АВГУСТ 2016
1.8.16., 5-21
Сука «курточник» открыл мне сейчас решетку по первому же моему требованию, но заявил при этом, злобно матерясь: «Надо тебе ШИЗО выписать, чтобы ты без книжек вообще остался!». Это потому, что именно он вчера (воскресенье) водил здесь библиотекаря и, в частности, подводил ко мне. Так что – более чем вероятно, что ШИЗО сегодня и выпишут, почти не сомневаюсь в этом. Но – я на «крестины» не пойду. А то, что мразь «курточник» разговаривает со мной на «ты» и матом, считается здесь чем-то само собой разумеющимся…
18-30
Были большие «крестины», – 13 или 14 человек из лагеря, еще несколько здешних, из камер. Меня не тронули. Что ж, значит, эта мразь «курточник» так и не написала на меня донос, – но это не значит, что не напишет позже, ведь утренние стычки с ним – каждый третий день. :(( Пока же – опять пусть маленькая, но победа! :) Я даже уже заныкал наиболее важные вещи – на случай, если впаяют пятнашку и придут всё забирать…
Хуже другое. Я хорошо помню, как психовал, как сходил с ума тут, в этой камере, еще в прошлые выходные, больше недели назад, как бился головой об стену… Целая неделя стресса и мучительного ожидания худшего, – из-за какой-то мрази «курточника», недочеловека, поганой гниды… Как было и в Буреполоме, вот оно – мое наказание: постоянный стресс, нервотрепка, постоянное ожидание беды… Это куда тяжелее и их 15 суток, и сидения на одной баланде, и того, если вдруг даже забрали бы все бумаги… Я так устроен, – я не могу не нервничать, расслабиться и не ждать, хотя и постоянно повторяю себе, что мне плевать на них, всех этих мразей…
Время уже к семи, а ужина еще нет, – сейчас как раз рассаживают по камерам новоприбывших суточников. Когда они успеют раздать баланду, собрать тарелки и разложить матрасы под дверями до девяти вечера – непонятно…
2.8.16., 6-33
Еще один юбилей – грустный и долгий на сей раз. Ровно 20 лет назад, 2 августа 1996 г., мать уехала отдыхать в Порхов, в Псковскую область, – а я, дурак, наотрез отказался ехать с ней и 24 дня прожил в Москве один, не потратив ни копейки, хотя денег она мне оставила, питаясь только той едой, что случайно нашлась дома, оголодав и похудев за это время так, что мать ахнула, когда я пришел на вокзал ее встречать. Всё из-за этой сучки, будь она проклята, – всё надеялся, что приедет она в это время ко мне, что я в сентябре поеду к ней (для этого и нужны были деньги, вот и не тратил их). А теперь вот – понимаю, что надо было ехать с матерью и плюнуть на несбывшуюся эту, нелепую, смешную любовь, – сколько их еще будет, и все – несбывшиеся… Конечно, хорошо, что и тогда уже у меня была сила воли, был характер, чтобы настоять на своем, да и 24 дня жить в Москве, не потратив ни копейки – это тоже хоть маленький, но всё же своеобразный рекорд. А сейчас я понимаю, что к тогдашнему характеру и силе воли – мне бы еще хоть немножко ума и знания жизни, – такого, как теперь…
3.8.16., 5-30
Еще один бесконечный день… 1202 их осталось. Господи, как же мне тоскливо…
16-00
Опять были «крестины». Меня вроде не тронули, но – будь прокляты эти эмоциональные встряски, черт бы их побрал!.. И так не удивился бы, если б все-таки за мной пришли, а тут еще послышалось нечетко, что вроде бы «мусор», опять читая и сверяя в коридоре список «крещаемых», назвал в конце мою фамилию. Значит, пока ублюдок «курточник» не написал на меня донос; но ближайшая стычка с ним – завтра утром, так что расслабляться не стоит. Надеюсь, что теперь ближайшие «крестины» – не раньше понедельника (а сегодня среда).
Писем, между прочим, нет уже неделю ровно, а газеты – с 29 июля.
Только в России, сидя в тюрьме, ждешь, что за тобой придут… Прав был Солженицын в этом.
4.8.16., 5-42
Вот что значит проявить мужество и твердость характера!.. :))) Они подняли сейчас всех, я слышал голосок (по-моему) курточника, приказывающий кому-то в 4-й камере «одеть куртку х/б». Лежал, морально готовился, а они всё не шли, – ясное дело, оставляли меня на закуску. Наконец, заскрежетал замок – и я, еще сворачивая матрас, услышал, что внутренняя дверь-решетка тоже открывается. Напарник «курточника», уже мне знакомый татарского типа вертухай, без слов открыл обе двери, я выкинул матрас – и всё! Никаких стычек и поводов для «рапортов»!.. :))
Правда, вчера вечером этот же вертухай, выдавая мне матрас, всё же велел: «лепень» («не лепень, а куртку х/б, что у вас за жаргон!» – сурово поправил его тотчас в коридоре кто-то из своих :) надеть. Причем аж два раза: когда я надел ее первый раз, то вдруг оказалось, что дневальный не положил мне матрас возле камеры! Почему – непонятно, и с 2014 года, как я здесь, такое происходит впервые. Они тотчас крикнули про это дневальному, а пока он нес матрас – закрыли мою дверь и стали «отбивать» других. Когда я постучал и напомнил – дверь открылась, и тот же «мусор» опять велел мне «накинуть» робу. Вот же упорный!.. Тем приятнее было сейчас, когда он не произнес про нее ни слова, да еще, благодаря своей упрямой репутации у этой смены, я встал сегодня с нар минут 37, что ли, шестого, – всегда бы так вставать!..
Газетку – одну, за 29-е июля, пятницу – вчера принесли, едва я успел написать, что газеты не несут, как и письма. В камере – трудно поверить! – стало жарко в моих двух свитерах, из которых один – казенный, рваный, а под ним – тоненький, но вроде бы 100% шерстяной, купленный мне Натальей Г. вроде бы в Италии. Конечно, его можно снять, но – только когда пройдет шмон; я, собственно, и таскаю его на себе, чтобы не забрали и был под рукой, когда опять станет холодно. Видимо, на улице жара, шикарное пермское лето, – а я парюсь и кисну здесь, в камере, пропускаю и лето, и весну, и осень, теряю годы, которые уже не вернуть… Суки, сломали мою жизнь, искалечили ее, лишили меня всего… Теперь и дома у меня нет из-за них… 1201 день остался в неволе, а потом – пустота…
12-50
Опять тяжелейший стресс: ВТОРОЙ шмон за утро! Первый был, как обычно, до десяти. Я уже расслабился, снял даже нижний свитер, сунул в тумбочку... Вдруг – опять гомон целой толпы справа, у «дежурки», команда: «Пошли!», решетка открывается… Открыли, по-моему, 4-ю, «мусора» ругались за что-то на выведенных в коридор зэков – и вот тут я услышал: «…обыскные мероприятия идут!..». Охренеть!.. Сперва не хотел даже верить. Свитер пришлось срочно надеть опять.
