В Москве покончила с собой Людмила Евстифеева. Она была душой нашей антивоенной и антиимперской компании еще 1999-2004 годов (а до того и в первую войну, но я познакомился с ней только в 1999-м). У нее нашли рак 4-й стадии, и она сама говорила, что боится не столько смерти, сколько боли. Ей было всего 70 лет…
Сколько раз, помню, мы собирались у нее, в ее крохотной квартирке… Я навсегда запомню ее такой, какой знал тогда, 20 лет назад, – маленькой, хрупкой, но абсолютно бесстрашной, рвущейся вперед так, что не удержать…. Никаких ментов, ОМОН-овоцев, чекистов – никого она не боялась, в ней была эта неукротимость: делай что должен, и будь что будет!... Еще в 90-е после нелепого и несправедливого приговора (чеченцу за найденный при нем ОДИН патрон) она подошла к «судье» и спросила: «Господин судья, вы что, дурак?». Она сама потом рассказывала мне про этот случай. Получила приговор за «оскорбление судьи» – кажется, к обязательным работам (то есть выплатам из зарплаты).
Защищала чеченцев вместе со всеми нами, как только могла. Сидела с нами в ментовках не раз и не два. На свой страх и риск, будучи просто частным лицом, затеяла свое собственное расследование московских взрывов домов 1999 года…. Издавала газету «Сепаратист» – орган Российского движения за независимость Чечни, в котором я тоже состоял, – прямо в редакции «Новой газеты», на редакционном ксероксе, работая там в начале нулевых годов наборщицей. За это в итоге по требованию ФСБ на нее наехал редактор «НоГи» Муратов, нынешний нобелевский лауреат и великий демократ, и под страхом увольнения с работы заставил прекратить выпуск «Сепаратиста»…
Бедствовала одна с дочерью-школьницей, работу и заработок вынужденно очень ценила. При мне запросто проходила в метро бесплатно, зажав турникет руками. Плохо слышала, одно ухо было вообще глухое, и потому вместо слухового аппарата всегда носила на груди диктофон с наушником, – я тогда первый раз увидел такой вариант… Была настоящим диссидентом и правозащитником, не формальным и не статусным, в те самые времена, когда окончательно исчезла иллюзия, что советские диссиденты якобы победили в 1991-м, и начал складываться новый – нынешний – тоталитарный режим…
«Когда бьют литовцев – я литовка, когда бьют армян – я армянка, когда бьют чеченцев – чеченка», - цитирует в фейсбуке Люду ее дочь Рива….
Абсолютное бесстрашие и убойный юмор – наверное, главное, за что я так высоко ценил Люду. Юмор был такой шикарный, все эти шуточки произносились таким серьезным тоном и с таким серьезным выражением лица, что не падать от хохота под стол было просто невозможно. Мало в жизни, кроме Люды, я встречал людей с таким чувством юмора. Ей, наверное, было от этого легче всё переносить, чем остальным….
Она была и моей подельницей в 2001 году по делу №1039, по которому нас тогда с февраля по август шмонала и таскала на допросы ФСБ. Люду шмонали и таскали тоже, а потом ее таскали на допросы и назначили свидетелем ОБВИНЕНИЯ и на моем первом процессе в 2006 году, уже по другому делу…. Стихотворение, которое она посвятила мне в день очередного допроса в ФСБ в апреле 2001 года, я помню и сейчас.
Дым отчизны удушливо сладок.
Тих мой край после бурь, после гроз.
Ах, как чувствуешь новый порядок,
Когда друга ведут на допрос.
Он не понял значенья момента:
Весь народ зачищает Чечню,
А Борис оскорбил президента
И вообще публикует фигню.
На Лубянке ни пыток, ни казней,
Понапрасну изводится мать.
Но, конечно, целесообразней
Всё припомнить, признать, осознать.
Нынче в моде умиротворенье:
Улыбнешься гэбисту – и вот
Катит он тебе бочку варенья
И корзину печенья несет.
Но не хочет варенья Стомахин,
Смысл в жизни он видит иной.
И чекисты в паническом страхе
Не решаются ехать за мной…
Люда Евстифеева была одной из ярчайших людей, кого я знал в жизни. Ее смерть – огромное горе.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ….