, чтобы их предотвратить!.. Тупое отчаяние охватывает при мысли об этой абсолютной предрешенности, что в лагере, где не может уже быть ничего мягче СУСа, что во всей, в общем-то, последующей жизни. Всё понимаешь, а вот сделать ничего не можешь, как это ни грустно, – даже покончить с собой… Тоска и пустота…

* * *
Написал утром (после здешнего в 11-30 обеда) письмо журналистке Ольге Романовой, абсолютно бесполезное; а вот сейчас, вечером, только что – стишок в восемь строчек. Вот какая я офигенно «творческая личность»!.. :)))) (злой, сардонический смех). Стишок о безнадеге этой жизни родился после того, как долго, чуть не час, ходил по камере из угла в угол, по диагонали, и проклинал всю свою неудавшуюся жизнь вообще – и всех этих тварей и сучек, которые меня отвергли или которым я не понравился, в частности. Таковых набралось – за всю мою жизнь, как раз ровно 20 лет, с 1995 года – 11 штук. От всей души пожелал всем им, мразям, сдохнуть от рака матки или чего-нибудь подобного, предварительно пережив смерть своих детей, у кого они есть! Вот так-то!.. Нет уж, христианского милосердия и прощения не ждите, мрази, – недаром я не христианин… На самом деле, без шуток – реальное зло взяло, как вспомнил всё это подробно, в деталях, за все 20 лет – поездки, беготню, психозы, нервы, неудачи, тотальную эмоциональную зависимость от некоторых из этих блядей… Ровно ничего приятного нет в этих воспоминаниях, а особенно – в тюрьме и на фоне ясного понимания, что жизнь кончена, что ничего уже не будет, что всё, что не сбылось до сих пор, уже точно не сбудется… Вот так, и только так, из подлинного страдания рождается подлинная, настоящая культура, настоящее искусство, и стихи в том числе. Куда там Нестеренко – вечному зрителю со стороны, сперва хоть в непосредственной близости, а последние пять лет – из такой дали, как Америка. Какие, к черту, стихи он там может написать!.. :)))

* * *
Нет, я ошибся: их было на самом деле 12, этих тварей, а не 11. Символичные какие числа: 12 тварей за 20 лет… Пусть сдохнут все!!!

15.7.15., вечер (после ужина)
Принесли сегодня наконец-то магазин – вечером, после ужина, когда я уже и ждать перестал. Слава богу, мать, значит, приезжала, всё нормально с ней. Принесли и письма – и эта мразь сегодняшний быдляк-дежурный, даже не подумал открыть «кормушку», чтобы цензорша мне их отдала!!. Она просто воткнула их снаружи в ручку двери, – хорошо, что я услышал ее слова: «Оставляю письма для Стомахина!» – а то бы и не знал ничего. Сперва подумал, что, м.б., дежурного нет, она это дневальному сказала. Сижу, читаю, жду звука открывания входной двери, что означает приход этого дурака… вдруг кто-то из уголовников его окликает, – он, оказывается, преспокойно сидит себе на своем месте!.. Вот мразь!.. Я был в полном шоке. Пробовал стучать – громко – кулаком в дверь, – даже не слышит, ноль реакции. Среагировал только, когда кто-то пришел, или что уж там, не знаю, – и он пошел назад от входной двери мимо меня. Впрочем, пока пытался стучать и ходил вне себя от ярости по камере, – что-то мне подсказывало, что так уж психовать и нервничать, как и слишком яростно стучать, не стоит: среди писем нет ничего важного. Два от Землинского, от Исаевой и от Мкртчяна, – загадал я. И что же? Он отдал мне их (точнее, сука, даже подать не хотел, мне самому пришлось высовывать за ними руку в «кормушку», – чего боится эта тварь, никак не могу понять…) – и там оказалось одно от Землинского (из которого ясно, что моих последних писем он не получил) и… от Ткалича! То бишь, то, что наименее мне нужно!.. А электронных нет вообще ни от кого, от Ольги Исаевой даже, хотя ей уже давно бы пора мне написать… Не обмануло предчувствие…
Пока они там обсуждали с дневальным (?) мой магазине (козел этот – дежурный – сообщил мне через дверь, что мне тут принесли и поставили две коробки, но отдавать их мне он не будет, пока не придет магазинщица, – боится, сука, ответственности :) , мелькнуло что-то и про принесенные из платной стирки мои вещи. Наконец-то – на третий день!.. И вот, когда он отдавал мне письма, я спросил его и про эти вещи. Так оказалось – тот, кто их принес (дневальный? Или уж не знаю, кто…), отдаст их мне только в отбой, а до тех пор они лежат где-то у него, этот «мусор» (дежурный) сам их мне отдать не может. Страна идиотов!..
У ублюдков в карцере сегодня праздник – днем привели и посадили в 6-ю «на общих основаниях» трансгендерную девчонку, 30 лет, из Дагестана (вот уж для Дагестана это нетипично!..). Еще пару дней назад мой сосед из 4-й, жизнерадостный молодой русский идиот, с гоготом сообщал всем, что, как ему рассказал баландер, на первой сборке сидит – в полном одиночестве – «мужик с сиськами». Сатанинское ржание идиотов сопровождало эту новость, и вот…
Короче, они набросились на нее, как с цепи сорвавшись, перебивая друг друга, со своими расспросами, со своей пошлятиной и похабщиной, и не отстают вот до сих пор, больше полдня уже (хотя напор слегка поослаб, конечно). Выпытали всё – и что заплатила она за операцию по смене пола 700 тысяч, и как имя-фамилия, и где живет и т.д. и т.п. Да, и что, если я не путаю, она уже восемь лет как пол сменила, – черт возьми, кем надо быть, чтобы после операции за восемь лет не сменить документы!.. Конечно, ее надо было бы на женский централ, но – видимо, еще и в лагерь отправят в мужской…
Под эту сурдинку животные-уголовнички пытались разговорить и меня. :)) И продолжают вот до сих пор… начали вдруг опять, пока я пишу вот это. Соседушка, радостный идиот, колотит обеими руками мне в стенку, выродки зовут меня по имени, всячески его хамски и глумливо искажая, ржут, гогочут, призывают меня истошными голосами… короче, вакханалия. Девчонки этой, согласной с ними разговаривать, им мало… :)) Да, ей они все орали, что, мол, в пятницу тут баня – и что она должна пойти в баню вместе с ними. Хамьё и быдло. Но – призывы их к «Боре» и даже к «Бориске» :))) не достигают целей, увы, – какой облом!.. :)))) Они уже только что пытались – в который раз – выспросить у тупого дежурного «мусора», «что у него [меня] за беда»; прознав, что сегодня мне принесли магазин, орали с гоготом: «Боря, сделай грев киче!» и т.д. Эх, ребята, жаль, что нет у меня тут цианистого калия, – ей-богу, не пожалел бы всей своей жратвы, раздал бы вам, – ешьте и подыхайте!.. :))) Для некоторых идиотиков стало подлинным откровением, что у меня на пятой «киче» – аж два шконаря!.. ))) Идиотизм этот можно описывать долго, но – зачем? Плохо одно – что нет никакой возможности истребить всю эту мразь, а значит – придется мне еще 1597 дней как-то существовать среди нее…
Особенно обидно, что ни от Маглеванной нет писем, ни от Ольги, ни от Веры (ей, видите ли, не о чем мне писать!..), ни от Антоши Ручкина – он уже мое июньское письмо, думаю, получил. Гарда, наверное, тоже. М.б., и Шведовский уже… Понятно, что всё это без толку, что все мои письма – для очистки совести… но уж Антоша, называвший себя моим другом, мог бы и ответить… А самое обидное, конечно, – это то, что жизнь прошла и всё бесполезно, увы…
Да, принесли еще одно решение Останкинского «суда» от 8 июня. :)