И минимум два часа они шмонали всё – и второй этаж, и камеры здесь, на первом. Просто удивительно, что не зашли (пока, во всяком случае) ко мне и к соседу в 5-ю. Особенно запомнился голос, тявкавший кому-то в коридоре: «Следующий!.. Следующий!!. Следующий!..». В камерах ШИЗО максимум по восемь человек, а он повторял раз по 20-30 подряд, с интервалами меньше минуты. М.б., шмонали верхних, из СУСа? Но почему здесь, в коридоре? Хрен поймешь…
13-15
Вот только что наконец-то загрохотали в коридоре обеденными бачками. Значит, шмон кончен. Так-то обед обычно привозят в 11, но т.к. сегодня в это время уже был второй шмон, – я слышал, как баландер в коридоре сказал, что бачки надо отправить обратно (в столовую, то бишь), иначе, мол, «каша прокиснет». Какие заботливые!.. :))
Добивает окончательно мысль, что все вот эти мучения, стрессы каждый день, нервотрепка, все эти мои психования и метания туда-сюда в крохотном закрытом пространстве, где я порой чуть на стенку не лезу, – всё это ЗРЯ. Зря, понимаешь? Не будет мне за эти страдания никакого вознаграждения от судьбы, ничего хорошего в жизни, до самого ее конца…
17-15
И после всего этого, в 35 минут пятого, еще были «крестины». Третьи за неделю…
Какой жуткий был день… Меня не тронули, но я страшно вымотан, изнурен всей этой нервотрепкой.
18-44
Несбывшееся… Мое Несбывшееся… Вот этот юбилей длиной в целый год, эти 20 лет, это безумное лето 96-го, мои метания, страдания, любовь и боль, мучения души – и смертная тоска в предчувствии (уже тогда), что ничего так и не будет… Этот месяц почти одиночества, голода, тоски, решимости и наивных планов, – август 96-го в Москве… Лишь светлая печаль, глухая, далекая тоска, изредка, когда всё вдруг припомню, как сейчас, бередящая сердце, осталась в памяти и в душе от тех дней. Молодость прошла, прошла жизнь, и итог ее – пустота… :(
5.8.16., 5-30
Ровно 1200 дней осталось, 171 неделя и три дня. Веха. Рубеж… Конечно, всё это пройдет, надо терпеть и ждать, срок не бесконечен; судя по тому, как быстро, порой почти незаметно летят здесь недели, – да, всё пройдет… Но совершенно убивает, уничтожает меня простая мысль о том, что еще целых три лета предстоит мне провести в этой неволе: лето 17-го, лето 18-го и лето 19-го… Ведь «лето – это маленькая жизнь». И вот целых три жизни еще – тут… Я буквально схожу с ума от этой мысли. Подсознательно, помимо воли, пытаюсь надеяться на то, о чем писали мне Шехтман, Вера и еще некоторые: мол, «Мордор шатается», режим может рухнуть даже раньше «выборов» 2018 года, до моего освобождения уж точно. Они искренне верят в это, но… на самом деле, глядя отсюда, изнутри – Мордор, увы, стоит твердо, шатаний особых не видно что-то; так что – нет и этой последней надежды…
Душа искалечена, изломана, затоптана их грязными сапогами; вся моя жизнь – в руинах. Нет ни прошлого, ни будущего…
В коридоре, слышу, командуют вывести кого-то в баню. 16-ю камеру. Это ПКТ, – не успели помыться вчера? Или – сегодня все-таки водить в баню начинают не с меня?..
12-48
Итак, магазин опять пролетел мимо, но причина теперь уже другая: УЧЁТ! :)) Сия причина была мне сообщена баландером, отдавшим сейчас, в обед, обратно мое заявление. Мне хочется ржать, безудержно смеяться, хохотать!.. У меня уже почти истерика! Это еще один привет от моей исключительно счастливой и удачливой судьбы: очередные семь дней голодухи, сидения на кислом мякише по вечерам (если будут давать хотя бы его, а не одну чернягу!), на пшенке и макаронах…
Что тут говорить? Сказать, собственно, нечего: «Тут не слова нужны, а руки, /Которые умеют бить!». Это еще почище того, старого, изначального СССР: там учет тоже был поводом закрыть магазин на весь день, но хотя бы не был установлен всего один день в неделю, чтобы в этот магазин ходить!..
