Русский писатель Игорь Шестков издал в Германии сборник моих тюремно-лагерных писем. «Борис Стомахин (р. 1974) — российский публицист либерального толка, «профессиональный революционер» (как он сам себя однажды назвал), прославившийся своими радикальными идеями», - представляет он меня читателю в предисловии к книжке.
Сообщение про выход этого сборничка опубликовал Шестков и на сайте «grani.ru», приведя целиком свое предисловие, - и на него там тут же набросилась с глумливыми комментариями орда подонков — всякого рода патриотов, русопятов, имперцев, запутинцев и пр. Яростно оспаривался, в частности, тезис о том, что я публицист именно либерального толка :)
И вот как отвечает своим критикам Шестков: «Не надо выдергивать цитату из предложения.
Я написал «публицист либерального толка». А к этому еще прибавил: «профессиональный революционер» и «...радикальными идеями». Это сразу ставит все на свои места — либерального толка — означает хочет свободы, демократии, капитализма, а революционер, значит тот, который с прокламациями, а потом и с адской машиной, а после победы революции — прокурор в тройке. Радикальный — значит «секир башка». В этой фразе — ключ к Стомахину, к его внутреннему противоречию, именно в этом сочетании - «либерального толка — революционер — радикальный».
Что же, не раз уже я писал, что у либерального российского интеллигента слово «революция» ассоциируется преимущественно со штурмом Зимнего из фильма Эйзенштейна, со зверствами ЧК и т. п. Шестков, спасибо ему, конкретизирует эти представления: «прокурор в тройке». Видимо, не только у российского интеллигента генетически закреплены эти представления, но и у живущего с 1990 г. в Германии. Впрочем, Германии-то хорошо: ей никакие революционеры попросту не нужны.
В этот же сборник включил Шестков, помимо писем, и мой некролог Валерии Новодворской, в котором ее самоидентификацию именно как «либерального революционера» я специально подчеркивал и ставил ей в заслугу. Шестков, публикуя, не мог этого текста прежде того не прочесть. Прочел, но — видимо, не понял, вот и пишет теперь, что революционер — это «после победы революции прокурор в тройке» (правда, нам до победы революции — как до Луны пешком), а радикальный — это, дескать, «секир башка».
Шестков видит во мне не только противоречие, но даже «внутренний разрыв». На самом же деле никакого разрыва и противоречия нет. Есть просто иное, чем у него, понимание тех слов, свое понимание которых он разъясняет на «Гранях».
Чтобы пояснить это, я хочу сперва поставить, так сказать, ориентиры с двух сторон — в виде двух книг, хранящихся у меня дома.
Одна — это справочник «Политический экстремизм в России», 1996 года издания, авторы его — Прибыловский, Верховский и Папп. Среди всех коммунистов, нацистов, анпиловых, макашовых, баркашовых и пр. - есть там и рубрика «Либеральный экстремизм». И в ней — только одна организация. Угадайте, какая? Правильно: «Демократический Союз России» Новодворской! В программе которого, в декабре 1992 года принятой, говорилось: «Мы — партия либеральных революционеров» (я об этом упоминал в некрологе).
Другая — это некий сборник 1998 г. выпуска, изданный группой «либералов» гайдаровского кружка, тусовавшихся тогда в Центре либерально-консервативной политики на Никитской — нисневичи, надеждины, похмелкины, улюкаевы, мау и пр. Содержания сборника я сейчас уже не помню, возможно — что-то о законотворческой деятельности этой тусовки в Думе, потому что именно из-за названия, подсказывающего такой вывод, я и упоминаю здесь этот сборник. Название было не просто примечательное — знаковое: «Закон — оружие либералов».
Расстановка знаков в данном случае — дело вкуса. Для меня она однозначна: «либеральный экстремизм» и «партия либеральных революционеров» - это правильно и хорошо, так и должно быть! Если эти либеральные революционеры будут не только с прокламациями, но и с адской машиной — я только за. А вот «закон — оружие либералов» — это в лучшем случае глупость, в худшем — сознательная профанация, т. е., по сути, провокация. Особенно при Путине и при нынешнем составе Думы. При Ельцине-то, когда в 1998 г. вышел этот их сборничек, умеренные имперские «либералы» имели все же каких-никаких, но своих там депутатов...
Вот, собственно, и все. И не надо судить о слове «революционер» и самих революционерах по большевикам, по их "тройкам" и по всей устроенной ими в октябре 1917 г. контрреволюции. Великая Февральская революция 1917-го не только никаких «троек» не создала, но и вовсе не имела чем себя защитить...