16.7.15., 11-й час вечера (после отбоя)
Как хорошо, когда есть интуиция! :) Вчера, когда под вечер все-таки принесли магазин, я сразу подумал, что, наверное, назавтра (т.е. сегодня) придет и адвокат. И она таки пришла! :) Причем пришла с утра, что нетипично, и вывели меня к ней исключительно рано – в момент раздачи обеда, т.е. где-то 20-30 минут 12-го. Я даже не успел съесть макароны. В полпервого она уже ушла, а в час дня я был в камере.
«Порадовала» она меня версией, что по ее заявлению о болезни отложить апелляцию в Верховном «суде» могут… на неделю! В тот раз она говорила все-таки, что две; а сам я, исходя из сроков поступления туда дела и даты его рассмотрения, хотел бы и сейчас отсрочки в месяц. Но… увы! Я и сам уже чувствую приближение этого ужаса, называемого «этап» и «лагерь»… :( Будет что-то очень страшное, предчувствия меня редко обманывают. И – уже скоро: в августе, несомненно, придется-таки ехать. Отсрочка не будет долгой, увы… Хорошо хоть – вчера по радио сказали, что жары ни в июле, ни в августе уже не стоит ожидать. Сейчас где-то немного за 20 обычная t° на улице. Я с ужасом вспоминаю сутки в дикой, изматывающей, непереносимой духоте, когда везли из Москвы в Киров, 6-7 августа 14 г.
У животных, сидящих тут, в карцере, новое развлечение. Когда кто-нибудь (скорее всего, кто-то из хозотряда, ибо у «мусоров»-то есть ключи) стучит во входную дверь карцера –какой-то гнусавый, омерзительный голос с азиатским акцентом каждый раз орет: «Ключ под ковриком!!!». Недочеловекам, видимо, кажется, что это очень смешно…
Девчонку эту трансгендерную – вчерашнюю сенсацию карцера – вчера же отсюда и забрали, сразу после отбоя. Причем никто не знает, куда. А вот сейчас, перед отбоем, у кого-то из этих мразей был показательный диалог с дневальным, раскладывающим матрасы перед камерами. Шестая камера, откуда ее вчера забрали, пока стоит пустая – и кто-то из блатных обезьян озабоченно говорил дневальному: «Ты же сам понимаешь, что матрас [в шестой] надо менять!». Дневальный же уверял, что «она» была со своим матрасом, а выдаваемый здесь на ночь не брала. Уголовники спорили с этим, говоря, что уходила она без матраса (они все, разумеется, выставили хари из вентиляционных отдушин в коридор, чтобы на нее посмотреть).
«Матрас надо менять», говорите? А ПОЧЕМУ, СОБСТВЕННО??!!

18.7.15., день (после обеда)
Обычно давление повышенное, утром проснулся – уже болела башка (не сильно, к счастью), а после обеда вдруг навалилась какая-то слабость, бессилие, как бывает обычно при пониженном давлении. Летом такое часто случается от жары, но сейчас-то как раз жары нет – радио говорит, что около 20°, как хорошо!.. Выпил кофе, как обычно, – стало получше. Значит, и впрямь перепады давления, то высокое, то низкое…
Вчера опять были письма, – целая пачка, пять штук! Счастье!!. :))) От Крюкова и от Корба, – наконец-то!.. Оба, правда, пишут мало и ничего такого особенного. Крюков спрашивает, можно ли называть меня на «ты». :)) Можно, конечно. Пишет, что провели недавно в Киеве пикет в защиту Кашапова – и шлет фотку оттуда, где он с плакатом «Путин – палач!» стоит ногами на российском флаге. Жаль, и я не могу пока на нем ногами постоять… От Землинского только одно письмо, с кучей вздора (всё спорит со мной об атеизме, дарвинизме и пр.), но мимоходом – совершенно убийственная новость: умер Андрей Налетов, памятный мне по антивоенным пикетам начала 2000-х, когда он работал у Пономарева и готовил для этих пикетов листовки и пр. Землинский, увы, не приводит подробностей – от чего ж умер Налетов – т.к. не знает, был ли я с ним знаком и интересно ли мне это. Я попросил сообщить, конечно. И еще одну безумную новость он приводит: Андрей Бабицкий, знаменитый лет 15 назад журналист радио «Свобода», начинавший в 90-е еще у Григорьянца в «Гласности», которого в 2000 г. похищали в Чечне, было очень много шума, потом в 2005 он опубликовал интервью с Басаевым, – тоже был страшный скандал… Так вот, оказывается, этот Бабицкий теперь – «крымнашист», переехал жить в Донецк, собирается там делать для промосковских бандитов телевидение; а со «Свободы» его, оказывается, еще в 2014 уволили за «крымнашизм»… Охренеть!.. И это почти одновременно, выходит, с Муждабаевым, который бросил здесь пост зам. главреда «МК», хотя его-то никто не преследовал и не гнал, – и уехал в Киев. Вот когда помянешь нехорошими, матерными словами эту суку Карамьяна, которого еще 12, 13, 14 лет назад просил я не раз меня с Муждабаевым познакомить, потому что он уверял, что, мол, Муждабаев, тогда ведший в «МК» отдел городской жизни, – мой полный единомышленник…
А так, в целом… 23-е всё ближе и ближе, а за ним вскоре – этап… Что-то страшное грядет… И по-прежнему сжимается у меня сердце от тоски, ужаса и отчаяния каждое утро, когда в камере включается свет… Жизнь прошла, и теперь единственная реальная для меня награда за все пережитые мучения – это просто остаться живым, выйти из лагерных ворот в ноябре 19-го своими ногами… Но – это-то как раз мне и не нужно, бессильно доживать свой век, ни на что в этом мире не имея возможности повлиять, я не хочу. Даже если и удастся уехать, – в Германию, в Финляндию, куда там еще… Как пронзительно сформулировал это Солженицын: «Милое благополучие! Зачем – ты, если – ничего, кроме тебя?..».

вечер (после ужина)
Самое горькое – это не только (не то что) не исполнить своего предназначения в жизни, но за всю жизнь так и не понять: в чем же, собственно, оно заключалось…

19.7.15., 4-й час дня (после обеда)
Баландер сегодня притащил обед вместо привычных 11-30 – в три часа дня! На вопрос ответил, что был на свиданке (короткой, естественно). Интересно, во сколько будет теперь ужин? :) По здешнему обычному расписанию, он должен быть уже через полтора часа, в полпятого…
А между тем целых шесть животных – половина карцера фактически, особенно если не считать меня – сегодня «поднимаются». Они, разумеется, ждут этого не дождутся, но вот уже к четырем дня время – а всё никак. :) Между тем, вчера тут уже было обсуждение – и гнусавой дагестанской обезьяне, сидящей напротив меня, в 8-й (и потому активно за мной подглядывающей) было дано задание: составить список вновь прибывших (когда их «спустят» в освободившиеся камеры) с фамилиями, статьями, местами жительства и всеми прочими анкетными данными. Мразь, уголовная слизь эта по лагерям и тюрьмам, я уже знаю, ничуть не возражает, чтобы, кроме канцелярии администрации тюрьмы/лагеря, их еще точно так же подробно (ну разве что без фотографий!.. :) записывала и ставила на учет блатная канцелярия… Зачем это надо? Спрашивать их бесполезно – типа, нужно, и всё! – но все знают, что главной, хотя и негласной, целью этих списков (особенно с тех пор, как возникла мобильная связь) является отслеживание, чтобы в этой их омерзительной кастовой системе каждый держался своей касты (т.е. низшей касты, конечно, ибо из высших-то в низшую никто добровольно не переходит), и разоблачение тех, кто это правило нарушает, кто не хочет носить какое-либо клеймо, наложенное на него блатными, допустим, в тюрьме за 1000 км от лагеря, или вообще прошлым сроком, и т.д. И хоть у тех идиотов, с которыми сидел я в «Медведкове», телефона не было (а в 408-й – и был, да только кому звонить-то через шесть лет? :) – но видя, что я «не такой», не похож на них, не придерживаюсь их рабско-коллективистской морали, и т.д. – тут же, инстинктивно, кидались выпытывать у меня: где, а главное, С КЕМ я сидел прошлый срок!.. Идиоты, ей-богу, идиоты!.. :))))))
Пока писал, эту уголовную живность вывели-таки из карцера «подниматься». Посмотрим, через сколько начнут «спускать» новых…

* * *
Восхитительно!.. :)))) Ужин принесли в обычное время – не было и пяти часов! Пока переварится обед, никто, разумеется, ждать не стал… :))
Между обедом и ужином попросил я кипятку для кофе у старого мразоида, который в карцере прежде не дежурил, а знаком мне еще по общему корпусу, – поразительно смахивает на Корчинского: седая голова и черные усы. Он сказал: «Сейчас», – и, разумеется, не дал ничего. Просто забыл… Вот тебе и кофе…
Каретникова тоже – так и не пришла, хотя матери моей обещала, что – на этой неделе (как раз кончается воскресенье).
Боже, какая тоска… 1583 дня мне осталось… Вот и жизнь прошла… :(((

* * *
Мрази свежезаезжающие и мрази, уже сидящие в карцере, болтают, вспоминают между делом тут трансгендерную девчонку, недавно здесь бывшую, и называют ее в разговоре… как? – ну конечно же «пидор»!!! :))) «Ты в курсе, сюда пидор заехал?» – и т. П. Ублюдки, недочеловеки, животные, мразь… В их мире, «где разум – на мели», всё очень просто: любой трансгендер – это просто-напросто «пидор»… Выжечь бы напалмом всю эту биомассу!..

20.7.15., 9-01
Удавиться бы с тоски… Но, увы, удавиться мне не на чем, веревки у меня нет, да и ни одна веревка меня не выдержит… А вот заточенное металлическое лезвие у меня есть, и даже не одно, и разрезать себе шею от уха до уха я мог бы легко и просто… Не помню – кажется, справа находится какая-то артерия, через которую вся кровь уходит за минуту, так что никакая «скорая» не успевает доехать… Кто-то из уголовников рассказывал об этом, еще в «Медведкове», кажись… О, с каким наслаждением я представляю себе эту картину: дежурная тетка, допустим, через час после отбоя заглядывает в «глазок» – и видит, что меня в кадре нет (допустим, я в туалете), но весь пол как раз перед входной дверью и «глазком» залит кровью, просачивающейся из-под двери туалета… Какой поднимется переполох, как они забегают, захлопают дверями!.. :))) Я искренне хотел бы именно так закончить свое почти уже трехмесячное пребывание в этом «VIP»-карцере №5 – и не могу даже назвать по имени, ЧТО же именно мешает мне это сделать. Страх? Пустые надежды? Может быть…
Сегодня ровно два года и восемь месяцев, как я сижу. Впереди еще четыре и четыре, и просвета нет никакого…

2-й час дня (после обеда)
А некоторые «мусора», когда их просишь: «Дайте кипяток!» – в ответ спрашивают: «Тебе горячий?». Идиоты, как будто бывает холодный кипяток, или хотя бы какой-то НЕ горячий!.. Но кофе, слава богу, сегодня все-таки удалось попить. :)

21.7.15., вечер (после ужина)
Была утром свиданка с матерью. Писем тоже нет, от Маглеванной – с 10 июля (мать говорит, ей Лена тоже не звонит), от Ольги Исаевой – с 6-го… Магазин, который мать должна была заказать после свиданки, тоже не принесли, – значит, завтра, не раньше. Ничего важного мать на свиданке не сказала.
Послезавтра, значит, рассмотрят… Отложат на недельку… Боже, как же люто я ненавижу эту страну, закатавшую меня в тюрьму исключительно за высказанное личное мнение, – это никакими словами не описать!.. Я стер бы московский Кремль в порошок, в мелкую кирпичную пыль, если б была возможность. И не только Кремль, а ВСЁ тут…

* * *
К моему изумлению, вчера ночью, после отбоя, была полная тишина!! Никто не орал: «Кича, ауе!!!», не разговаривал, как обычно, до часу ночи и позже, не пел песен и т.д. Полная, абсолютная тишина! Впервые за почти три месяца, что я сижу в карцере. Чем это объясняется? Черт его знает; вчера ДПНСИ – причем как раз тот, которого они больше всего не любят, т.к. он с ними строг – «черный» :) после отбоя долго, с полчаса, наверное, не уходил из карцера, а при ДПНСИ они не орут, – специально спрашивают сперва у дежурных: «Мы одни?» – и лишь после этого начинается всё «ауе». Он долго не уходил, время от времени были слышны разговоры из его рации. Потом, когда ушел – опять тишина. Я прямо ушам не верил. М.б., пока ждали его ухода, они все заснули? :) Не знаю, но другое объяснение трудно придумать.
А между тем вчера привели опять сюда юную (19) азербайджанскую обезьянку, что уже была тут при мне то ли два, то ли три раза. Я и ждал, что она будет полночи орать громче всех. Сегодня ее вместе с еще одной – армянской, постарше – водили вечером на комиссию. Я как раз ел казенный ужин (кстати, уже свежая картошка, еще июль не кончился, – и более-менее неплохая), когда их привели назад – и азербайджанское чмо, проходя мимо моей двери, ударило в нее несколько раз и проорало: «Эй, сухарь!!». :))))
Я сжег бы их в печах всех, начиная с Путина, кончая всеми 140+ млн. населения этой страны, за мою исковерканную жизнь!.. Мне так тошно, что этого не передать никакими словами, особенно по утрам… Месть, беспощадная месть, никакой жалости и пощады! Будьте вы все прокляты, мерзкие твари, и всё ваше вонючее болото по имени Россия!.. Будьте все прокляты, 140 млн., и сдохните в муках!!!!!!