Утром была овсянка (а у меня уже не было совсем ничего), в обед – макароны. На ужин, значит, должна быть пшенка, если только не «уха». На нормальный ужин есть еще полбатона колбасы (на один раз), есть полпачки майонеза, две конфеты и три шоколадки. Шесть дней не есть, до 12-го августа…
В баню сводили-таки утром, еще до шмона. Холодный кран так никто и не думает чинить, – торчит голый стержень, который повернуть можно только плоскогубцами, которые заботливо кладет там рядом дневальный. Вспомнился припев у Высоцкого: «А в общем, Ваня-Ваня-Ваня-Ваня, мы с тобой в Париже/Нужны как в бане пассатижи!». Думал, видимо, Высоцкий, что удачно пошутил, не более, а оказалось – попал в самую точку, причем лет этак на 40 впереди…
Писем нет уже девятый день. Грядут выходные, а в понедельник будет уже 12 дней без писем.
6.8.16., 5-23
Мелкая вертухайская сука опять подняла ни свет ни заря, четверть шестого. В двух свитерах с утра опять жарко, но когда вчера после обеда снял нижний – оказалось холодно, пришлось опять надеть. Еще – после обеда и ужина вчера какая-то странная резь в желудке, боли, хотя и не чересчур сильные. Что-то вроде изжоги, – но бывает ли изжога в желудке, а не в пищеводе? Сразу вспомнились предостережения из «The New Times» о том, что вся эта тюремно-лагерная баланда готовится на комбижире, от которого бывает изжога, так что по возможности лучше это не есть. Действительно, у пшенки последнее время стал какой-то странный и противный привкус, как будто ее машинным маслом заправили. Вопрос: а что тогда есть, если магазин минимум раз в месяц пролетает, да и сумма в нем – всего 5000 р. на месяц, а передач в год положено только две?..
Тоска, пустота на душе, бессмыслица и тщета всей прожитой жизни, невыносимая, мучительная усталость от тюрьмы. Ни прошлого, ни будущего нет, – только эта тюрьма в настоящем, эта камера, эти нары, табуретки, «дальняк», ящик-решетка на окне… Тоска и пустота. Читать нечего, кроме книжки дрянного фэнтези, а библиотека – только завтра в четыре, не раньше… :(
12-00
И опять был второй шмон!!! Не такой грандиозный, как позавчера, меньше и короче, но – страшно напрягает сам факт. Тем более – в субботу, выходной день… Первый шмон был, как обычно, прошмонал 4-ю (?), 16-ю, 18-ю, м.б. – еще какие-то камеры в том, дальнем конце. Ушли в начале 11-го. И – без десяти минут 11 опять слышу: через калитку справа мимо меня прет толпа, кто-то бубнит в регистратор: «…обыскные мероприятия…», а другой голос спрашивает: мол, какую, 15-ю, да?
Странно, что ни в 15-й, ни где-либо еще никто не крикнул, что у них шмон, хотя – тот конец коридора (с 15-й по 22-ю, ПКТ/ЕПКТ) кричат всегда и все, а сейчас орут и практически все, на этой неделе посаженные в ШИЗО. Шмонобанда начала, видимо, с 15-й, а потом, судя по звуку, хлопала дверями где-то здесь, поближе ко мне. Уже баландер гремел бачками, уже поехала тележка с баландой – «кормить», – а они и не галдели особо, и не выходили, так что вообще не понятно было – здесь они еще, или ушли. И только когда тележка доехала до 2-й и там щелкнула «кормушка» – послышался топот и гул выходящей толпы, и один из них сказал: мол, вот теперь ЕХАЕМ кормить! :)) Всё продолжалось минут 40-45.
