ОКТЯБРЬ 2016

2.10.16., 5-30
Лег вчера в самом начале десятого – и опять не спал уже с двух часов. Боже, какой ад творится у меня в душе в эти глухие бессонные ночные часы!.. Как сжимается она, душа, от тоскливого ужаса перед ближайшим будущим!.. Посадят ли на тюрьме одного или с быдлом? И куда всё-таки зашлют, – Соликамск, Магнитогорск. Владимир, Елец, Красноярск? Приедут ли ребята ко мне 17-го после «суда» или нет? Оставят ли Вера с Феликсом здесь передачу после отъезда с так и не полученной свиданки? И как мне узнать о ней, как эту передачу выцарапать, если ее всё же оставят?.. А тут еще предательство Лены (со стихами) и, похоже, до сих пор так и не состоявшееся – и вряд ли уже будет! – 2-е издание украинского сборника… В общем, тупик, абсолютный жизненный тупик, без малейшей надежды на лучшее. Ситуация, когда лучше умереть, чем так жить. Мучительная мысль о том, как же я буду в тюрьме три года без часов, буду каждую ночь просыпаться в 11-12 – и до шести утра (или там тоже в пять?) ждать подъема без сна… Особенно же жжет, печет, надсаживает душу вот эта сорвавшаяся свиданка, – как ни крути, всё-таки это первый раз за два срока, за почти девять лет, чтобы намеченная заранее (с лета еще, за четыре месяца минимум) свиданка не состоялась. От тоски и досады хочется биться об стену головой…

3.10.16., 18-30
Газеты и журнала так и нет, уже за полные две недели, сегодня началась третья. Если ее не считать – шесть газет и два журнала уже должны мне, суки! Опять принесут целую пачку, будет завал на трое суток сплошного чтения, как в июне, когда со 2 по 23-е июня не носили…
Зато после обеда жирный опер (тот самый, что говорил про Соликамск) принес вдруг открытку от Горильской, из Франции, к моему д/р. Суки, мрази, ублюдки: на ней всесвятский штемпель от 14.9., а отдали только сегодня! Видно, валялась где-то, раз даже в последнюю пачку писем, отданную мразью Безукладниковым, она не попала.
Всё ближе «суд» (две недели осталось), а потом отъезд!.. Голодаю – и дико радуюсь тарелке баланды, если она оказывается съедобной… Понимаю, что это унизительно, что нельзя так низко падать, что дух должен быть сильнее плоти; но – ничего не могу с собой поделать…

4.10.16., 5-30
Невозможно даже описать всю ярость, боль, отчаяние и тоску при мысли о сорванной свиданке. Уже завтра… Я так ждал этого дня!.. Я ждал его полгода, наметив заранее, договорившись и с Верой, и с Феликсом, и с матерью… И вот эти суки подгадали со своим «судом и со своей свеженькой «пятнашкой» к нему именно так, что отняли у меня самое дорогое, что у меня было, чего я ждал… О, может ли хоть какая-нибудь кара за это показаться чрезмерной?!. Будьте вы все прокляты, мрази!.. Последние ночи вся моя бессонница была пропитана болью скорее по этой сорванной свиданке, чем даже по скорому этапу и предстоящим трем годам АДА… Что же мне остается сейчас, что останется по дороге и в самом этом аду? Лишь смутные, призрачные надежды на то, что каждый день в нем все-таки приближает и волю (если только не решат под конец раскрутить еще на один срок) и что на этой воле, м.б., будет и что-то хорошее. Последняя надежда – самая призрачная: ну да, в бытовом смысле, наверное, что-то хорошее будет, – например, вместо того, чтобы каждый день ужинать кислым мякишем с обеда, можно будет хоть иногда ходить в Макдоналдс. Быт – да; но главное, смысл жизни, возможность наконец стать хоть КЕМ-ТО в этой жизни – увы, нет. Потому что жизнь моя уже прошла…

6-30
Вторник. У ШИЗО – баня. Начали с 4-й камеры, моя – 3-я. Меня, очевидно, не поведут вообще, – ну да, вертухаи даже и не знают, что у меня тоже ШИЗО. Зато вот если понадобится не пропустить ко мне в камеру продукты – из магазина или, допустим, передачи, – о, вот тут они будут отлично знать, что у меня – ШИЗО и что продукты мне – низ-з-зя!.. :))) Да и в пятницу, день бани ЕПКТ, тогдашние вертухаи тоже будут откуда-то прекрасно знать, что у меня ШИЗО и что в ЕПКТ-шный день меня вести в баню не надо. Что ж, день велик, он только начался, – посмотрим…
На завтрак – я опять точно угадал, заранее, еще не видя! – овсянка и черняга. Пришлось обойтись чуть теплым чаем – и всё, больше ничего нет до самого обеда, пять с лишним часов…

10-25
Вспомнили все-таки, суки, повели меня в баню уже после «четверки». Дык новый сюрприз: опять нет тазиков для стирки! Мол, «суточникам» (ШИЗО) тазики вообще не положены (ну да, зачем им стираться, пусть так ходят все две недели!..), плюс – оказывается, со слов урода-дневального, сегодня баня и в СУСе на втором этаже (а я-то думал, что она у них в выходные, как и в 132-й) – и тазики забрали туда, в СУС-овскую баню. Суки, мрази, вечно у них в этой проклятой стране всё шиворот-навыворот, никогда ничего не бывает нормально, по-человечески!.. Что ж, постирал трусы и носки кое-как вручную (с прошлого августа, с Москвы, не приходилось). Сижу, тоскую о сорванной свиданке, о прошедшей зря жизни…

18-30
Газету/журнал так и не принесли, уже 13-й день, должны быть семь газет и два журнала.
Лена Маглеванная подсуропила так, что теперь нет и смысла писать стихи. Единственная отрада была…

5.10.16., 15-10
Ну что ж. Свиданки нет. Иного я и не ждал. Чудес не бывает… То ли приехали – и их не пустили (99%), то ли узнали заранее – и не поехали (1%).
Тоска дикая, невыносимая, убийственная. Не могу читать, не могу ни о чем думать, а ходить – нет сил… Жизнь прошла… Уже десять лет я мучаюсь этим вопросом: почему всё так вышло? – но только десять лет назад еще не было этого ощущения абсолютного тупика впереди, были надежды… Жизнь прошла, и не к чему стремиться, и не для чего жить, впереди – одни мучения, невезуха, одно сплошное дерьмо… 1139 дней неволи еще, а потом – тупик… Размышляю, – увы, едва ли теперь Вера и Феликс еще раз так быстро соберутся приехать, могут и не застать меня уже здесь, – у всех ведь свои дела… Тоскливо до безумия, до того, что хочется умереть прямо сейчас. О, если бы я мог хоть башку себе разбить об стену – но так, чтобы быстро и точно уж насмерть!..

17-10
Башкой – об стену! Башкой – об стену!.. Жаль, пока что не насмерть, – не хватает духа… :(( На этот раз – передом, той частью, что повыше лба слегка нагнув голову. Увы, не помогает и это. Не помогает избыть тоску, смертную неотвязную тоску, хоть как-то справиться с ней… Этот дневник вообще, видимо, мало кому будет интересен: в отличие от буреполомского, он – в основном о моих внутренних переживаниях, а не о внешних событиях. Некуда деваться, не к чему прилепиться душой, не в чем найти утешение. Прошлое мертво, в будущем – пустота. Все надежды рухнули, не сбылись, – и короткие, как с сегодняшней свиданкой, и долгие, многолетние, – вроде моей затаенной мечты стать наконец хоть КЕМ-ТО…

6.10.16., 5-37
Опять – ад жутких ночных мыслей о том, что ехать придется через 29-ю (м.б. – и через Киров!..), а слова жирного опера про Соликамск («Белый лебедь») были всего лишь вбросом, сознательной дезинформацией, чтобы посмотреть, появится ли это в моих письмах домой. И еще – о том, что вполне могут и не ждать никакой апелляции, а отправить сразу же после решения «суда» 17-го, – и тогда придется волочить с собой и все 20 кг передачи, помимо неподъемного баула с тряпьем. Ну, и еще, до кучи, – о том, какой это будет суперАД, если там, в тюрьме, всё же посадят вдвоем-втроем с кем-то, – даже, м.б., впервые придется-таки лазить на второй ярус…
Засыпал, правда, этой ночью не два, а целых три раза после просыпаний, т.е. – поспал немного больше обычного. «Мусора» вот уже неделю работают все другие, незнакомые (с другой зоны?), прежних косоглазых, белобрысых и прочей мрази, к счастью, не видно. Эти же, новые – регулярно, раз в два-три дня (сегодня вот опять) забывают пристегнуть у меня утром нары.
Итак, сорвали свиданку – и теперь надо мечтать и молиться (кому? :), чтобы Вера сподобилась приехать сюда еще раз, пока меня не увезли. Ад второй половины срока, – а я-то надеялся, что она будет спокойнее и легче, чем первая… Я всё ищу в себе, в своей душе какие-то силы, чтобы выдержать, пережить всё это, ищу, чем укрепить свой дух но – увы, не нахожу… :((

16-46
Опять два шмона за утро. Ну да, четверг – их шмонный день… Сперва, судя по разговорам, шмонали СУС наверху. Потом – примерно на час позже обычного – приперлись сюда, прошмонали камеры ШИЗО напротив меня, с 4-й по 14-ю. Ушли (было слышно). И вот, прошло где-то полчаса, – слышу, благословляемая длинной мразью Безукладниковым, топает, прётся новая толпа – шмонать конец коридора, ПКТ/ЕПКТ!..
Будьте вы прокляты, суки!.. Подолгу, минут по 15, наверное, они там шмонали каждую камеру, судя по крикам зэков. Полпервого уже, – вроде ушли. Чуть позже, минут через пять-десять, слышу, кто-то кого-то спрашивает (из «мусоров»): они, мол, всё ещё там? Всё ещё шмонают? Ясно, что шмонают, иначе бы и спрашивать об этом не пришлось…
Подходят сюда, ближе – и та же мразь Безукладников их спрашивает: мол, эту хату шмонали? Нет, – и они прутся в «пятерку», обитатель которой как раз в это время был в бане! Судя по звуку, выстукивали там стены, возились чуть не полчаса. Всё это, между прочим, вместо обеда, т.к. время уже давно обеденное.
Сижу в полной уверенности, что сейчас попрутся и ко мне. Точно! – слышу звук отпираемой двери. На пороге – мразь Баяндин, он дает мне какой-то лист, перебирает какие-то фотки; рядом с ним стоит вертухай, а сзади, вижу, уходят (!!) уроды из шмонобанды, прошмонавшие 5-ю. Уходят – и не заходят ко мне!!! :)))
А этот урод сперва отдал мне лист – «акт» какой-то их сраной «комиссии» еще аж от 1-го сентября (!!) о приеме на хранение моих личных лекарств, которых я с августа 2015, как забрали в бане с этапа, больше не видел. Ну да, год прошел – они по новой их оформляют на хранение, вместо самих лекарств дают паршивую бумажку…
А фотки оказались из письма женщины из Германии, мне до недавних пор незнакомой, но в августе приславшей открытку к д/р. Узнала из интернета обо мне, видимо. Я ей тогда ответил, она в сентябре, 14-го, получив, написала еще, приложила десять лично ею снятых видов Берлина, с подробными комментариями, да и письмо небезынтересное. Ответил ей сейчас, после обеда (возвращаясь к обеду – он начался только во втором часу, на два часа позже обычного, из-за шмонов), вечером отдам.
Письмо, кстати, по-моему, было не заказное. Конверт, во всяком случае, мразь Баяндин мне тоже отдал. Недавнюю открытку из Франции от Натальи – тоже принес мне опер. То бишь – вся почта из-за границы теперь, видимо, по умолчанию читается оперчастью, а не просто цензурой.

19-17
Короче, это был «малый почтовый день». :) Когда будет большой – неизвестно: писем из Москвы нет уже неделю. А газет и журналов – уже 15 дней.

7.10.16., 12-53
Всё ближе «суд». Всё тошнее и тошнее на душе… Раньше, только узнав 13 сентября о тюрьме, глотал запоем библиотечные книги, чтобы только не думать. Сейчас – с трудом, продираюсь кое-как (да и книги на этой неделе, надо сказать, попались дерьмовые, одну вообще бросил на середине). Тоскливо до безумия, до совершенно запредельной какой-то степени… Не к чему прилепиться душой, не в чем найти утешение, хоть какое-нибудь…
Обеденный серый мякиш дают такой кислый и черствый, он даже не слипается в кулаке, крошится мелкой крошкой, – что я не в силах его есть в ужин. А больше-то нечего, 15 суток… :))) Приходится уже два или три дня жрать после отбоя мякиш черняги, даваемой в ужин, с приправой, – он хотя бы мягкий, чернягу на ужин эти дни дают совсем свежую, и если обмакнуть в приправу (бульонный порошок), то противный кислый вкус не чувствуется, можно кое-как есть.
Сколько ни думаю, ни ищу, – нет у меня будущего. :(( Кончена жизнь. В тотальное облагодетельствование малознакомыми людьми, вроде Горильской (как уверяет мать), я не верю; а самому мне и подавно не пробиться. Я для всех чужой и никому не нужен…

18-08
Итак, чего же теперь ждать? (И зачем жить?) 16 дней без газеты/журнала, восемь – без писем (московских и российских). О чем теперь мечтать? О том, чтобы ребята догадались 17-го, после «суда», заехать ко мне? Или о том, чтобы Вера, даже без Феликса (особенно если в первый приезд уже оставила тут передачу) сподобилась бы после 17-го быстро приехать опять? (А то могла бы и на само 17-е, – побывала бы и на «суде», и даже могла бы перед ним одиночный пикет устроить, как было в Москве). Мечты, мечты, где ваша сладость?..
На ужин – «уха» из кильки и – опять белый (серый) хлеб, только, кажись, малость посвежее, чем обычно в обед. Дай бог, хоть он сгодился бы на ужин. Смешно, что я уже почти начинаю мечтать о вечерней (ужинной) черняге, – она хотя бы мягкая, свежая… :)) Опять хлорировали, видимо, водопровод, с утра по всему ШИЗО мерзко несло хлоркой, воду из крана до сих пор невозможно пить, даже отстоявшуюся, а в «ухе» и чае – одинаковый мерзкий привкус, – видимо, по этой же причине, из-за хлора в воде.
Мысли по кругу, по кругу, по кругу… Полная безнадега… Уж такой я замечательный, всем хорошо, всё при мне, и – выйду – политического стажа будет 30 лет уже, и 25 – журналистского, и 12 отсижено, и писать не разучился, даже в тюрьме держался героически… а вот поди ж ты, не нужен никому!!! Для всех чужой… Мог бы работать в крупной газете, печататься влиять на общественное мнение… но не буду в ней работать!!! :))) Потому что не возьмут ни в одну, ни в крупную, ни даже в мелкую. (Не в России, конечно, в приличных странах, начиная с Украины.) Для всех чужой, и вся твоя биография, тюрьмы, лагеря – для всех ничто, если ты чужой. С улицы, без протекции, никуда не берут, да и протекцию из тех, кто может, хотят делать отнюдь не все.
Иметь способности, знать, что ты пригоден на большее, чем личный блог на 150 читателей и самиздат в 1000 экз. – и не найти ничего, не смочь себя реализовать, натыкаться всё время на стену вежливого безразличия (людей, которые имеют в жизни опыт весьма рутинный, которым до тебя далеко…). Уж не говоря про личную жизнь, которая так и не сложилась и которую будет уже поздно налаживать после 45 лет. Вот, собственно, и весь итог жизни: ты – никто и ничто, для всех чужой, никому не нужен, не интересен, ничего у тебя нет. А 12 лет жизни отдал… за что и кому?
Вот это и мучает больше всего, – что нет будущего. В ЕПКТ ли, в тюрьме ли – страдать зря, ни к чему не прийти через эти страдания… Иначе всё было бы нипочем, ей-богу. Вот жив пока, даже сыт, – а ЗАЧЕМ?..

8.10.16., 5-25
Опять проснулся пять минут третьего – и с тех пор сам не пойму, задрёмывал ли еще хоть ненадолго, или нет. Для меня и четыре часа в сутки проспать – роскошь почти недоступная, удача, почти счастье, хотя положено-то спать восемь часов… Поднимают ни свет ни заря, суки, ублюдки, гондоны сифилисные, а для меня как раз самый сон вот в это время – после пяти, после шести утра…
Завтра ровно год, как я сижу тут, в одиночке. За весь этот год, наверное, не было еще для меня времени более тяжелого, чем сейчас, когда предстоит этап и сорвалась свиданка. Даже весной, во время голодовки, – было тяжко физически, но морально все-таки полегче, свиданка тогда только еще предстояла… Сейчас же – и почти та же голодовка на три недели (жрать-то нечего, магазин и передача дружно пролетели мимо…), и неизвестность насчет новой теперь свиданки (захочет ли и сможет ли Вера?), и – впереди ад этапа, ад тюрьмы, докапывания уголовников, если посадят там с ними… Да, вот это хуже всего, тяжелее всего, и с этим ничего нельзя сделать, негде взять и нечем заменить: отсутствие моральной поддержки и утешения, всякой надежды на хоть что-то еще хорошее в жизни; ощущение, что ты абсолютно один в жизни, на холодном, пронизывающем ветру, – и некому тебя согреть, нет опоры, не к чему «прилепиться душой», грубо говоря. Хуже этого ЧТО может быть? Неразрешимый вопрос: где взять силы, чтобы всё это выдержать? Никто не ответит, не объяснит, где их взять, кому бы я отсюда ни писал жалкие, жалостливые послания об этом: Вере ли, или Маглеванной, или Люзакову (хотел было, но, слава богу, не стал). Где взять сил; куда деваться от обступающего кругом ужаса; как вытерпеть муки, заранее зная, что они – зря?.. Хуже еще не бывало, да. Нет духовной опоры, и я схожу с ума; вот в таком душевном смятении, с такой жаждой опоры часто подлавливают и охмуряют в неволе людей попы. Но попам-то я не поддался бы, конечно. Но тяжко мне до такой степени, – словами не описать. Душа страждет, сжимается от страха и боли, и некуда мне деваться. Голодный ад… А какой будет там, в тюрьме? Голодный, бессонный, так же как и здесь… :(((

15-16
Всё очень плохо, а будет еще хуже. Впереди АД… Я всё пытаюсь выдумать себе хоть какое-то утешение, хоть какую-то светлую точку во мраке… Утром придумал вон: весна 20-го. О, она будет моей весной, эта весна 20-го года, первая после освобождения, под теплым, ласковым киевским солнцем, на памятных еще по 2004-му улицах, площадях, на Майдане, на Львовской площади, на Софийской, на Крещатике… Уж там-то я сразу пойду в Макдоналдс, отведу душу… Буду сидеть на лавочке где-нибудь в парке, на уже просохших в апреле дорожках, жмуриться на ласковое солнышко, вспоминать сегодняшние ужасы – и радоваться, что наконец-то, теперь вот, в апреле 2020-го года, у меня всё хорошо…
Что ж, м.б., и будет этот весенний Киев-2020, если очень повезет. И 20-й год в любом случае наступит, если я до него доживу. Ведь вопрос именно в том, КАК дожить через все сегодняшние ужасы…
Не помогают эти светлые фантазии, не греют, увы. :( Слишком далеко и ненадежно. Голод, мрази вокруг, неподъемные баулы, столыпины, автозаки – вот мое ближайшее жуткое будущее, и я нутром, инстинктом чую его жуть. Потому-то и пишу большими буквами: АД. Да, зимой, на этапе, в тюрьме – будет очень страшно. Где ты, мой светлый 2020-й?..
17 дней без прессы, девять – без московских писем. Если не выцарапаю в начале той недели передачу – предстоит еще 12 дней без еды, не считая сегодняшнего. Осталось их 1136.

9.10.16., 6-15
Ровно год, как сижу тут в одиночке, в этой самой (кроме пяти дней в 7-й, пока тут был ремонт, с 11 по 16-е октября 2015, кажись). Как встал утром – отломалась дверца верхней тумбочки (случайно надавил на нее слишком сильно, роясь в нижней). Теперь уж не заставишь, чтобы вызвали мастера-зэка приделать; сколько мне тут осталось – так и будет стоять без дверцы.
Тоска страшная, невыносимая. Ужас перед будущим адом, хотя и осталось-то его всего 162 недели, – казалось бы, пустяки… Жизнь моя сломана, и как жить дальше – я не знаю…

6-41
С тех пор, как они сорвали свиданку, что-то надломилось во мне, я это чувствую. Пришло такое отчаяние, такое чувство беспомощности и безнадеги, которых все-таки не было прежде.

10.10.16., 5-44
Понедельник. Ровно неделя осталась до «суда». Ад, ад, ад впереди!!. И такой же ад в моей душе. Проснулся сегодня в четверть третьего где-то, но потом, кажется, задрёмывал еще, что-то снилось… Вчера почему-то понял как несомненное, что в тюрьме этой посадят не одного, а с какой-то мразью, да еще придется – впервые за два срока – лазить на второй ярус на шконку. Эти матерые уголовники, старики, всю жизнь сидящие, – они же не уступают нижний ярус, тем паче, я наверняка окажусь моложе их. Ну, а днем 100% будут открывания окон, «проветривания», я опять буду околевать от холода, как в 2014-м в «Медведкове»… В общем – предстоит такой мрак, такая жуть, что об этом страшно даже думать, но – и не думать нельзя, ибо это первое, что приходит на ум, когда просыпаешься среди ночи. И некуда от этого грядущего ада деться, и никакой поддержки, даже пусть эфемерной, чисто словесной… Очень тяжело, что уже почти месяц, с тех пор, как 13.9. узнал про тюрьму, – ни от кого еще не слышал ни слова поддержки на этот счет. Письма мои шли фиг знает сколько времени, свиданку мне сорвали, ребята тоже пока что не едут, вся надежда, что они будут 17-го… Невыносимо тяжело, хотя и утешить меня реально всё равно никто бы не мог ни письмами, ни словами, перед этим ужасом слова бессильны…
Сегодня будет уже 19 дней без прессы, 11 – без писем. Пишу заранее, т.к. и сегодня их едва ли отдадут…

13-15
Глупо, что я так тоскую по хоть кому-нибудь близкому, так нуждаюсь хоть в чьей-то моральной поддержке. Ведь умом я прекрасно понимаю, что никаких близких у меня нет и быть не может (проверено уже), что «друзьям» грош цена, что абсолютно никого и ничего вокруг, никакой жалости, никакой поддержки… и что сам я к тем, кто меня сюда засадил, был бы при случае еще куда безжалостнее. Да, по Нечаеву: «Революционер есть человек обреченный», всё верно. Только одно «но»: Нечаеву все-таки что-то удалось (как минимум – создать организацию и обессмертить свое имя), впереди был подъем движения, и даже целый ряд подъемов. Он мог даже в заключении чувствовать себя востребованным, дело своё – в руках продолжателей. Мне же предстоит сгинуть, как в болоте, в полной безвестности и глухоте, не дождавшись вообще никаких успехов…

14-55
Выдумали новенькое, мрази: идти на каптерку, писать опись вещей в бауле. Сперва не хотел я идти, но всё же пошел: думал найти всё же там в бауле иголки, где-то они с сентября 2015, с тогдашней передачи, там валяются. Не нашел, увы. Мрази, трое, стояли смотрели, писал уродец-дневальный, сидя тут же на корточках. Придумали: если есть спортивный костюм, то – забрать его куда-то, типа, в СУС наверх. А то, мол, комиссия приедет… и будет рыться в баулах, ага!!! Придумали, суки, мрази, перестраховщики е…чие!.. В общем, кое-что, основное (футболки, белье и пр.) я ему продиктовал, остальное он уж написал сам, не заботясь об особой достоверности, понимая, что это для проформы, вложил мне в баул эту бумажку. Заодно я обнаружил, что шерстяных носков не две пары, как я думал, а три (очень там, на тюрьме, пригодятся!), да еще нашел и выкинул из баула робу, полученную еще после приезда сюда в 2015. Поднял баул, ставя его обратно на полку, – вроде и не такой уж он неподъемно тяжелый. Правда, часть бумаг у меня еще тут, в тумбочке, да еще мать обещала, что Вера привезет две пары брюк – одну тогда в баул, другую одену в дорогу.
А думал я, когда они явились за мной, всё о том же: перебирал всех, кто был мне другом или близким человеком когда-то – и с грустной усмешкой пытался понять, как же так вышло, что никого из них не осталось рядом со мной сейчас. Одиночество, пустота… Хочется опереться на кого-то, а – никого нет… :(((

18-42
Ни писем, ни газет…
Недолго музыка играла: на ужин опять селедка. :(( Завтра – опять «уха» из нее?..

11.10.16., 5-48
Это п…ц, просто п…ц. Проснулся в начале второго – и уже не спал до утра. То бишь – от силы три часа сна за ночь. Дни летят стремительно (хотя каждый из них при этом и тянется бесконечные 16 часов), но приближает это меня только к «суду» и к АДУ, но не к освобождению. Воля по-прежнему остается где-то там, за горизонтом, в немыслимой туманной дали… 20 дней без прессы сегодня и 12 – без писем. Ночью нет сна, днем – еды, кроме жалкой баланды. Я измучен, измотан и измочален всем этим… Будет ли конец? Я не верю в него. Где взять силы вынести всё это?..

13-35
Интересно, почему изнасилованных женщин не принято хвалить за мужество, с которым они терпели изнасилование? Если б кто-то попробовал – наверное, за издевку бы сочли, по физиономии могли б дать… Вот что-то подобное я ощущаю каждый раз, когда слышу в свой адрес похвалы за «мужество». (В одном из последних, сентябрьских еще, писем мать пишет со слов Горильской, что Алла Дудаева подписала мне книгу то ли свою, то ли Джохара Дудаева, – детали мать, разумеется, как обычно, не уточняет и не запоминает, – как «мужественному человеку».) Терпеть тупое насилие, превосходящее твои силы сопротивляться и не оставляющее тебе никакого выбора, тупо покоряться неизбежному (этому же насилию), – какое тут, к черту, мужество?!! Наоборот, мужеством было бы – любой ценой сломать их планы («исправлять» меня семь лет в своей «исправительной колонии»), не позволить им насиловать семь лет, каждый день, с утра до ночи, мою душу, как это реально сейчас происходит. И если побег невозможен :( – значит, единственным выходом, единственным действительно мужественным выбором является суицид! Не соглашаться терпеть то, что тебе навязали против твоей воли; пусть даже ценой жизни, если иначе нельзя, но – отказаться терпеть, отказаться играть по их правилам и плясать под их дудку! Жалкая, презренная жажда жизни, позорное цепляние за эту жизнь, животное, инстинктивное стремление выжить любой ценой, даже ценой позора, унижения, добровольного рабства, потери человеческого достоинства, – вот что эти кретины называют моим «мужеством»!.. Тогда как на единственно возможный в этих условиях мужественный и достойный поступок – на суицид – мне мужества не хватило, и не хватит никогда, как я уже убедился; и я до отвращения противен сам себе уже одним тем, что сижу здесь вот уже год (а всего – уже почти четыре года), в ужасе жду, куда еще они меня загонят, с какой еще мразью там посадят… тогда как у меня и лезвия стальные есть под рукой, и прочный ремень, и железная решетка в камере, которая точно меня выдержит… Позор, позор – жить и терпеть всё это столько лет, терпеть ради того, чтобы жить!.. Написать бы всё это Корбу, чтоб закинул в рассылку, чтоб подумали хоть чуть-чуть своими куриными мозгами и перестали меня хвалить совсем не за то, за что стоило бы, – да противно, сил нет! Противно, что будет это читать цензурная мразь, оперская и т.д., а то – м.б., еще и не пропустит (особенно если прямо попросить забросить в рассылку)…
В баню с утра повели 2-ю камеру, потом – с 10-й по 14-ю, 14-я пошла вот только что. Водят по два или по три человека, но там-то их не два и не три в камерах, но раз после 2-й меня пропустили, то, скорее всего, не поведут уже вообще…

14-39
Заходил сейчас психолог-газовщик, подошел прямо к двери камеры, коротко поговорил со мной через решетку. Кабинет, увы, оказался занят… При стоявшем за его спиной вертухае ни про какие звонки Вере он, разумеется, говорить не мог, но недомолвками и полунамеками дал понять, что Веру с Феликсом завернули – и даже передачу, видимо, у них не приняли; он сказал, по крайней мере, что мне ничего не оставляли. Самое же неприятное – сказал, что и на «суд» 17-го никто не приедет. Я-то по наивности думал, что, м.б., они к концу ШИЗО и как раз к «суду» уже подъедут снова. Значит – дай бог, чтобы хоть ребята в понедельник заехали ко мне, но и в этом я отнюдь не уверен. Да и жрать так и будет нечего до 21-го, как я и думал с самого начала. :(( Бросить ужинать чернягой и назло себе самому ложиться спать совсем голодным!.. Интересно, хоть деньги-то, десять тысяч, Вера положила здесь, как мать мне обещала? В общем, полная безнадега, финиш… Сломана жизнь, и нет ничего впереди, и даже умереть не хватает мужества…

19-05
Значит, поеду на этап в драных штанах. Вера вряд ли уже приедет второй раз, хоть я и написал ей сейчас письмо со слезной просьбой об этом. Пролетела, выходит, и свиданка, да и передача тоже, теперь только через полгода, не раньше (а на тюрьме могут заявить, что и через год, по их правилам, т.е. только 5-го апреля). Да, человек предполагает, а бог располагает, – но почему у меня эти неожиданности в жизни всегда только плохие, мрачные, почему у меня совсем не бывает нечаянных удач и радостей?..

12.10.16., 13-50
Итак – опять два шмона за утро, до часу дня! Еще хорошо, что обед развезли до конца второго шмона, – таким образом, впервые при мне с 2014 получился шмон и ПОСЛЕ обеда. А тарелки собрали вот только что, без десяти минут два.
Первый шмон, в десятом часу, был легкий, прошлись, как обычно, по камерам ШИЗО. В перерыве – сразу после первого шмона – ходил по камерам блатных в дальнем конце, а потом и тут по ШИЗО, – видимо, та самая, еще позавчера обещанная комиссия. Слышно было, как в коридоре, почти что под моей дверью, распекал он подчиненных: оказывается, у кого-то из блатных в камере нашли кастрюлю с макаронами – офигеть, какой криминал!!! Еще нашли морковь и свеклу – сырые, видимо, – а передач, как он уже выяснил, никто в этой камере не получал. Т.е. – вывод начальничка – кто-то из сотрудников «совершил преступление»: занес блатным овощи, макароны и пр. Эх, побольше бы они вот именно таких «преступлений» совершали! Еще больше он кипятился, что в какой-то другой камере в том же конце коридора уже второй раз (а первый был 5-го, неделю назад) нашли станки для бритья, – и он им (подчиненным) объяснял, что станки выдаются по распорядку дня только с 7-00 до 7-30 на время «совершения туалета» или как-то так, хотя это полный бред, в жизни они тут по утрам не выдавались! Раз в неделю в бане – и всё!
Ну, а потом пошла толпа быдла шмонать конец коридора. Что уж они там делали, куда бедных блатных выводили – не знаю, но только, судя по крикам блатных в начале и конце шмона, в каждой камере он длился минут по 30-40, не меньше! Полы взламывали, что ли? А что там еще можно столько времени делать? Причем прошмонали, по-моему, не все там камеры – и не удивлюсь, если сейчас последует вторая серия…
А пока что – повторение июньского рекорда: 21 день, ровно три недели сегодня без газет и журналов!! В крайнем случае, надеюсь что-то о них узнать в понедельник (сегодня только среда), когда поведут в «суд». А главное – мечтаю и надеюсь всей душой, чтобы ребята после этого «суда» заехали ко мне. Эх, будет о чем поговорить! – как пишет обычно Паша Люзаков…
Пришло вдруг на ум, пока они шмонали… Скоро ведь 17-й год. Надо пережить вот это вот всё, что переживаю сейчас я, чтобы понять, почему незнакомые люди на улицах обнимались, целовались, плакали от счастья, кричали «Свобода!» и какой это вообще был потрясающий праздник для всех – когда в марте 1917-го отрекся царь…

14-25
Последние сведения: шмонобанда опять тут, пока – в 130-й! Мразь Безукладников – сейчас в коридоре по телефону мрази Асламову: «сумки ломают» (???) и «из каптерки сумки вытаскивают»! То бишь, блатных, видимо, в каптерку водили по 40 минут, а не в камерах шмонали. И то же самое, видимо, предстоит мне. И половину вещей, что я спас в понедельник (те же спортивные) , они заберут! СУКИ!!!...
Мало еды, много тоски, впереди ждет ад… Вот и вся моя жизнь на три года вперед…

19-10
К счастью, до меня мрази со своими шмонами так и не добрались, хотя даже соседушку из 5-й под самый конец ненадолго выдергивали куда-то, – в каптерку, должно быть. Но эти суки шмонали ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ, до шести вечера почти что!!! То бишь, теперь может быть и такое – не только до обеда, как пошло с этого августа, но и до вечера!.. Впрочем, мне-то уже недолго тут осталось… Зато теперь нервничаю за свои баулы в каптерке – не уволокли бы их куда, не переставили так, что не найдешь, и т.п. В понедельник только, не раньше, смогу увидеть, – когда поведут одеваться для похода в «суд»…
Всё думаю: совсем взрослый сын мог бы быть у меня сейчас, как у Йонатана на фотке, 18-20 лет. Не судьба…

13.10.16., 7-01
Последние дни опять появились вдруг сильные головокружения, бывшие у меня последний раз больше года назад, когда второй раз привезли сюда. То ли от нервов, то ли от недоедания, – черт его знает…
М-да, октябрь получился совсем голодным, до 21 числа как минимум. Ни передачи, ни магазина, жрать нечего совсем. Второй день на утро – овсянка, вчера – густая, сейчас – жидкая…
22-й день без газет/журналов, 14-й – без писем. Едва ли их принесут и сегодня. Мразь Безукладников вчера торчал тут весь день, но – ему было не до писем, он руководил шмонами… :))))))

12-37
Психическое напряжение всё растёт, – от безысходности вообще и от отсутствия писем в частности, от отсутствия вообще всякой связи и вестей с воли. Я уже буквально не знаю, куда мне деваться. Даже битьё головой об стену уже не поможет, наверное. Исступленно, с диким воем, метаться по камере, бешено колотясь об стены этого проклятого каменного мешка… Вот какое-то такое состояние, когда уже едва сдерживаешься, чтобы не потерять над собой контроль полностью. А про письма раньше понедельника даже спросить не у кого, – мразь Безукладников отдежурил, видимо, вчера сутки – и сегодня утром исчез; будет дай бог завтра, и то не факт. И – я ведь не буду стучать в дверь и звать эту гниду… Одна надежда – что в понедельник после «суда» приедут ребята; но это далеко не факт, что приедут, и даже что будут на самом «суде», – у них на этот день могут оказаться планы поважнее…

18-10
Итак – действительно, ни писем, ни газет, хотя сучий выблядок Безукладников опять приходил – после четырех часов были «крестины». На ужин – капуста, в которой немного картошки, куриные кости (много) и шкура.

14.10.16., 6-24
Итак – это рекорд: ТРЕТИЙ день подряд на завтрак овсянка. Т.е., третий день я без завтрака; только чай. Впрочем, то ли еще будет на тюрьме!..

13-28
Психолог-газовщик, надо сказать, оказался порядочнее, чем я думал. Выдернул меня еще раз, уже наедине в кабинете общаться с ним. Выводил как раз мразь Безукладников – и я ему как раз сказал про письма; но ясно, что их нет, он только переспросил: «Две недели?» – а газовщик сказал мне, что тоже его о письмах спрашивал – и тот сказал, конечно, что за ними не заходил.
Так вот, газовщик второй раз на неделе таки выдернул меня, чего я не ждал; и даже согласился еще раз позвонить Вере, что уж совсем фантастика!! Просто чтобы передать, что я очень-очень их с Феликсом прошу приехать еще раз как можно скорее, и передать это же Глебу с Ромой, чтобы непременно заехали 17-го. Вера ему в тот раз сказала, что, мол, на «суд» 17-го они не приедут, т.к. дорога все-таки неблизкая, а как-нибудь приедут потом, позже. Хотя, честно говоря, ездя за счет Натальи и получая на эти поездки деньги без ограничений, – могла бы Вера (пусть одна, без Феликса) и остаться в Чусовом, в гостинице, до 17-го, ничего бы страшного в этом не было… Я бы на ее месте так и сделал, чем кататься туда-сюда.
От возможности хоть какую-то весточку подать слегка улучшилось у меня настроение, но – всё равно этого недостаточно. Писем если не будет сегодня, то уже до понедельника. Прессы тоже нет – и я боюсь уже считать, сколько там номеров «Новой» должно быть, на неделю беспрерывного чтения. На обед, на второе, сейчас дали тоже что-то новенькое: типа, смесь перловки с овсянкой, что ли, – торчат проросшие стебли из некоторых зерен, по виду как раз из овсяных. Перловки давно не было, и это мрачная новость, что она появилась. Но – всё было сухое, без всякого клейстера, без запаха, на вкус – более-менее, так что я съел. Напомнило мне слегка «плов из перловки» 2014 г., незабвенный; но тот был, конечно, намного вкуснее за счет соуса.

19-03
Итак – ни писем, ни газет, ни журналов. Уже 15 и 23 дня соответственно. Теперь до понедельника, 17-го. Мечтаю, чтобы 17-го приехали ребята. Два выходных дня – сходить с ума от тоски; заняться нечем…

15.10.16., 6-29
Итак, на завтрак – СЕЧКА!!! :)))))))) Ее не было, по-моему, месяцев шесть, с весны, если не с зимы. Пшенка, видимо, кончилась, ее уже несколько дней не дают, особенно на завтрак (зато заправляют ею суп на обед :) ; макароны, похоже, тоже иссякли. Я похудел за последние месяцы настолько, что буквально падают уже не только штаны, но даже и трусы (они ведь покупались тоже в расчете на совсем другой объем талии). За последние полтора месяца, с начала сентября, был только один магазин – в конце сентября, с 23-го по 29-е. То у них отпуск, то у меня ШИЗО, то магазин не открылся, то свиданка накрылась… А соседушке из «пятерки» вчера вечером баландер дал какой-то список – что заказать с вечера на сегодня, и чтение этого списка в коридоре рядом со мной я хорошо слышал: там и курица, и котлеты, и чебуреки (потом оказалось, что чебуреков нет, есть беляши по 42 рубля), и какие-то салаты, и т.п. – и соседушка этого всего заказывал по многу порций… Непонятно только: что это за едальня новая вдруг открылась в лагере, или же – неужели весь этот ассортимент вдруг начали завозить в обычный здешний магазин, где не то что чебуреков – хлеба не продавали никогда, а колбасу просроченную?? И еще интереснее: а соблюдается ли при этом массовом заказе котлет, салатов, беляшей и пр. лимит в 5000 р., которые, согласно УИКу, можно в месяц тратить в ПКТ на еду? Т.к. соседушка-то ведь сидит тут в ПКТ, в баню ходит в четверг (и, как я понял из обрывков плохо слышимых разговоров, ПКТ это у него уже заканчивается; и сидит он, конечно, уже не первое ПКТ, – но на тюрьму, как меня, его почему-то не переводят).
Не знаю, предложат ли мне беляши, котлеты и пр., через неделю, когда можно будет уже заказывать в магазине жратву и мне, или это только для избранных. ШИЗО мое сегодня кончается. На приезд Веры с передачей до 21-го нет никакой надежды, да и после – тоже не особо. Что ж, будем голодать. Это тот предел, когда терять уже нечего, когда не остается уже слез – и хочется не плакать, а смеяться… М.б., поэтому и спал неплохо две последние ночи.

P.S. Да, забыл еще одну деталь, сюда же относящуюся. Вчера после ужина от нечего делать посчитал, сколько в процентах я съел их баланды (включая и хлеб) за две недели октября, как считаю обычно за каждый месяц. Так вот, когда из полного уж дерьма давали только одну овсянку, но зато из-за отсутствия магазина я не брал весь хлеб на бутерброды – получилось, что съел я всего 62% их дрянной еды.

16.10.16., 12-27
Отчаяние всё нарастает. Буквально хоть бейся об стенку башкой, – ничего не помогает. Иногда принуждаю себя читать некоторое время, но потом бросаю – и начинаю метаться по камере. Отчаяние, бессильная ярость и ужас от того, что со мной сейчас, и еще больше – от предстоящего ада, от полной неизвестности и полной же невозможности ничего изменить. Однако метаться в ярости по камере туда-сюда, гонять на полной скорости от окна к двери – я быстро устаю, силы-то уже не те… А завтра – «суд». Заедут ли ребята – вот вопрос вопросов (и не только в смысле «захотят ли», но и – «успеют ли», учитывая, что раньше 12-ти вряд ли вообще доедут, а оформлять пропуск здесь могут и полдня, уже бывало…). Ни писем (уже 17 дней), ни прессы (уже 25!!). Вот только что, правда, приходил библиотекарь, прервал меня на середине записи, – фантастически рано, я-то его раньше четырех не ждал! Но – не лезет ничего в голову, никакое чтение, приходится заставлять себя. На завтрак была опять овсянка, т.е. – четвертый день я без завтрака. Пшенка – только в супе, так ее, видимо, уже не будут давать. Чтиво – единственное, чего сейчас вдосталь; но без еды, без вестей из дома, без свиданки, сорванной этими мразями, и с предчувствием ужасов, кромешного ада в будущем – посадят ли на тюрьме с уголовниками или будут морить по карцерам – я буквально схожу с ума, теряю над собой контроль…

17.10.16., 5-40
Опять не спал последние три часа перед подъемом, с начала третьего. Ад мыслей, ожиданий, предчувствий… Страха нет перед сегодняшним, – одно лишь отвращение, да еще ненависть, – лютая, жгучая, нечеловеческая ненависть. Лично, своими руками, перестрелял бы, сжег, вырезал, уничтожил их всех – от Путина и его министров до последнего вертухая, шваркающего здесь дверью бани!.. Лично сжег бы напалмом всю их мразь Россию со всем быдлом, ее населяющим!.. Страх зато – уже больше полмесяца, как узнал сегодняшнюю дату – как бы именно в это время, когда меня поведут, не вперлась бы сюда шмонобанда, не забрала бы часы, если найдет… Да еще мучительная, отвратительная необходимость выцарапывать газеты и журналы плюс письма, требовать, настаивать – и, предчувствую, опять безрезультатно!.. Газет и журналов там набралось уже столько, что если их сегодня все принесут – боюсь, до самого следующего воскресенья библиотечные книги читать мне будет уже некогда… Единственной наградой за всю сегодняшнюю мерзость стал бы приезд ребят ко мне сюда – но и в нем я совсем не уверен, хотя и просил Г. в двух письмах об этом.
Мало еды, много тоски… Эти суки сломали, исковеркали мою жизнь. Чем я сумею отплатить им?

10-22
Блин, какой облом!.. Привели, только начали свое «заседание» – оказалось, что Рома Качанов звонил «судье», что приедет поездом в Чусовой в 11-47, так что заседание перенесено на 16 часов сегодня (хотя я требовал назначить на другой день). То бишь – в 16 часов они будут в Чусовом, а ко мне, естественно, не заедут. :((( Вот уж облом так облом!.. Я только их и ждал… До завтра тоже, естественно, вряд ли останутся в Чусовом, чтобы утром ко мне… Расстроен – мало сказать, я просто убит всем этим.
По дороге спрашивал про письма и газеты – всем плевать. Из оперов никого не видел, а мразь Безукладников, оказывается, сидит в этом самом «суде» как представитель администрации лагеря! Ну и мразь же!.. Выходя из кабинета, встретил (еле узнал) зэка, с которым в 2014 вместе ехали сюда с ТПП на 29-й, немного поговорил с ним.

12-02
А тут как раз еще и шмон! :))) Всё сразу, короче. И на полтора часа опять позже, чем обычно. Под руководством Колобка, тупорылого ублюдка, давненько его что-то не было видно. Причем – что самое грустное – на этот раз впервые за все годы и все ежедневные шмоны здесь прошмонали в коридоре металлоискателем. Но – часов при этом не нашли. :)) А в камеру зато вообще (!!) не заходили, сразу загнали меня обратно. Что ж, дай бог, это был последний шмон до моего отсюда отъезда на этап…

18-35
И вот, как венец этого феерического дня – короткая свиданка!! Выдернули меня в первом часу дня, еще до обеда, и я ушам своим не поверил сперва… Приехали Вера и Тамара – та самая, которую Наталья Г. нашла помогать моей матери в Москве. Феликс не смог второй раз, а передачу они в двух сумках дотащили сами. Оказывается, они – и вообще все – еще чуть не за неделю знали, что «суд» сегодня перенесут на четыре часа, Рома как-то загодя еще сумел это решить, – и они в Чусовой даже не поехали, сразу ко мне. А в тот раз, 5-го, когда они с Ф. уже подъезжали сюда, Корб опубликовал дошедшее к нему в тот момент мое письмо о провокации 29.9., так что в последний момент Вера все-таки была предупреждена. Самое смешное – свиданка-то по времени наложилась на «суд» в четыре часа – и я сразу понял, что меня придут дергать туда. Так и вышло! :))) Сперва позвонили главному свиданщику в КДС, а потом сама мразь Баяндин лично приперлась с видеокамерой узнавать: пойду я или нет. Я не пошел, еще ведь целый час с лишним свиданки нам оставался.
Непонятно, почему Лена купила совсем не такие консервы с рыбой, как в тот раз, а обычные, круглые банки. Штанов привезли аж две пары, одну из них Тамара, как она сказала, расширила, т.к, я-то матери писал, сколько у меня талия, измерив веревочкой по совету Тамары, а оказалось, что с таким значением штанов в продаже нет. Но даже и нерасшитые – на мне сейчас как раз они – мне велики, спадают. И вообще, старые были поудобнее. Второй уже раз из-за небольшого перевеса не попадает в передачу стиральный порошок, – удивительный идиотизм! Пока еще он у меня есть, но потом, в тюрьме, – о, это будет как у Галича: «А ТАМ уж не достать!»… Да и здесь тоже, если бы меня до следующей свиданки оставили здесь; но на полгода я, м.б., как-то растянул бы его.
Два раза прерывали, пока писал эту запись: то ужин (пюре картофельное с килькой, почти полная тарелка, – вот бы, сука, накладывал так, когда я голодал!..), то – относить в каптерку остатки передачи в сумках. Бой сегодня тоже пришлось выдержать, как и полгода назад, по поводу того, чтобы не вынимать необходимое из баула в каптерке и нести в камеру, а занести весь мешок в камеру; но сегодня это обошлось полегче, чем в апреле.
Да, мрази Баяндину, когда он пришел ко мне на свиданку с камерой, я отдельно напомнил, что с сентября не получаю ни писем, ни газет, ни журналов, чтобы он обеспечил доставку. Но – он пообещал и плевал, как обычно; так что без писем я вот уже 18 дней, без прессы – аж 26!..
Что еще? Безумный, бурный день получился. Но хоть не 21 день голодал я, а только 17, – и то хорошо. :)) Очень надеюсь, что ребята завтра приедут ко мне, переночевав в Чусовом, Веру и Тамару просил сразу же, как выйдут, позвонить им. Про книжку – украинский сборник – они говорят, что еще не вышел второй, дополненный вариант, но выйдет, мол, обязательно. Что ж, дай бог!.. Не слишком верю, но – вдруг и по поводу закопанных, замуравленных уже моих материалов, у Лены М. лежащих, наступит какой-то просвет. Это будет хоть как-то греть меня в ледяных тюремных карцерах, если я буду знать об этом.
Жратвы я набил полную нижнюю тумбочку и полный бак, теперь задача – сохранить ее от шмонов и от мышей. Шмоны еще ладно, не так уж часто они заходят (с 23 августа до сегодня – почти два месяца не были), а вот мыши… Пока что их тоже нет, – возни под полом не слышно, но в любую ночь, и даже днем, они могут атаковать мои запасы. :) А в железный этот бак влезет далеко не всё, как ни крути, пока еще запасов полно.
Последний месяц тут хоть будет, м.б., у меня сытый. Если выйдет в Киеве сборник, если будут письма вовремя, да еще, дай бог, на тюрьме посадят тоже одного… – чего еще останется желать? Только воли. До нее остается 1127 дней, ровно 161 неделя.

18.10.16., 9-59
Шмоны теперь стали тотальнее: если шмонают ПКТ в конце коридора (всего две камеры, по-моему), то приходят и к моему соседу-грузину в 5-ю, только что. А как ушли от него, голос одной из этих свиней ясно сказал: «Это ЕПКТ. Я там был вчера», – ясно, что про меня. Так что, к счастью, ко мне не зашли, еду не вынесли. Вчера, правда, никто не заходил; но, если не путаю, и вчера они шмонали тоже ПКТ, – по крайней мере, орала об этом та же 18-я, что и сегодня. А после 5-й приперлись еще и ко мне, – не знали, что тут ЕПКТ?.. Реальные камеры ЕПКТ в конце коридора, по-моему, вчера не шмонали.
Некоторый душевный подъем после вчерашней свиданки. После стольких мучений, лишений, безнадеги, неизвестности – столько хорошего: и общение с близким человеком (Верой), и еда, и новые штаны :) , и какая-никакая информация… Забавно еще, что на этот раз ни сыр в вакуумной упаковке, ни копченую колбасу, как я понял, ножом не протыкали, упаковку не нарушали, принимая передачу.

16-05
Приезжали-таки ребята, слава богу! Огорошили меня новостями: во-первых, вчера «суд», оказывается, отложили, причем именно из-за моей неявки со свиданки! Вот уж я не ожидал!.. Отложили на 27-е, на десять дней. То бишь – всё по новой 27-го. Очень просил их приехать ко мне или вечером же 27-го, или утром 28-го, но – пока на это не наскребается денег, а с матерью моей иметь дело и брать у нее они категорически не хотят, ибо она последнее время, по словам Глеба, ругает их по телефону так хамски и злобно, что Глеб несколько раз говорил: я себя не на помойке нашел, чтобы со мной так разговаривали! То бишь – найдут они где-либо еще деньги, или не найдут, – от этого зависит их приезд 27-го. Вторая, абсолютно безумная, чудовищная новость: вчера же они там, в «суде», говорили с кем-то (с мразью Безукладниковым, что ли? Или с кем? Я так и не понял). – и им сказали, что, оказывается, меня могут в ожидании результата апелляции отправить из лагеря на централ в Пермь, ждать там! Не могу себе этого представить, никогда тут не слышал о таком; наоборот, с централов уже давно отправляют на лагеря, на ПФРСИ, ждать апелляций по приговорам. В общем, бред какой-то; от всей души надеюсь, что со мной этого не случится, ибо тащиться вскоре после 27-го со всем барахлом и жратвой на централ – чудовищно даже представить себе… Упаси боже...
Уговорили они меня написать ходатайство в Чусовской «суд» о допуске Глеба в качестве защитника. По их словам, они в других аналогичных случаях использовали такой допуск как законное основание для посещения зэка защитником не только во время процесса, как ходила в 2014 ко мне в тюрьму Санникова, но и на весь срок до освобождения, т.к., по словам Ромы, недавно были убраны ограничения по срокам для писания кассационных и надзорных жалоб – а защитник допускается в процесс вообще, включающий и подачу этих жалоб тоже, и для этого должен иметь право ходить к подзащитному. Логика очень заманчивая, а про доверенность мою у Глеба оба говорят, что это, в общем-то, недостаточная гарантия, что его будут пускать, тем паче в тюрьму. Но, увы, я на 99,99% уверен, что им откажут и Глеба не допустят в защитники, не говоря уже о том, что писать ходатайства в этот «суд» – означает тем самым признавать его настоящим судом и участвовать в его работе, что для меня омерзительно само по себе.
В общем-то, конечно, разговор был сумбурный и бестолковый, как всегда. О многом поговорили, но еще о большем не успели, – тоже как всегда. Глеб органически не способен сосредоточенно слушать меня даже полминуты, он реагирует и начинает отвечать на любые второстепенные детали, встречающиеся в моих словах, и беседа постоянно уходит куда-то в дебри. Уже, в общем-то, и так ясно, что общей, большой, скоординированной кампании по мне, о которой я говорил вчера Вере, сегодня Глебу, писал Горильской и т.д. – не будет, хотя инфоповодов достаточно, и не слабых, – один перевод на тюрьму чего стоит.
Рассказал также Рома о своих визитах в тюрьмы эти – и во Владимир, и в Верхнеуральск, и т.д. Ад, как я и предсказывал, даже и в этом отношении: в лучшем случае ждать целый день, пока пустят, а то и вовсе могут не пустить, особенно кого-то кроме адвоката, даже тех же защитников, назначенных «судом» (см. выше); разговор через пространство, забранное решеткой и разгороженной двумя стенками из оргстекла (во Владимире), так что даже бумаги передать нельзя, и т.д. и т.п. Маразм, короче. Боюсь, что видеть ребят я там буду нечасто, даже при наличии денег.
Показали они мне и бумаги по нынешнему «суду». Омерзительно лживые «характеристики» и «оперативные справки» на меня из лагеря. Ко всему я привык, но обилие и наглость содержащейся там лжи, ее нелепость удивили даже меня. И – совсем уж неожиданно! – обращения в Чусовской «суд» от… Землинского, а также и от общества «Мемориал», в мою поддержку!! Не помогут, конечно, тут двух мнений быть не может, но – с чего это «Мемориал», отказываясь четыре года «признать» меня политзэком, решил вдруг вступиться за меня?..
Полный маразм по поводу этой истории с матерью. По словам Глеба, с Верой и Тамарой они встретились здесь в гостинице, те вроде бы даже специально дождались их. Тамара, по его словам, вчера после свиданки была тоже обругана матерью настолько хамски по телефону, что полностью отказалась иметь с ней дело. То бишь, ни напрямую, ни через кого-либо поддерживать контакты (хоть ради тех же денег) они теперь не могут. Что с этим делать, я не знаю; разрулить отсюда эту ситуацию не могу, хотя и думаю сейчас, за остаток дня, написать большое письмо матери именно на эту тему. Черт бы ее, дуру, побрал!.. Кстати говоря, выводил меня к ребятам мразь Безукладников, я ему при этом опять сказал про письма, он опять пообещал их принести – и, конечно же, опять не принес. 19 дней уже нет писем, 27 – газеты и журнала… :((((((

18-12
Написал письмо матери. Чем больше думаю – тем меньше мне нравится этот компромисс с собственной совестью: сперва на «суде» громогласно заявлять, что я не признаю это учреждение судом и не участвую в его спектаклях, а потом – предъявлять этому же «суду» какие-то ходатайства, тем более собственноручно написанные, как бы признавая тем самым его настоящим судом. Понятно, что это для целей абсолютно прагматических (чтобы Глеба пускали ко мне), но всё равно – меня аж трясёт от отвращения и стыда. Жаль, не догадался я ему предложить пари: если в ходатайстве отказывают – Глеб в отчете о «суде» честно сообщает, что пари о том, откажут или нет, было заранее заключено и что он его проиграл. И по-прежнему коробит от жути при мысли о том, что после 27-го могут вывезти ждать результата апелляции куда-то на централ…

19.10.16., 5-35
Эйфория проходит – и опять возвращается ужас… Да, признаЮсь, последние дни была эйфория – и от общения с близкими людьми после долгой неизвестности и изоляции, и от появления наконец-то еды (передача позавчера). Но сегодня утром, эти последние полтора часа перед подъемом… Да. видимо, крытая тюрьма – это АД, ад во всем – от условий в карцерах и камерах до условий в месте встреч с адвокатами, о которых вчера порассказал Рома… Да еще если, не дай бог, вывезут отсюда до исхода апелляции…
Всё те же вопросы каждую бессонную ночь лезут в голову, одни и те же мучительные вопросы, на которые я не нахожу ответа. Кому, зачем это надо, чтобы я так вот бессмысленно мучился, сходил с ума, околевал от голода по тюрьмам и лагерям? Зачем всё это, зачем??!! Ведь ясно же, что никакой награды, никакой компенсации от судьбы в будущем не будет за все эти мучения… И где взять силы всё это пережить, как всё это выдержать, зная, что всё это напрасно, что вознаграждения не будет, что этот тернистый путь не ведет никуда? Где взять сил, боже?! Как всё это выдержать – и зачем? Я жив до сих пор только потому, что что-то удерживает меня на этом свете…

20.10.16., 5-45
Вчера в обед принесли наконец-то письма. На 20-й день… Да, действительно, когда чего-нибудь очень сильно ждешь – всегда потом разочаровываешься. Так и с письмами этими вчера вышло. Ну, пять писем от матери, ну пять от Землинского, как и всегда. Самый отвратительный сюрприз – два письма от Майсуряна, №№148 и 150. А последнее было – №146. То бишь, опять два письма – 147-е и 149-е – просто не отдали, и всё!.. И 142-е, конечно, так и не принесли, теперь уж ясно, что и не принесут… А самый приятный сюрприз – письма и аж восемь (!) открыток от Горильской, некоторые посланы еще 24-го августа (открытки с видами Ниццы в основном; одна – с панорамой Монако). И – впрямь называет она меня своим «кумиром», говорит, что гордится заочной дружбой со мной, призывает не волноваться о будущем, т.к. они с Сергеем Крюковым, мол, всегда будут рядом со мной, будут меня поддерживать… Дай бог, чтобы так и было, хотя – я заранее не обольщаюсь, конечно. И еще пишет, что, мол, всё делается очень медленно, но всё-таки делается, – имея в виду в том числе и мой украинский сборник, второе издание. Мать с ее слов добавляет: мол, она уверена, что до 15 декабря сделают. Дай бог; хотя – что там так долго делать, совершенно непонятно; я бы его сделал от силы за неделю, а то и раньше.
И еще было письмо от Мананникова, по-прежнему из Москвы. Пять ответов на все эти письма успел написать я вчера же, пока в коридоре галдели, шли «крестины» и т.д.
Мысль о том, что на этап уже совсем скоро, что вывезти отсюда могут, не дожидаясь апелляции, теперь душит и давит меня по утрам еще хуже, чем прежде – мысль о том, что вообще придется куда-то ехать. Сидеть месяц или два на централе, а еще того хуже – на 29-й, с быдлом с одной (жуткой, как они все там) камере… Просыпаюсь за три, за два часа до подъема – и понеслось; охватывает при этой мысли такой ужас, что сердце сдавливает в груди, перехватывает дыхание… Я не знаю, что делать, до какого момента ждать после «суда», после которого можно считать, что всё-таки оставят тут до апелляции. М.б., до середины ноября, до 14-го (как раз понедельник)? Но всё это обманчиво, и чуть только расслабишься – как раз и дернут… Я схожу с ума от этой неизвестности…

18-12
Итак, завтра ровно месяц без газет и журналов…
Вчера вдруг неожиданно починили радио – и теперь включают какими-то урывками, на полчаса-час в день. Остальное время – по-прежнему тишина. Включают теперь уже не «Милицейскую волну», а тошнотворное «Радио России», причем опять настолько тихо, что новости разобрать невозможно. Но теперь хоть есть по чему ставить часы (они у меня, оказалось, были не на 10 минут вперед, как я думал, а на все 15).

22.10.16., 5-40
Вчера после обеда – ровно месяц! – мразь Баяндин принес наконец-то три журнала и десять газет. Также притащил он извещение, что «суд» и впрямь перенесен на десять утра 27-го числа; и еще – я никак не ожидал! – ответ от Бабушкина на мое летнее еще письмо к нему, о котором сам я уже и думать забыл. Хотя ответ на бланке его «комитета за гражданские права», но обращается Бабушкин как член СПЧ при Путине, причем адресован ответ сразу в несколько мест: мне, в ГУФСИН и в пермскую ОНК. Он перечисляет все безобразия, что я упоминал в письме к нему – и требует их прекратить, иначе, мол, «буду выехать в Ваши учреждения, член Совета при президента РФ» (дословно). Забавно, кроме прочего, что в списке безобразий этих была и нерегулярная доставка выписанной прессы (ну да, писал я это летом, когда в июне ее три недели не несли) – и принос мразью Баяндиным вместе с этим ответом пачки газет сразу за целый месяц блестяще это подтвердил!..
Начал читать «The New Times» – и глазам своим не поверил!! Чудеса, да и только! – моё имя наконец-то упомянуто на их страницах, причем аж дважды! Сделали они большой материал про нынешние «мыслепреступные» статьи УК, старые и новые (280, 282, 280.1, 205.2, 148, 354.1) с примерами реальных посадок по оным – и первым (из трех) примером по 205.2 привели меня! С кровью, с мясом буквально выдрали при этом кусок фразы (даже не целую фразу!) из моего заявления по Волгограду 2013 г. – конечно, по мысли автора, цитата эта должна отвратить читателя от симпатий и поддержки меня. :) Дык мало того! – дальше в качестве иллюстрации по 280.1 приведен Бубеев – и тут я опять упомянут как автор статьи «Крым – это Украина!», им перепощенной. Два упоминания в одном номере, в одном материале, – и впрямь чудеса!.. Грустнее же всего то, что ни к чему этот «прорыв информационной блокады» (как сказал бы Корб) не поведет: как не писали они обо мне сознательно в качестве защиты, – так и не будут писать, хотя нынешний, например, перевод на тюрьму дает для этого отличный повод…
Соседушка-грузин мой из «пятерки» отсидел свои полгода ПКТ и вчера вечером ушел. Когда меня водили в баню – матрас под его дверью уже не лежал. За полгода он так и не заинтересовался мной, своим ближайшим соседом, не удостоил ни единым словом, ни единым вопросом (хотя мне-то это и не было нужно от него, разумеется).

24.10.16., 6-05
Через неделю этап? Через десять дней?.. Опять паника и ад ужасных предподъёмных предчувствий в душе, – каждое утро перед подъёмом, каждые четыре утра, и полчетвертого, и полпятого… Где взять силы, чтобы выдержать всё это, весь этот предстоящий ад, я не знаю. Днем чуть полегче, но ранним утром сил нет совсем. Никого из мертвых и живых еще – ни Новодворскую, ни Буковского, ни Григорьянца, ни Люзакова… – я так и не спросил о том главном, о чем хотел спросить: где они черпали силы, чтобы выдержать всё, что с ними было? Тюрьмы, лагеря, психушки… Моя главная сила – это ненависть, лютая, смертельная ненависть к этому государству, ко всему, что они построили тут за эти почти уже 17 лет. Но ее не хватает, чтобы держаться, одной лишь этой ненависти, она блекнет, когда я представляю себе (по уже бывшим со мной примерам) общество уголовников, этот абсолютный ад, в который меня опять засунут и на этапе, и в крытой тюрьме… :(((
Всю субботу (позавчера) читал газеты, с подъема до отбоя. Лучший способ отвлечься хоть на время, – хотя и под чтением этим, под всей новой информацией из газет всё время помнил я, что жизнь моя прошла, что я так никем и не стал, что о других пишут в газетах как об активных субъектах политики, «оппозиции», вообще жизни, а обо мне – дай бог, если мельком упоминают лишь потому, что у меня самый большой срок за слова, в связи с тем, что я сижу (как вот недавно в «The New Times», летом в «Новой»).
Впереди, без сомнения, ад. До «суда» осталось два дня – завтра и послезавтра. Потом – этап? До освобождения (если оно будет) осталось 1120 дней, ровно 160 недель…