22.7.15., 10-й час утра (до проверки)
22-е… Завтра, завтра уже меня убьют… гильотинируют… Во всяком случае, ощущения именно такие. Безотчетный и непреодолимый ужас… Да, из беспредельного страдания рождается лишь беспредельная ненависть, и ничего больше, это естественно; но эта ненависть, увы, тоже не находит себе выхода. Да, я бы стер Кремль за всё. что они со мной УЖЕ сделали, в пыль – да только не могу этого сделать; а сколько же они еще ужасов сделают со мной, – на этапе и в лагере!..
Увы, для выживания там вещей нужно много, да и еда какая-то на этапе нужна – а тащить я ничего не могу. Вот что значит инвалидность! – даже стоять долго не могу, не говоря уж – переть две здоровенные сумки, если на всем пути следования этапа «воронки» и столыпины не будут не будут подгоняться друг к другу и совмещаться дверь в дверь… Придумал вот – взять с собой пачку баранок «челночок», что приносит мне в каждое посещение от щедрот Гуревича и всего ФЕОРа раввин. До этого я съедал баранки , они, кстати, хорошие, ванильные, – но тут вдруг подумал, что они как раз идеальны будут в Кирове, при тамошней вечной принудительной голодовке по причине «килишованной посуды». Кипятильники и свою кружку там пропускают в камеру, чай им сахар тоже, – что ж, буду по вечерам, перед сном, пить чай с баранками (если только их в первый же вечер не сожрут все, весь пакет, эти идиоты, добровольные гомофобы-голодовщики…).
Состояние дикого, беспросветного отчаяния и ужаса перед будущим… Помню, такое бывало у меня в Буреполоме, после длительных свиданок, перед возвращением в барак, особенно в 2008-09 гг. Только бы еще не надумали в этом проклятом «суде» вызвать меня завтра на «телевизор»…

* * *
Не знаю, просто не знаю, КАК я выдерживаю всё это… Психическое напряжение всё растёт или, по крайней мере, не спадает. Я абсолютно ни о чём не могу думать, кроме того, что же со мной будет, куда меня увезут – и когда же всё это кончится… Нашел какую-то паршивую библиотечную книжонку – но читать толком тоже не могу. Сейчас уже, наверное, часа четыре или пятый, скоро ужин (проклятый «Восток ФМ» играет весь день, время не узнать), но писем так и нет. Видимо, эта проклятая цензорша ушла в отпуск и писем теперь не будет до сентября, так, что ли? А до сентября здесь, скорее всего, уже не будет меня, так что если мне ответят Григорьянц или Шведовский, то я их ответов не получу… Впрочем, вряд ли они ответят. Вот такие, в общем-то, дела. «Вот и жизнь прошла!..» и «Когда же всё кончится?..» – это то, что я повторяю постоянно, чуть ли не поминутно, про себя или вслух… Человек с менее крепкой психикой, наверное, уже сошел бы с ума на моем месте, от одной лишь тоски и безысходности, а я еще держусь…
Время только еще 15-50, сказала сейчас кому-то дежурная тетка…

вечер (после ужина)
А нервничал-то я, выходит, не зря. Великая это вещь – интуиция, и всегда надо ей доверять… Выдернули в пятом уже часу «налегке» – ясно, что не за приятными сюрпризами. Я думал – или комиссия дисциплинарная, или опер…
А это оказалась адвокат Сидоркина, которую я сегодня абсолютно не ждал, – она обещала быть на следующей неделе. И она меня «обрадовала» тем, что она не смогла сделать, как собиралась на завтра – взять справку о болезни. Я-то думал, что достаточно просто ее ходатайства, ан нет – оказывается, нужна еще и справка, и тот, кто ей обещал эту справку, уехал на похороны, приедет только в конце недели, да и тогда уже задним числом дать ей справку не сможет.
И никаких других ходов тоже она придумать не может – там, оказывается, на всё требуют документальные подтверждения…
То бишь, завтра она поедет в Верховный «суд» – и завтра же мой приговор вступает в силу. И уже в начале августа – этап… Наверное, опять пятого, как в том году…
Сказать, что я в шоке от этой новости – значит, ничего не сказать. Как обухом по голове… Ни месяца, ни даже недели отсрочки, – всё в срок… Ждет меня что-то воистину страшное, я это чувствую…
Вернулся в камеру – писем так и не было… :(( Из газет – последняя новость: Саакашвили назначил своим вице-губернатором в Одессе… Марию Гайдар! Дурак, нашел кого!.. Он бы еще Яшина назначил… Боюсь, Маша Гайдар предана России – пусть даже и мифической «России без Путина» – гораздо сильнее, чем это допустимо для крупного чиновника воюющей с Россией Украины…

23.7.15., день (после обеда)
Водили всё-таки с утра на «телевизор», мрази, хоть я и просил апелляцию рассмотреть без меня. Наблюдал всю комедию лично; не только в прениях выступать предлагали (ага, метать бисер перед свиньями!..), но даже последнее слово. Я отказался – к таким вещам надо готовиться, а я вообще не собирался на этот «телевизор», да и из СМИ – один «Каспаров.ру». Пришла, правда, Вера, чего я никак не ожидал. –
Что ж, итог – тот, что и планировалось, никаких изменений. «Без изменений». Вот и кончена история с «третьим делом», кончены все отсрочки – и уже, скорее всего, на днях – в лагерь. В небытие. До самого 2019 г. Сидоркина всю следующую неделю будет в Ростове на «крымском деле», сейчас же, в ближайшее время (август?), начинают «судить» и Надежду Савченко. Из менее известных – Романов и Кашапов, у обоих сейчас «суды», у Романова вроде бы (со слов Сидоркиной вчера) уже были прения, ожидается приговор. Строганов Гена, по ее же словам, уехал в Нижний – поддерживать Романова. То бишь, если и остались еще в этой проклятой стране совестливые люди, кому не безразличны политзаключенные, – так им будет сейчас, кем из политзэков заниматься и кроме меня. К Савченко вообще мировое внимание будет приковано: она же депутат украинского парламента и делегат ПАСЕ. А я… я буду гнить себе в лагере, пермском, или сибирском, или саратовском (опять пророчество?!.), я же не депутат и не делегат… :(((
Короче, жизнь кончена. Ни утешиться нечем, ни прилепиться душой к чему-то, что они не в силах отнять, что поддерживало бы и грело в любом ужасе, в лагерном аду, – увы, не к чему, нет у меня никого и ничего. И даже сказать об этом, даже просто в жилетку поплакаться – мне некому, увы… ((((((

24.7.15., утро (после проверки)
Все-таки были вчера письма и магазин, слава богу! В том числе и письмо от Гедроица, из Латвии, – два года с лишним не писал, зараза, а говорит, будто мое ответное письмо с просьбой прислать адрес Veidemane не получил тогда. Ну-ну… Меня самого хвалит (прочел шестковскую книжку), но критикует «либерализм», который, по его словам, я проповедую. Типа, для больших стран, типа России, либерализм хорош, как лекарство от шовинизма, а для маленьких, типа Латвии, нужна «национальная диктатура» (впрочем, он и большим советует не просто либерализм, а именно «либеральную диктатуру» :). А самое главное – не говорит, что он конкретно понимает под либерализмом. Еще письмо от Ольги Исаевой наконец-то, от Землинского – и от Веры!
Вере и Ольге ответил вчера, Гедроицу – сейчас вот успел написать, до проверки. Сегодня же еще проклятая баня, и Светлана (адвокат) обещала прийти, и, как назло, день короткий (пятница). Не знаю, как всё это сегодня успею, и успею ли… А там… «Законка» вполне может прийти уже в понедельник, а во вторник – на этап… Счёт пошел буквально на дни. В выходные, как назло, намечается до 30° – похоже, жара этим летом всё же будет, и будет она именно тогда, когда мне ехать на этап… Всё время представляю себе этот ужас, по опыту прошлого года, – как я, пыхтя, волоку по узкому проходу столыпина неподъемный баул, а он цепляется ха всё и не идёт; как я изнемогаю от духоты, весь абсолютно мокрый, обмахиваясь измочаленной уже тетрадкой… В общем, черный ужас, страдание, кошмар… Жизнь, увы, кончена, осталось одно только это страдание, и чем дальше – тем страшнее… :(((

вечер (после ужина)
Света, увы, так и не пришла – точнее, видимо, не успела попасть, день короткий, а народу много. Теперь – неизвестно, когда, и – успеет ли вообще до этапа. Тоска и отъединенность от своих…
Зато второй день подряд цензорша принесла почту, чего я никак не ожидал. Два письма от Мкртчяна (одно – электронное) и два – от Землинского. Увы, Землинский сообщает вести далеко не радостные – с ЖЖ Илларионова подробности о том, как США все-таки предали Украину – разменяли ее на поддержку Путиным их борьбы с ИГИЛ в Сирии. Нет, какие все-таки мрази, а?! Обама этот, договорившийся с Путиным по Ирану – и уже опять Путиным восхваляемый, несмотря на недавние поношения США… Твари… Реально предательство выразилось в том, что Нуланд, Меркель и пр. продавили изменения в конституции Украины насчет «особого статуса» Лугандонии. Порошенко заставили внести их в Раду, хотя изначально его предложения по изменению конституции никакого «особого статуса» не содержали. Теперь вся надежда – на то, что депутаты их не примут, но при массированном американском давлении это крайне маловероятно.
Итак, очередное предательство Запада (вопреки оптимистичнейшим прогнозам Пионтковского, которые в июне слал мне тот же Землинский). Предали Чечню, теперь предали Украину… :(( Мрази!.. Подонки... Кровавая Русня и бандит Путин во главе ее держатся только этими бесконечными предательствами Запада…

11-й час вечера (после отбоя)
Зачем же я все-таки живу? Зачем я нужен на свете – и кому? Никак не могу я найти ответ на этот вопрос… Перечитал сейчас старый стих Емелина «После суицида», присланный Мкртчяном. Как будто обо мне… о моей давней и несбыточной мечте… Да, бывает и так в жизни, что суицид становится несбыточной мечтой… :( Как я дошел до всего этого, черт возьми? Никак не могу понять… Как так вышло, что вот не добился ничего – и уже старость, и здоровья больше нет, и ничего уже не светит, и нет никого рядом – за всю-то жизнь не нажил себе ни одного близкого человека?.. «Занимаюсь самокопанием», – как написал я вчера в письме Вере; да только вот – так и не откопал ничего, за три с лишним года, еще с воли…Не один я, конечно, такой – и Емелин, и Губерман тоже страдали, это по их стихам видно, когда вдруг понимали, что уже старость, что жизнь прошла… Они, правда, еще пили, это сильно ускоряет старость и пр., но я-то не пью. И в тюрьме, по-моему, я просидел уже больше, чем Губерман в свое время… Куда же, куда же всё делось, куда ушла молодость, сила, задор, 2000-й год, когда, помню, летом я яростно и весело воевал в молдавской фидошной эхе с быдлосовками, «ватниками» по-нынешнему, бесил их – и было от этого так весело и бодро на душе, и энергии молодой было море, а надежд и планов – вагон и маленькая тележка, и было ощущение, что всё еще впереди, что всё только начинается… И как раз тогда Новодворская звонила мне сама, в это лето, и довольно часто – а мне было 26 лет, но она уже извинилась передо мной публично за необоснованный наезд, и вот – звонила, очень дружески разговаривала…
Куда же, черт побери, всё это ушло, и когда? Когда вдруг выросла эта стена, когда стало ясно, что будущего нет? В 2011-м, когда встретили – молчанием, глухой враждебностью, безразличием и цитаткой? Навязшей в зубах цитаткой, – как будто в ней не чистая правда сказана!.. Или в 2012 уже, весной, в апреле, когда стало ясно, что «нас», по сути, и нет – «мы» не повлияли вообще никак на «болотную волну», там заправляли нацисты – и их подстилки из «либералов», типа Немцова/Рыжкова/Касьянова? Или когда (тоже в 2012, как раз весной) перестала идти газета – и ясно стало, что, кроме меня, она никому не нужна?..
И ведь правда, правда оказалась: с тех пор – ни одной хорошей новости, полный тупик… Арест, два срока, сучка… Это – только самые крупные. Но нет и мелких хороших новостей; нет ничего. Полная, тотальная безнадега… Тот самый случай, когда жить дальше абсолютно незачем, ибо умерли последние надежды, и суицид – это разумное избавление себя от дальнейших мучений. Но – и тут облом: это ж надо дожить, это ж надо попасть в такой идиотский переплет, чтобы и суицид оказался недоступной роскошью!..
Будь она проклята, моя непутевая жизнь, и эта страна, где мне довелось родиться, чтобы пожизненно мучиться и страдать, и весь мир!.. Много хотел, да мало сумел, много амбиций – да мало амуниции… Есть старики, которых под оркестр и салют хоронят на Новодевичьем, но мне это точно не грозит: и на пороге небытия, превращения в бессмысленный кусок мяса – я останавливаюсь и с тоской, с недоумением спрашиваю себя: зачем же я жил?..

25.7.15., 10-й час вечера (до отбоя)
Суббота прошла, – совершенно пустая и – как бы не последняя в этой тюрьме и в Москве. Только днем приходил жирный, мордатый хозотрядовский стирщик из бани – взял у меня в платную стирку вещи и журил: мол, не надо им напоминать брать вещи через начальство на проверке; ДПНСИ, мол, говорит режимнику (зам. нач. по режиму?) – и попадает всем, – и стирщикам, и даже дежурящей сегодня блондинистой дуре-«мусорше» (это уж она сама присовокупила). Но ДПНСИ – жирный боров – никому не говорит, а просто – стоявший вместе с ним на проверке «мусор» в фуражке, с очень знакомой рожей, не раз сопровождавший Каретникову и в других ситуациях виденный мною за семь месяцев в этой тюрьме, – это, похоже, и был зам по режиму. Сказал-то я про стирку борову, а заинтересовался и стал расспрашивать этот, в фуражке, пока боров поперся в мою камеру. Раньше я говорил и борову, и др. – никаких неприятностей у стирщиков не было, они по несколько дней могли о моей платной стирке и не вспоминать, – а тут, вишь ты, забегали!.. :))) Жирный мерзкий стирщик говорил сдержанно, но произнес, между прочим, такую фразу – что-то типа «лучше поддерживать с нами добрые отношения», дословно не помню, но намек явно угрожающий…
Как электричеством ударило вчера, когда в присланных Мкртчяном распечатках стихов Емелина обнаружил я хорошо знакомое, когда-то наизусть памятное, но уже лет десять не вспоминавшееся «После суицида». И сразу слезы из глаз!.. Да, это обо всех нас, обо всех таких, как я – старых суицидниках без единой попытки… И горько, и сладко это читать и повторять про себя: «Никто главы не сыплет пеплом, никто волос в тоске не рвет…». Емелин – это не Нестеренко, конечно, и в рифмах есть небольшие огрехи; но – так написать можно, только пережив это самому. Нестеренко в тюрьме не был, да и о суициде, я подозреваю, не задумывался, у него только «заметки натуралиста», чисто умозрительные; а тут – живая боль, и моя в том числе… До сих пор еще не решил окончательно: не написать ли Емелину письмо (переслать через Мкртчяна) про то, как меня пронзило это через десять лет вспомненное стихотворение из украденной когда-то его книжки. Да только не знаю – надо ли ему это :) , не будет ли это, все эти излияния, выглядеть глупо. Еще сутки есть – решить. Стих же этот пока что переписал себе в блокнот – пускай будет со мной везде…

26.7.15., утро (до проверки)
Страх… Это подлое, гнусное, мерзкое чувство… Но, увы, именно оно владеет мною, я не могу скрывать этого от самого себя. И когда я просыпаюсь перед подъёмом, когда зажигается свет и начинается грохот и лязг дверей в коридоре, голоса и звон ключей, – мое сердце сжимает страх. Страх перед будущим. Перед тем будущим, в которое меня скоро отправят – и там уже нельзя будет после подъема и завтрака вот так, как здесь, лечь поваляться еще на часок. Там шконку будут пристегивать на день, матрас забирать – а м.б., просто выгонять всех их помещения со шконками и запирать его. Там будут, м.б., утренние выбеги на холод – на зарядку или проверку (но под крышей-то вряд ли, конечно). Там будут унижения, жуткие туалеты, голод, холод, окружение быдла (в этом смысле ПКТ – лучший вариант, в камере один и на улицу утром бежать не надо). Тамм нельзя будет вовремя (а м.б., и вообще) получить таблетку, если болит голова, – а болит она у меня сейчас часто, почти каждый день. Там будут долгожданным, мучительным счастьем письма от друзей, наконец-то выцарапанные, наконец-то принесенные, после многих напоминаний – и лишь затем, чтобы, как потом выяснится, мои ответы на них всё равно не дошли в Москву, «потерялись» по дороге…
И еще много всякой мерзости будет. И неизвестно, как там стирать вещи крупнее трусов… Будет медленное, мучительное умирание по их точно рассчитанным «правилам внутреннего распорядка», любой комиссии они всегда смогут отчитаться, что я всё, что мне положено УИКом и правилами, получаю, – да только вот выжить на этом их казенном содержании – нереально… И всё это мне – только за слова, за мнения… Я бы не отказался умереть, мне уже давно опостылела эта жизнь, ничего хорошего она мне не обещает и после срока… Но – умереть сразу, без мучений; а то, что мне предстоит – это еще четыре года и четыре месяца медленного, мучительного умирания…
«Законка», увы, может быть уже завтра, послезавтра – вторник – этап в Киров…

вечер (до отбоя)
Странно, что так и нет до сих пор раввина – уже гораздо больше двух недель. М.б.. опять ему дана (тем же Гуревичем) команда исчезнуть – еще на два годика?.. Впрочем, мне это уже безразлично, его баранки и халва меня всё равно не спасут ни в лагере, ни здесь…
Каретниковой, кстати, тоже так и нет с 19-го июня…
Я совершенно измотан, измочален этим ожиданием этапа, ужасов, которые должны со мной произойти. С утра до вечера думаю только об этом, по кругу, беспрерывно, пока не засну (иной раз действительно засыпаешь, лежа и сходя тут с ума от мыслей и ожиданий – тем паче, что все книги уже давно прочитаны и заняться нечем). Стихи тоже больше не пишутся… Да и ночью я не отдыхаю от всего этого, от жутких мыслей и ожиданий, – стоит проснуться еще до подъема, и всё тут же вспоминается вновь – и понеслось, на весь наступивший день… Не зря говорят, что если «ожидание большой удачи слаще иногда самой удачи», то ожидание смерти – хуже самой смерти…
Я совершенно один в этом мире. Емелину я так и не написал.

27.7.15., около 11 вечера (после отбоя)
Грозы и ливни весь день – и утром, и вечером, до сих пор… «Законку» пока не принесли. В обед пришли неожиданно Каретникова и Сорокин. Об этапе, как я просил в тот раз, Каретникова, конечно же, ничего не узнавала. Поговорили о том о сем, они ушли, а я, уже съев казенный обед, вдруг вспомнил: я же ей не сказал самое главное – про заявление о справке на лекарства, которую так и не дали!..
Хорошо, что они все это время еще были здесь, в карцере, у кого-то. Видимо, этот голодовщик из 11-го карцера, знакомый мне еще по 206-й камере в декабре того года, зазвал их к себе, когда Каретникова, как обычно, громко спрашивала в коридоре, не нужны ли кому правозащитники. Хотя вот ему-то как раз ОНК точно ничем не поможет: он голодает уже больше 15 дней (голодовка мокрая, конечно) по причине того, что «суд» впаял ему за тяжкий разбой (162 ч.4), похищение человека (ст. 126) и при этом еще и особо опасный рецидив 12 лет особого режима. Мне-то ясно, что тут не поможет ни голодовка, ни вообще что-либо, – можно в знак протеста умереть, но заставить их отменить приговор и дать меньше – нельзя. Однако этот парень голодает, сидит в 11-м карцере на общих основаниях; когда меня 23-го водили на «телевизор» – его вывели сор мной (оказалось, к нему приехал прокурор по надзору и уговаривал снять голодовку, и почему-то не в камеру к нему пришел, а вызвал в следственный кабинет; туда и обратно нас вели вместе и мы перебросились по пути несколькими фразами.
У него ли была Каретникова, или не у него, но, когда, услышав ее голос в коридоре, я стал стучать в дверь, – дежурная тетка подошла и сказала, что они еще тут; я попросил позвать их еще раз ко мне. Выслушав про заявление, спросила у бывшего с ней начальника с омерзительной харей (видимо, зам. нач. тюрьмы, как обычно) карцерный журнал; он поискал там – конечно же, моего заявления от 20.7. там нет. Сказала мне Каретникова, что надо писать его вечером заново – и, отдав, требовать росписи за него в журнале. Я так и сделал. (Плюс – еще одно, на съем еще денег за платную стирку вещей: вдруг все же еще сколько-то просижу здесь, не так скоро уеду – а там осталось всего за 1 кг, мне сегодня сообщил стирщик, отдавая выстиранное). Журила и выговаривала мне: мол, под ее руководством даже уголовники учатся требовать журнал и в нем расписываться за заявления, а я, мол, не потребовал. Я уж, видя ее, как обычно, на взводе, не стал объяснять ей истинную причину, почему я тогда (вполне сознательно, кстати) пренебрег журналом. У уголовников может быть всё в ажуре, несмотря на сидение в тюрьме. У меня же постоянно такое настроение, что не хочется жить, всё уже безразлично, тупая апатия ко всему… Если ясно, что жизнь прошла и жить дальше незачем, –до журналов ли, до заявлений ли тут?.. Но объяснять это Каретниковой я не стал, все равно она едва ли поняла бы меня…

28.7.15., 8-й час вечера (после ужина)
«Законку» пока так и не принесли. Письма и магазин – тоже. (Сегодня вторник, мать должна была приехать заказать.) Раввин не приходил. Я совершенно измотан и измочален за день этим ожиданием «законки», а потом – этапа (а м.б., и сразу этапа, без «законки», так тоже бывает), морально измучен страшно, чуть-чуть оживаю только после шести часов, когда становится ясно, что, по крайней мере, «законку» сегодня уже не принесут – спецчасть после шести не работает. Даже о письмах забыл горевать, как когда-то, месяц или два назад. Почти целый день лежу, иногда слегка задремываю на несколько минут. Лишь изредка встаю походить туда-сюда по камере, – на долгое хождение, как еще год назад в 525, на «Медведкове», увы, уже нет сил. По радио передают, что всего-то около 25° максимум за окном; сейчас, вечером, опять прошла мощная гроза с ливнем. Тем не менее, в камере духота, стоит мне только подвигаться, поделать что-нибудь, – как я весь абсолютно мокрый, пот ручьями течет, приходится подолгу обмахиваться, чтобы хоть как-то остыть и обсохнуть. Вечерами, когда режу и чищу себе на ужин колбасу – взмокаю так, как будто с головой в пруд нырял, приходится идти, брать казенное полотенце и утираться, хотя руки жутко жирные…
Положил сегодня в кофе последние полпачки сгущенки. Если мать забудет купить еще, как я ей еще неделю назад говорил на свиданке, – то всё, днями проходящих мимо моей камеры теток-вертухаек можно будет больше не караулить, чтобы постучать им и попросить кипятка…
Каретникова сказала вчера, что мать получила мое письмо, отданное 19-го, перед свиданкой, – точнее, я понял, что получила, поскольку Каретникова начала со мной разговор с сурового выговора: чтобы я не смел писать матери ничего такого, что ее расстраивает. На мое возражение, что мне, в сущности, некому это больше и высказать – посоветовала говорить друзьям; а на мои слова, что друзьям это абсолютно не нужно и безразлично – возразила, что, мол, нет, она читает рассылку – и видит, что друзья за меня беспокоятся…
Ну-ну. :) Рассылку она читает только одну, и почти пустую, мертвую – люзаковскую, на корбовскую она ведь не подписана. Вот, думаю, письма от друзей уже точно должны быть, тем паче – известие об апелляции прошло; но – жирная сука цензорша не несет… :(( Ясно, что мать перед приходом Каретниковой ко мне говорила с ней по телефону – и жаловалась на огорчение от моего письма; было бы гораздо лучше, если бы она его Каретниковой прямо процитировала…
Ничего там, собственно, такого уж страшного и огорчительного не было, – не больше, чем всегда. Но… это, собственно, тот случай, когда, объясняя что-либо другому, лучше понимаешь и сам. Я написал ей то, что пришло мне в голову, пока я писал это письмо; меня как осенило! Оказывается, неправ я был, когда писал раньше, что, мол, все эти мои мучения – напрасные, что абсолютно никакой награды или воздаяния не за них не последует. Вдруг до меня дошло, что одно-то вознаграждение всё-таки может быть: жизнь!!! То бишь, если ты, пройдя все эти испытания, пронесясь волоком через все буруны и пороги на реке твоей жизни, все-таки останешься жив, хоть потрепанный, покалеченный, кое-как уцелевший, но все-таки, все-таки живой!!! – вот это и будет твоя награда, главная и единственная!. :))))) (Не знаю, как смайликами изобразить здесь сардонический, злорадный смех.) Да, сама жизнь, все-таки сохраненная, и возможность хоть остаток ее прожить на воле, в хотя бы относительных покое и комфорте, а главное – по своему усмотрению, а не по воле начальства официального или блатного, – вот это и есть твоя награда! Для тех, разумеется, кто согласится признать ее таковой – и ею удовольствоваться. И – само же собой разумеется, что я к таким не принадлежу и если даже уцелею – жизнь, по выражению Новодворской, «брошенная как плевок», не будет мне нужна сама по себе – без мести ИМ всем и за всё, мести яростной, страшной и беспощадной!..