То бишь – еще больше нервов, стресса, мучительного ожидания и прислушивания, еще меньше расслабления и покоя. :(( Для дней, когда приезжают ребята или Света, это может стать настоящей катастрофой (как однажды, хоть и не из-за шмона, чуть не стало ею 5 ноября 2015 г.), особенно когда числа их приездов заранее не известны (а это практически всегда, за исключением лишь ближайшего 24 августа). И абсолютно не объяснимо логически: зачем надо, чтобы первый шмон шмонал одни камеры, а потом, через час, приходил второй шмон и шмонал другие камеры? Почему нельзя сразу? Не знаю, что я буду теперь делать с этой новой ситуацией, как приспосабливаться к ней, – по-видимому, не рассупониваться до обеда, а не до первого грохота бачков, который был для меня сигналом конца опасности до сих пор…
Как бы там ни было, я в очень плохом состоянии, я сам это чувствую. Не в физическом состоянии, конечно, а в моральном. Я очень устал, вымотался, замучился. Нет никакого будущего, абсолютно никаких перспектив, совершенно не к чему прилепиться душой – и это убивает хуже, сильнее голода, бессонницы, шмонов, изоляции… Я понимаю теперь, почему Новодворская в интервью на радио, на вопрос, за что ее первый раз посадили, решительно ответила: «За дело!». Она, мол, уже в 18 лет в своем Инязе создала из студентов антисоветскую организацию. Едва ли эта организация могла представлять собой серьезную опасность для режима КПСС, но – Лерочка абсолютно правильно расставляла тут акценты, следуя своей любимой цитате из Евтушенко: «…Уж лучше за дело растоптанным быть!». Антисоветская организация с точки зрения режима была преступлением уже сама по себе, как и сейчас «экстремистская». И вот с этой-то точки зрения мои дела совсем плохи: я сижу за чистое мыслепреступление и даже с натяжкой не могу считать, что этот срок – «за дело», что я нанес путинской мрази хоть какой-то урон, хотя бы чисто символический. Это тошнее всего: ничего не смог, ничего не добился, даже вспомнить в качестве утешения нечего, – и в будущем тоже не светит добиться хоть чего-нибудь, кроме писания в фейсбуке статей для 250 читателей…
15-45
Чуть не весь день хожу туда-сюда по камере – и уже сейчас, еще и четырех часов нет, все тело ноет от усталости; чувствую себя измочаленным, обессилевшим. Лечь бы, полежать хоть на столе, но… не хочу давать этим мразям лишний повод, слава богу, что пока все-таки обходится без ШИЗО. Усталость духовная и физическая… Уже хочу есть, – обед-то был плохонький, как обычно; но я хотя бы съел первое и второе, а сейчас на ужин, скорее всего, будет овсянка…
7.8.16., 18-16
Библиотекарь не пришел, черт его знает, почему. Остававшееся фэнтези я дочитал. На следующей неделе читать практически нечего. Ждать писем и газет – и медленно сходить с ума от безделья, от этих бесконечных, тягучих дней, по 16 часов на ногах. Если б хотя бы днем лежать… Что с духовной пищей, что с физической – на этой неделе тут всё просто великолепно!.. :)
18-58
Забавно это, конечно: пришел почти в семь вечера, рекорд поздноты! И совсем не факт, что подойдет ко мне, – поперся в дальний конец коридора, к блатным.