13-10
Ничего не происходит с утра, но и меня не отпускает тоска. Жизнь кончена. Жизнь кончена. Жизнь кончена… – повторяю я про себя без конца, бродя туда-сюда по камере. Любой психолог скажет, разумеется, что это ужасно – так вдалбливать себе, но – я не могу иначе. Я не вдалбливаю, она и вправду кончена. Я всё пытаюсь – уже десять лет – найти ответ на вопрос: почему всё так вышло? – и не могу, не нахожу. Три года ада еще, а потом – там, впереди, – нет вообще ничего. Последним событием моей биографии станет переезд за границу – в Киев или куда там еще… Нет, последним, видимо, станет отказ в убежище (особенно если это будет Киев), после которого вообще непонятно куда деваться…
И нет никого, абсолютно никого, ни одного близкого человека, ни одной живой души в мире, на чье подлинное сочувствие и помощь я мог бы рассчитывать. Ни одного!.. Во всем мире – ни одного… Сочувствующие мне (на свой лад!) – еще не значит, что и я их ощущаю как близких (обжегся с этим на Маглеванной еще в 2013 г.). Мать – не в счет, единственный родственник – вовсе не обязательно значит «близкий человек» в смысле близости духовной. Маня меня по сути, фактически, предала, бросила, как бы ни спорила она сама с этим тезисом, если б услышала. Ее нет, нет рядом, и я уже давно знаю, что положиться на нее я не смогу никогда и ни в чем, и она упорно не пишет, несмотря даже на мои (18.9.16.) письма и просьбы написать; и ясно уже, что ее любовь – лишь слова… По болезни ли это психической, о которой она сама мне написала в феврале, или уж просто такой у нее характер, – но ясно, что и ее нет со мной, что нет никого близких у меня в целом мире, СОВСЕМ никого. Абсолютное, тотальное одиночество… Всё подмывает меня написать Люзакову, задать все мучающие меня вопросы, спросить, как всё это было у него, где он черпал силы, чтобы всё это пережить… Но писать ему я не буду, – он всё равно не ответил, да если б и ответил – об этом говорить надо лично; мне, чтобы высказать всё, что у меня на душе, понадобилось бы слишком много бумаги (которой уже мало осталось), да потом еще это письмо прочесть, отредактировать и дополнить десять раз, что очень легко и удобно на компьютере, но очень трудно на бумаге, да еще когда пишешь без черновика. Когда-то его уверения (по телефону), что всё в конце концов будет нормально, очень помогали мне в Буреполоме, хоть и звонил я ему оттуда крайне редко. А теперь я и сам думаю: ну да, всё это в конце концов пройдет, закончится, конечно, весь этот ад не навсегда, всё на свете когда-нибудь кончается, – но и жизнь, увы, кончается тоже… :(( Она тоже не навсегда. Если я дотяну до ноября 2019 – всё кончится; но, торопя день за днем свой срок – я тороплю и жизнь. Жизнь, погубленную и поломанную этими сроками…
Но тоскливее всего – что некому даже написать родному и близкому, кто понял бы, некому поплакаться в жилетку… Холод и пустота. С другой стороны – да никто мне и не нужен, только лишняя обуза! – но прожить жизнь и совсем никого не нажить себе (не сторонясь специально) – это и впрямь невезуха просто адская!.. :(((
А с другой стороны – и будь у меня кто-то близкий, разве я смог бы хоть кому-то сейчас доверять? Очевидно, что нет, и та же Маня отучила меня от этого не менее успешно, чем девять отсиженных лет…

25.10.16., 12-45
Пришло вдруг в голову: а ведь могут вывезти ждать апелляцию совсем и не на пермский централ, а на кудымкарский, в бывшую столицу Коми-Пермяцкого АО! Помню, еще в августе 2014 на 29-й была группа каких-то типов из Екб (!), которых оттуда (с тамошнего централа, видимо) почему-то отправили в этот Кудымкар – по конференц-связи участвовать в апелляционных слушаниях (тоже в Екб, видимо)!.. Да и потом еще не раз слышал про тамошнюю тюрьму, – такая жопа, такая дыра, что поискать!.. А система ФСИН, увы, совершенно безумная, она может заслать кого и куда угодно, вопреки всякой логике. Не залететь бы еще в Кудымкар…
Тоска, безнадега, отчаяние такие же, как и вчера. Жизненный тупик… Вспоминаю, перебираю, прикидываю – что будет в аду, на крытой, что МОЖЕТ быть?? Если посадят с уголовниками (а на иное надежды нет, увы). Заставят опять мыть туалеты, как в Медведкове в 2013 году? Не будут пускать за стол? Отберут все ценные вещи и всю жратву, что у меня будет появляться? Просто будут бить?.. Нет смысла гадать, всё равно не угадаешь, да и – узнать точно придется никак не позже начала 2017 г. Но я всё равно не могу удержаться… Да, оставаться всегда и везде самим собой, знать себе цену, не давать себя сломать, помнить, что осталось уже всего три года и с каждым днем всё меньше… Я внушаю себе всё это, бродя по камере туда-сюда, пытаюсь укрепить свой дух, но – получается плоховато. Я точно знаю лишь одно: мне предстоит АД…

27.10.16., 16-10
Вчера в ужин принесли вдруг письма: одно от матери, два – от Землинского, одно – от Майсуряна, № 149, одно из тех, что я числил пропавшими. На удивление рано принесли! – вчера был лишь седьмой день с предыдущего приноса.
Отвечать на них вчера уже было некогда, я решил сегодня с утра. Но утром написал только Майсуряну – и в завтрак отдал. Остальным решил ответить после «суда» – и не зря!
Результат «суда» оказался довольно неожиданным. Конечно, «судья» с ходу отказала Роме в возврате бумажки о переводе меня в тюрьму лагерным начальничкам для устранения недочетов. Еще раньше она отказала и в допуске Глеба в процесс в качестве моего защитника, – иного я и не ждал, а ребята в последнюю встречу еще со мной спорили, приводили примеры, когда им где-то кого-то удавалось провести таким способом в защитники…
Но по поводу неверно оформленного и не имеющего даты представления о переводе Рома и после отказа продолжал держать за глотку мразь Безукладникова, представлявшего там опять администрацию зоны. Не только даты на бумажке нет – но нет и копии приказа о назначении Губаля и.о. начальника, неизвестно, до какого числа он был этим и.о. и согласно ли своим полномочиям и.о. написал ту бумажку. Рома вцепился на совесть; мразь Безукладников сперва попросил десять минут перерыва, чтобы позвонить своим начальникам и узнать, когда точно Губаль бы и.о. Я в этот перерыв поговорил по видеосвязи с Ромой, он обещал, что они приедут завтра – и, м.б, привезут нотариуса. Потом мразь Безукладников – то ли после этого перерыва, то ли он просил еще один, уже не помню точно (но, по-моему, сразу после этого) вдруг заявил, что они (администрация зоны) отзывают своё «представление»!.. Вот это был неожиданный финт!..
И – отозвали, «судья» зачитала решение, что дело прекращается.
Что ж, значит – пока перерыв. Хоть бы месяц он занял, молюсь… Нет никаких сомнений, что они просто заново, уже по всем правилам, оформят свою бумажку – и пошлют ее снова. Всё будет, как намечено, только позже, так что я проведу на крытой не три года, а чуть меньше.
Прокуроршей была молодая, сонная толстуха-татарка, тупая по всему – от вида до голоса. Она что-то блеяла по поводу даты на бумажонке, что-то полусонно спрашивала у мрази Безукладникова… но зато как она сразу оживилась, увидев, что Рома фотографирует какой-то документ, только что вклеенный в дело! Сонный тон ее тотчас исчез – и она весьма бодро потребовала от «судьи» вынести Роме замечание – за использование технических средств и за то, что копирует документы, не испросив разрешения у «суда»! Мрази, цепляются за любую мельчайшую формальность, за любой пустяк; еще она принесла и добилась (о, добиться ей было нетрудно!!) включения в дело решений Чусовского и Пермского «судов» зимой 2014-14 гг., когда Рома обжаловал там мои первые ШИЗО, еще за осень 14-го. «Судья» – молодая, не злобная с виду, вроде как бы даже «добрая», чуть ли не «ласковая» и не стеснительная… но однако эта мразь упорно гнула свою линию: чуть ли не извиняющимся тоном, но Роме отказывала во всем, а прокурорше, разумеется, во всём давала зеленый свет…
Тут еще как раз кстати пришлось во вчерашнем 149-м письме Майсуряна интервью Светы Сидоркиной, где она поминает и меня, сайту ОВД-инфо. Там в конце спрашивают ее мнение: эти следователи по политическим делам, кого она знает, – они больше ради карьеры стараются, ради звездочек на погоны – или же раскручивают политические дела из идейных соображений? И Света говорит: да, больше из идейных, они и впрямь считают, что делают полезное дело для страны…
Мразь Безукладников – где-то мне ровесник – был сегодня в их «суде» самым старшим. Судьиха и прокурорша – молодые. Все мои следователи с 2001 г. – молодые. Система стоит на молодых, идейных, преданных империи, Путину, его великодержавному шовинизму и православному сталинизму. Сегодня я убедился в этом еще раз, еще раз воочию увидел: через их «суды», по их «законам» – ничего не добиться! Оборона у них выстроена тут архинадежная. Их возьмет ТОЛЬКО гранатомет!!! Только смертник на машине, доверху груженной взрывчаткой, – под окнами всех этих «судов», прокуратур, ФСБ, СК, ФСИН-ов… Только сила, только бить и мочить их, только взрывать и стрелять, – больше эта система не воспринимает ничего!.. Имеющий глаза – да увидит, что иного способа борьбы нет!..