«Радикальный — значит — секир башка», — пишет Шестков. А почему, собственно? Интересно, а о Транснациональной РАДИКАЛЬНОЙ партии — принципиальных ненасильниках, чья эмблема — профиль Ганди, — он не слышал? Жаль, если не слышал; партия эта, итальянская по происхождению, была некогда, в 90-е, очень популярна и массова не только во всей Европе, но и в Украине и даже в России...
В нормальном же понимании «радикальный» — значит смотрящий в корень вещей, докапывающийся до самой их сути. И революционность есть при таком раскладе как раз крайняя форма радикализма, и ничего больше, — ясное понимание, что проблема не может быть решена без взрыва, без насильственного устранения с дороги того, что мешает по ней идти, — путинского госаппарата, чекистов и прочих «силовиков», всей вообще бюрократии в данном случае. Так что — методов Радикальной партии, увы, я не разделяю.
И это при том, что я, как либеральный революционер, как раз очень даже не против «секир башка» для некоторых (вышеназванных) категорий; меня именитые, «статусные» правозащитники как раз из-за моего скептического отношения к их теории «ненасилия» и защищать-то не хотят. Но — где же тут противоречие и «внутренний разрыв», о которых пишет Шестков?
Их нет, потому что если быть либералом — означает хотеть свободы, капитализма и т. п., то, во-первых, «демократия», упоминаемая в этом ряду Шестковым, тут слово явно лишнее. Если большинство населения на демократических выборах выбирает Путина и всех, кто обещает им возврат в СССР, к сталинизму, — то быть демократом означает признать этот «демократический» выбор быдла и смириться с ним. Но как с реставрацией совка и сталинизма может смириться тот, кто хочет свободы и капитализма?...
Во-вторых же — никак нельзя обойти элементарный вопрос: как же реализовать это хотение, что и как надо сделать, дабы от путинщины перейти к свободе и капитализму?
Если есть хоть какая-то опора и защита на крайний случай — ну хотя бы такая, как Ельцин в конце 90-х — то тогда, конечно, и «закон — оружие либералов», хотя это — зная уже будущее после 2000 г. — очень недальновидно. Ну а если у нас за спиной уже все, что перечислено в моем последнем слове на «суде» 2014 г. (опубликованном в той же книжке), — то тогда, пожалуй, и впрямь только адская машина. И никакого противоречия тут нет: если в прокламациях говорится, что для открытия пути к свободе и капитализму нужна насильственная революция, — значит, это ЛИБЕРАЛЬНО-РЕВОЛЮЦИОННЫЕ прокламации. Что же в них плохого? И с адской машиной так же, — да, против тоталитарно-распределительной, православно-советской бюрократии и чекистов адские машины не только можно, но и нужно применять, более того — это единственный способ борьбы с ними. Любое оружие служит тому, кто возьмет его в руки, само по себе оно не либеральное, не коммунистическое и т. д. Если радикальные либералы будут стрелять из него в ментов, ОМОН и армию, чтобы свергнуть чекистскую власть, открыть путь к свободе и капитализму, — оружие будет либеральным. К адским машинам это относится точно так же. Методы не привязаны к какой-то одной конкретной идеологии, поэтому иронизировать по поводу радикального и революционного либерализма — это не от большого ума. А т. к. после победы революции планируется свобода, а не тоталитаризм, то представление о либеральном революционере как «прокуроре в тройке» — пусть останется на совести Шесткова.
Так что напрасно он иронизирует, совершенно напрасно. Не его критики на «Гранях» не поняли его — а сам Шестков не понял меня, хотя перечитал немало и даже издал отдельной книжкой. Никакого «разрыва» во мне и в моих взглядах нет, — «либеральный революционер» есть явление не только нормальное, но и необходимое. Либерализм как «хотение свободы и капитализма» не только не исключает насильственных методов, но — в условиях социализма, тоталитаризма, чекистского капитализма, уравнительно-распределительного режима, господства «традиционных ценностей» и т. д., и т. п. — прямо нуждается в них. Ибо «закон» и все прочие привычно-либеральные (т. е. бессильные и беззубые) методы — не помогают.
Вопрос в том, поможет ли, сможет ли хоть что-то в этой стране изменить даже целая партия либеральных революционеров, если б вдруг она здесь и появилась...
4.03.2015