9.8.16., 5-30
Опять проснулся без десяти минут два – и больше не спал до подъема, будь оно всё проклято! Таким образом, спал всего чуть больше четырех часов за ночь… (((
Вчера весь день отвечал на письма. Около 11 утра принесли целую пачку, 14 штук. Шесть – от Землинского, включая распечатки из мемуаров Григорьянца и письмо Ефимова, два – от матери, одно – от Майсуряна (вторая половина «Страны Моксель»), от Йонатана из ФЕОР, от Феликса, два – от Маглеванной напрямую, с ее нового адреса, и от какой-то неизвестной мне женщины из Германии поздравление с д/р. Наибольшее впечатление, конечно, от пересланного Маглеванной ответа Натальи Горильской на мои вопросы и ее же отчета о поездке в Италию в июле. Она говорила там со своим знакомым, 87-летним патриархом итальянской журналистики, обо мне, он ей дал контакты еще некоторых тамошних журналистов, кто мог бы обо мне написать; но – у нее даже не было никакого годного для них материала, т.к. текст Корба на английский так и не перевели; и вообще, из ее отчета видно, что ей никто во всем этом не помогает и де-факто «комитет» Корба не существует, это чистая фикция. По поводу книги – она планирует сборник моих украинских материалов, отбор же их поручила Агафонову, он, видимо, там у них имеет репутацию крупного специалиста по Стомахину. Пишет Наталья, что еще год назад говорила Агафонову и Крюкову об издании моей книги – а воз и ныне там… Бесит всё это страшно, но – ничего поделать, ничего изменить я отсюда не могу, увы. :((( У Лены Маглеванной в середине июля всё моё так и валялось ненабитым, судя по ее собственному письму, и она по-прежнему уверяет, что набивать ей некогда. И никто другой тоже за это не берется, – более того, ясно, что никого и не озадачивали еще этой темой: помочь Лене с набором моих материалов. А Ефимову на сей раз я и вообще не стал отвечать. Свой ответ на мое письмо он даже не послал Землинскому, а вывесил у себя в ЖЖ – и там один пустой треп и дурацкие советы мне! Хвастается, что один, без всяких издателей, издал в Эстонии шесть своих книг (тиражи, правда, не указывает), но в смысле помощи мне, работы в команде и т.п. – это дохлый номер, видно сразу. Пустое, напыщенное, самодовольное трепло, ставящее свое «я» и свои вкусы выше всего и ни для какого общего дела, ни для какой высокой цели поступиться ими даже на 1% не готовое, оправдывающее притом это всяческой красивой болтовней, демагогией. Его право, конечно, – и не поступаться, и писать всё, что он считает нужным; но – общаться с ним я больше не буду за явной бесперспективностью этого общения.
12-55
Вакханалия… Опять второй шмон, повальный, мощный, в полдвенадцатого (как раз вместо обеда) – и уши ублюдки вот только недавно, минут 10-15 назад!.. Шмонали в том числе и по тем камерам, где до десяти утра ходил первый шмон, – и оба раза усердно искали и выносили из камер «лишние вещи», особенно почему-то полотенца. В какой-то из камер ШИЗО во второй шмон, я слышал, спрашивали, есть ли журналы. Сейчас, во второй шмон, торчал здесь (и, видимо, им руководил) мразь Баяндин, квадратная угро-финская харя. Что происходит, непонятно, но судя по лихорадочному поиску и забиранию «лишних вещей» – впечатление такое, что опять, как в марте, ждут чьего-то посещения, какого-нибудь генеральского визита. Иначе – ну зачем за утро те же самые камеры шмонать дважды?! Счастье еще, что не заходят ко мне, – а то, боюсь, нервы не выдержат, я начну посылать их на … и плевать в их морды!..
12.8.16., 12-12
То по два шмона в утро, то (сегодня) один, но только в 11. Длился минут 40. Шмонали дальний конец коридора, ПКТ-ЕПКТ, и в основном ругались со старым грузином из 17-й, бешено оравшим в коридоре и требовавшим позвать ему начальника. Что именно у него забрали, я толком не понял, – вроде бы, по его упоминаниям в речи (но я мог и неверно понять) – ручку! Сидит он в ЕПКТ, ручки там 100% разрешены, это четко прописано в их же «правилах» (ПВР), так что шмонобанда ли обнаглела вконец, или я не разобрал-таки предмет спора, – черт разберет. Орал и долбил в дверь он и после шмона, вроде бы позвонили и сказали ему, что придет зампоБОР, но – из камеры понять толком я пока не могу.
В баню косоглазая смена неожиданно повела меня в восемь (я уж думал – опять вечером). На обратном пути ждал увидеть в коридоре шмонобанду, но – до ее прихода было еще больше часа.