29.10.16., 5-35
Приезжали вчера днем – сперва нотариус, потом ребята. Нотариус – молодая девчонка из Чусового – пробыла у меня (сидящего в клетке, естественно) минут десять, не больше, пока я подписывал доверенности – «судебные», как она сказала – на Глеба и Рому (на 15 лет) и «генералку» на мать (с правом распоряжения моим имуществом и даже получения за меня почты), а потом несколько раз расписался в ее журнале. Слава богу, хоть одно большое, важное дело наконец сделано; почти год оно тянулось, – по-моему, 24.12.15, тоже в один из приездов ребят, писал я в том году заявление мрази Асламову, чтобы он заверил мои доверенности (но он и не подумал на него хоть как-то отреагировать).
Долго после этого не приходили ребята, но наконец-то, уже после обеда. Но – пробыли на сей раз недолго, всего около двух часов: торопились на такси сперва в Чусовой (опять встретиться с тем же (той же) нотариусом, забрать доверенности), а потом – в Пермь, чтобы оттуда ехать домой, т.к. вчера не было поезда Екб-Соликамск, которым они обычно ездят.
Рома отдал мне все переснятые им материалы «дела» о моем переводе на тюремный режим, я еще раз насладился всеми моими там «характеристиками» и «оперативными справками»… Кстати, оттуда же узнал и фамилию того жирного опера по имени Руслан, что встречал меня еще с этапа в августе 2015, а вчера приводил нотариуса и ребят, сажал меня при приходе нотариуса в клетку; при ребятах, правда, в клетку не посадил. Его фамилия Пьянков, Руслан Алексеевич. Мразь Пьянков… Ладно, запомним. При ребятах он еще заходил и говорил, что они, мол, специально вызовут парикмахера, чтобы меня сегодня (вчера) же постричь. Я не возразил, т.к. не стригся с 1.7.16, а расчески с собой у меня нет (а в бауле никак не могу ее найти). В результате оказалось, что парикмахера вызвали не для одного меня, а для новых «суточников», т.к. вчера опять были (уже после ухода ребят) «крестины».
Отдельная большая тема, – рассказали они мне, на мое случайное упоминание, о разгроме всех ОНК в России. Кончилась лафа… В Москве, в Екб у них, да и везде, где были мало-мальски приличные люди в ОНК, типа Каретниковой той же, – их вычистили, а набили вместо них, разумеется, всякую шваль. В частности, в Москве в ОНК теперь состоит бывший начальник Бутырки (Комнов?), фигурант списка Магнитского.
Но и я уж, хоть времени и было мало, не удержался, сказал ребятам, что в моей голове как бы сосуществуют две параллельные, непересекающиеся исторические и психологические реальности, две различных – тотально различных – модели мира. В одной – НКО, ОНК и прочие субъекты и структуры, которые в итоге можно разгромить, объявить «иностранными агентами» и т.д. А в другой – лет 100-120 назад – люди абсолютно не заморачивались, соответствуют ли их действия законам того государства, против которого они борются, а если их соратник и коллега попадал в тюрьму – считали не только делом абсолютно естественным, но и своим моральным ДОЛГОМ попытаться (хотя бы попытаться!!) устроить ему побег. Рома начал было возражать мне, что ни он, ни я чисто физически не готовы к такой деятельности, имея в виду, видимо, что у нас с ним нет навыков стрельбы, перелезания через тюремные ограды, драк с охраной и т.п. Это верно; как верно и то, что – было бы желание! – таких людей можно найти, как можно найти и деньги на оплату их помощи. Главная проблема – не в навыках лазить через забор с «колючкой», а в том, что таким, как Рома, это даже и в голову не приходит – устраивать побег, т.е. делать нечто, прямо и открыто запрещенное российским законом. С молоком матери, с первых шагов своих в «правозащите» а lа Есенин-Вольпин (а другой правозащиты у нас за последние полвека не было и нет) впитали они это гнилое, глупое, бессмысленное и безнадежное законничество: бодаться с властью на поле ее же, власти, законов, принятых ею для своего (а вовсе не правозащитников!) удобства; заставлять власть выполнять и соблюдать ее же «хорошие» законы. И никак не хотят признавать, что у них это не получается и не может получиться, что это стратегия абсолютно гнилая и проигрышная. В каждый проигрыш (типа отказа Чусовского «суда» позавчера допустить Глеба в качестве моего защитника) я при каждой встрече тыкаю ребят носом – на что Рома мне неизменно отвечает: а) что это повод для обжалования и они будут обжаловать; б) что если опустить руки и совсем ничего не делать – это еще хуже. А они, типа, «делают», – пишут совершенно безнадежные бумажки в путинские «суды»…
Вот и закончился – на время, конечно – очередной виток ужаса, психологического ада. Полтора месяца он длился – с 13 сентября, когда в первый раз сказали мне о тюрьме. Впрочем, это лишь короткая передышка, новую бумажонку о тюрьме они отправят в свой «суд», м.б., уже послезавтра, в понедельник, если не отправили еще вчера. М.б., даже просьбу о допуске Ромы в качестве защитника мне заново писать не придется , – могли получить обратно ту, от 13.9.16, и повторно ее использовать. Ждать пока что нечего – разве что вызовут всё же опять эту бумагу о допуске адвоката и моем личном участии по видеосвязи писать. И всё же – я не сомневаюсь, что примерно 1-го декабря опять будет такой же «суд» по их уже новой, правильно оформленной просьбе о тюрьме, – и тогда уже всё пройдет на ура; в лучшем случае, где-то во второй половине января, после апелляции, меня увезут отсюда…
Да, сводили потом, перед баней, постричься, максимально коротко, несмотря на мои просьбы. Был вчера и магазин; ходил писать список продуктов, оказывается, уродец дневальный. Уровень его способностей к этой работе: на часть продуктов он цены не указал, т.к. не смог протолкаться и посмотреть; про колбасу написал просто – три разных цены, т.е. три сорта колбасы, не подумав даже указать, что один из них – это не колбаса, а ветчина. Для меня эта разница существенна; но теперь, похоже, уровень казенных услуг (магазин и доп. питание, в частности) здесь будет вот такой – игнорирующий различие между колбасой и ветчиной… Был в списке также некий «ролтон» – с одной «л» и по 25 рублей. Я обрадовался, что это, видимо, лапша б/п – хотел взять восемь пачек на этап, там они как раз хороши, кипяток же дают. В результате – пока я сидел с ребятами – их не принесли, а вместо них было дано десять бульонных кубиков, два сникерса и еще какая-то ерунда. И я не спросил даже баландера, ходившего в магазин, почему это: то ли кончилась лапша (что вряд ли), то ли ее сюда, в ЕПКТ, где нет розеток и кипятильников, чтобы ее готовить, принципиально не продают (сомнительно, но в целом вполне вероятно)…

14-33
После обеда было много воплей и паники о том, что «приехала опергруппа», да еще «с аппаратурой». В субботу, охренеть!.. Видимо, шмонать бараки, искать телефоны. Здесь же, в ШИЗО, только что – как и раньше при «опергруппах», с декабря того года уже не раз: ходили по камерам с командами: форму одежды приводим в порядок! Построились у дальней стенки!
Но на этот раз, по-моему, вообще впервые за всё время, что я тут сижу – зашли и ко мне!!! И что же? Велели надеть робу и выйти в коридор. Там лысое чмо, давно уже мне известное с виду, этак слегка пошмонало меня руками и спросило про запрещенные предметы. Другое чмо – незнакомое, м.б., и приезжее – зашло в камеру с большим фотоаппаратом (??) в руках. Еще двое, по-моему, стояли с лысым чмом в коридоре.
Длилось это всё где—то минуту, едва ли больше. Шмонать этот фотограф ничего в камере не шмонал; что снимал и зачем – я не знаю; но, по крайней, мере, очевидно, снимал не только у меня. Вышел, я зашел. Всё.
Заодно уж. Почитал еще раз, повнимательнее, материалы «дела» о моем переводе на тюрьму, оставленные мне вчера Ромой. там была интересная бумажка: от «судьи», но не той, что «судила» 17-го и 27-го, а какой-то другой, о возврате материалов «дела» в лагерь для устранения недочетов. Оказалось, что они еще в августе всё это подготовили и послали – и уже 1-го сентября эта «судья» возвращает им бумаги, т.к. они не приложили не моих приговоров, ни постановления о признании меня еще в 2014 «злостным нарушителем» (а по мнению Ромы, оно вообще незаконное, т.к. вынесено не в один день с последним ШИЗО 2014 г. и переводом в СУС, а позже); ни – самое для меня главное! – моего мнения о том, хочу ли я участвовать в заседаниях лично и нужен ли мне адвокат. То есть – они сварганили и послали, не сказав мне ни слова, и если б не эти недостачи – я вполне мог бы узнать о том, что меня решили перевести на тюрьму, только из повестки Чусовского «суда» где-то за пару недель до его заседания. А все остальные, кому я вообще интересен, – только из моего письма об этом, как раз когда заседание бы уже проходило, или накануне.
Таким образом, они сделали уже не одну, а целых две попытки. Упорные мрази… Неизбежна третья, это ясно, – и последняя, успешная, как это обычно бывает. С третьего раза посадили в 2006-м, с третьего раза закатают и на тюрьму… Также там, в материалах, – «психологические» характеристики от каких-то местных «психологов», и в одной из них написано от руки: исключить, мол, одиночное содержание в камере без видеонаблюдения. Вот он, мой приговор! Этому-то совету они, бляди, и следуют неуклонно… То бишь, на 29-й, в ТПП, где видеокамер, по-моему, нет, одиночка мне не светит, а только сидение вместе с мразью. Не дай бог туда опять попасть. Почитал и список своих «взысканий» еще аж с самого начала, с Медведковской тюрьмы. Кроме бесчисленных отказов от дежурства – попадаются и выговора за то, что «осуществлял межкамерную связь» или «выражался нецензурными словами», то есть прямая, наглая ложь! Зато – забавно – в 2015-м, на пятом уже централе в Москве же, те пять суток карцера за отказ от дежурств, что были мне официально вынесены, но посажен в карцер я так и не был, – в списке отсутствуют!.. :) А с какой важностью и неумолимостью мне их выносили!..
То бишь – понятно, что всё равно увезут на тюрьму, всё равно закатают; это – только отсрочка. А ребята продолжают, как заводные патефоны, да еще со ссылками на Сидоркину, талдычить про здешнюю ФСИН-овскую «медицину»: мол, или тюрьма, или… Как будто эта «медицина» когда-нибудь кого-нибудь от чего-нибудь спасала! Якобы Свете удалось кого-то спасти (но не от «крытки», от чего полегче) – и Глеб свято уверовал в ее возможности; хотя в этом же «деле», вчера мне отданном Ромой, присутствует и «медицинская справка», где черным по белому безапелляционно написано, что я «здоров» и могу содержаться и в ШИЗО, и в ПКТ, и в ЕПКТ, и на тюремном режиме…

31.10.16., 5-35
Теперь я, по крайней мере, точно знаю, чего жду: когда выдернут опять писать заявление в «суд» о том, желаю ли я лично участвовать в заседаниях и нужен ли мне адвокат. Это может быть уже прямо сегодня (понедельник). Без этой бумажки у них не возьмут все прочие документы, так что – уж это они должны потребовать написать. Мучительно размышляю, прикидываю: ведь не может быть, чтобы после прекращения рассмотрения дела 27-го им просто вернули все бумаги; насколько я знаю, они остаются в архиве «суда». То бишь, прежним, сентябрьским моим заявлением не воспользуются, понадобится новое – и только так я и узнаю, что они снова отправляют бумаги в «суд», на третью, финальную попытку.
Тоску, боль отчаяние, страх перед будущим, с которыми я размышляю об этом, лежа еще до подъема на нарах, не описать и не передать никакими словами…
Сколько мне остается сидеть (если не намотают еще), я знаю: 1113 дней, 159 недель. Сколько остается мне жить; и успею ли я за этот остаток жизни чего-нибудь в ней добиться; и стоит ли вообще заморачиваться, пытаясь чего-то добиться, что-то успеть, – вопросы гораздо более интересные…
Сегодня 100% будут «крестины», причем именно здесь, в ШИЗО, т.к. тут с субботы, по-моему, сидит кто-то, закрытый по решению ДПНК на сутки, – как вчера объяснял здешний вертухай, «на сутки до прихода начальника», хотя с субботы до понедельника – это ДВОЕ суток…

Дальше

На главную страницу