29.7.15., около 6 вечера (после ужина)
Чуть-чуть мне полегче сегодня, морально и физически. Чуть меньше, м.б., лежал, побольше ходил. «Законку» вроде не несут пока (если прямо вот сейчас, в оставшееся до шести часов время…). Мучительное предчувствие подсказывает мне, что ее принесут завтра – как раз неделя пройдет с апелляции…
Письма так и не несут – тоже, и это вызывает уже опять ярость, как и раньше. Лена Маглеванная должна то ли уже вчера, то ли сегодня должна была вернуться из Кельна домой, в Хельсинки. Хоть бы написала мне побыстрее, ответила на мои два письма…
Принесли зато магазин. Хоть я и говорил матери, что в ожидании скорого этапа не надо набирать много, чтобы не оставлять здесь или не тащить с собой неподъемный баул, но – она превзошла сама себя. «Поручи дураку богу молиться…» Взяла всего три батончика копченой колбасы, – вместе с теми двумя, что у меня еще были, мне этого хватит до воскресенья (сегодня среда). Если в следующий понедельник меня не увезут и я буду ночевать здесь – ужинать мне будет нечем… (Ну разве песочный пирог оставить, что обычно я ем на завтрак.)
Раввин упорно не идет… Похоже, не видать мне в зоне ФЕОРовских посылочек со сладостями, мацой и пр.… :))))
Упорно вспоминается всё время 95-й год. Господи, неужели 20 лет прошло?!. Не верится… Летом отдыхали с матерью под Ржевом, на турбазе, что ли; потом, а августе, первый раз на теплоходе в Питер (с питанием в матросской столовой!..) Я был на этих отдыхах сам не свой, по известной, навеки памятной мне причине, – ну, как сейчас примерно, только сейчас мне ясно, что всё уже позади, а тогда – я ждал и не мог дождаться и понять, начнется ли оно когда-нибудь, будет ли вообще... Личная жизнь так и не наладилась, а вот работа, «политика», журналистика – пошли вперед; фактически с этой осени и начался тот мой активный период, единственный в жизни, ни до, ни после которого ничего уже не было и не будет, – те самые мои 1996-2006, лучшие, единственно осмысленные (хотя и горькие, и тоскливые, отнюдь не счастьем наполненные) годы моей жизни. Реально еще с осени 1995-го можно их считать – и до весны 2006, до самого первого ареста… 20 лет прошло… Сын (или дочь) мог бы уже быть совсем взрослый…

30.7.15., 9-й час утра (до проверки)
Вчера опять привели и посадили в карцер двух черножопых обезьян, уже мне знакомых: дагестанскую (но это бы еще ладно), а уже ночью, после отбоя – армянскую, самую бесноватую, истошно верещащую и бьющуюся, если что не по ней. Жаль… Последние мои дни (а м.б., недели) тут будут омрачены ее очередными истериками и визгами: «Пя-а-а-та-а-я ки-и-и-ича-а-а-а!!!». :))) Мне предстоит жестокая атака…
Что ж, сегодня я продолжу сходить с ума тут, в камере, ожидая «законки», а потом и (а м.б, и до) этапа. Иногда возникает искушение описать тут, в дневнике, подробно все ощущения, все фазы, все шаги, приближающие меня к этому безумию. Но – и не уверен я, что это будет потом кому-нибудь интересно, даже мне самому; да и – обычная лень мешает. Лень вставать, доставать тетрадку, ручку, да к тому же, пока пишешь – отвлекаешься, а тут как раз может вдруг хлопнуть дверь – и это за мной…
Короче говоря, ровно ничего хорошего нет ни вокруг, ни впереди, нигде и никогда. Весь мир стал для меня тюрьмой – и навсегда, просвета не видно. Иногда приходит утешительная мысль, что ведь покончить с собой я смогу и после освобождения (если до него доживу) – достать пистолет или нажраться таблеток. Выходит, что это вроде как и есть та светлая цель, ради которой одной только и стоит стремиться к освобождению. :))))) Умереть на воле, раз уж это никак не удается сделать в тюрьме… Хорошенькая цель… но она с беспощадной ясностью показывает, насколько деградировала моя жизнь, как будто какая-то проказа ее разъела. И теперь-то ясно, что и все мои ранние проблемы – не были случайностью, чем-то временным и само собой проходящим. Нет, как видим, все это в итоге отлилось в такой ужас, что смерть даже из тюрьмы кажется привлекательной альтернативой. К полностью не сложившейся и не удавшейся жизни, короче говоря; к разбитому корыту в 41 год…
Интересно, будут ли хоть сегодня письма?..

5-й час вечера (до ужина)
Опять ничего… Добрая вертухайка сегодня аж сама открыла «кормушку», спросила, почему я сегодня не пью кофе. А она-то всё ждет от меня сигнала или стука в дверь, реагирует на все звуки, думая, что это я. Пришлось объяснять ей про сгущенку. Эх, как все-таки мать подвела, кофе сейчас был бы как раз кстати, в моем-то чудовищно угнетенном состоянии духа…
Потом уже я нажал ей кнопочку звукового сигнала (только у нее он и работает, остальные смены его отключают) – попросил позвонить в цензуру, спросить про письма. Она пришла, сказала: никто не берет трубку, значит [цензорша] на корпусах. Но я это уже и так понял. Носит она где-то с четырех – и карцер первый у нее по дороге (а в карцере письма – одному мне). Потом – бывшая малолетка, и где-то к пяти она приходила зимой-весной к нам на первый этаж общего корпуса, в «нули». Раз ее в начале пятого нет – значит, она пошла на те корпуса, мимо карцера. Сука, где же письма?!!... С той пятницы их нет, а уже четверг. От Майсуряна, от матери, от Маглеванной, Исаевой, Мкртчяна, Землинского – должны быть, но ничего не несут. Хоть башкой об стену бейся – ничего не изменишь.
А завтра, как назло, еще проклятая баня. Сохнет здесь всё по двое суток, от полотенец до стираных трусов, в этом проклятом карцере… Почему-то чудится мне, что, по закону подлости, опять, как и в том году, повезут на этап прямо из бани, не дав ничего просушить. М.б., даже и не в Пермь повезут, еще куда-то, но – обязательно что-то сырое придется везти с собой… В общем, после 23-го июля я просто медленно схожу тут с ума…

11-й час вечера (после отбоя)
Письма всё-таки принесли, когда я уже и не ждал. Два от Землинского (правда, вложенное им открытое письмо Протасова к какому-то поляку на английском языке не пропустили (именно потому, что на английском), от Лены Маглеванной, от Ольги и от Мкртчяна – с обещанным им мне рассказом Нестеренко «Глотка» (рассказ потрясающий и жуткий, только что я его дочитал). Вот, значит, как полезно отчаиваться насмерть и говорить себе, что все окончательно пропало. :))
Армянскую обезьяну возили сегодня куда-то, весь день ее не было, вернулась только вечером. Просто умора, другой такой цирковой обезьяны не встретишь даже здесь, в этом зверинце!.. :))) Только вернувшись, она тотчас же устроила ту перекличку всех камер, которую ей не удалось полноценно сделать вчера и сегодня утром. На не ответивших ей 4-й и 5-й :)) «кичах» она не очень долго задержалась – и продолжала выкликать все номера дальше по порядку (кто ж тебя, сука, цифрам научил, убить бы его!..). И вот – самый хохот (он действительно раздался, но не столь всеобщий, как мог бы): дойдя до цифры «9», эта животина успела-таки два-три раза проорать «Девятый кича! Девятый кича!!» – забыв, что в девятой «киче» сидит… она сама!!! :)))))))))))

Дальше

На главную страницу