Магазин, слава богу, на этот раз состоялся, но – какой-то позорный и безобразный. То ли завхоз мухлюет с ценами на товары, то ли безбожно повышает их сам магазин: в тот раз (и все время) за 99 рублей шел большой пакет майонеза, 420 мл, а сегодня вдруг – маленький, 233 мл, который должен быть дешевле. Как и с колбасой закавыка: за 235 р. был две недели назад длиннющий (в пакет не лез) «сервелат», из которого все торчало; а сейчас за те же 235 – колбаса покороче, которая сперва была 180, потом долгое время 189 р. А м.б. – подумалось, пока писал – они там просто не меняют ценники, написано «колбаса»», «майонез», – лепят на меньший товар ценник от большего, с более дорогой ценой. Загадка только, почему они никогда не делают наоборот, чтобы, например, длинный «сервелат» продавать за 189 рублей вместо 235-ти… :)))
Обед. Суп – макароны, чуть-чуть картошки и вода. Какой-то жир в ней есть, но – почти не заметен. Ни морковки, ни лука, ничего. Судя по найденному микроскопическому кусочку как бы курятины с осколками костей – суп вроде как с курицей; но реально никакой курицы в нем нет. Второе – жидкая похлебка из, как оказалось (баландер сказал кому-то в коридоре, сам бы я не догадался), кабачков!» Уже второй или третий раз ее дают, – видимо, кабачки со своего огорода, вряд ли их будет поставлять ФСИН. Поспели у них в августе огурцы, кабачки – вот и дают. Жидкая бурда, в которой эти кабачки нарезаны довольно крупными кусками – и от них же плавают семечки. Я уж думал, блюдо чисто постное – но нет, попался кусочек… куриной шкуры! Та же история, что и с супом: формально курица есть, реально – ее нет; обед фактически совершенно без мяса.
13-20
Забыл упомянуть, что радио опять молчит вот уже три дня, если не больше. Зато – в коридоре сейчас говорили, что опять приехал какой-то генерал. А ребята так и не едут, а я всё жду их…
13.8.16., 6-50
Хуже всего то, что все мои материалы так и лежат у Лены Маглеванной с апреля (!!) ненабитыми, без всякого движения. Вспомнил об этом сейчас, перед подъемом – и пришел в ярость! Это для меня абсолютная катастрофа: рот у меня таким образом оказывается крепко заткнут, исчезает последний и единственный смысл моего сидения здесь: возможность работать… :(( А сделать с этим я отсюда так ничего и не могу до сих пор… :(((
Мразь курточник вчера в отбой опять заставил меня одеть «куртку». Сейчас же, в подъем – открыл обе двери и слова не сказал! Стоя к нему боком, нагнувшись и сворачивая матрас, я при звуке открывающейся решетки подумал сперва, что это не он, а белобрысый упырь (на днях, видимо, вернувшийся из отпуска, – таким образом, опять в полном составе восстановилось то, что я зимой назвал «быдлосмена»). То бишь, по поводу «куртки» в подъем я эту мразь таки вымуштровал, поставил на своем; но стало окончательно ясно, что надевание им ее на меня по вечерам – это просто глумление, муштра, демонстрация своей власти надо мной. Ни для каких практических целей «куртка» не нужна: если можно без нее отдавать матрас, то без нее же можно его и забирать. Я соглашаюсь надевать ее по вечерам только для того, чтобы не терять время на препирательства с этой мразью, скорее поужинать и лечь спать. Но то, что эта мразь хоть в такой мелочи мной командует и надо мной глумится, всё равно жжет меня как огнем…
14.8.16., 5-40
Опять не спал полночи, с часу или около того, как проснулся. Всего, значит, спал за ночь три часа, ибо лег ведь из-за ужина тоже не ровно в девять вечера, а на 40 минут позже.
Опять горькие, бессонные мысли сейчас, под утро, как и вчера. То, что вот уже четыре месяца мои тексты без движения валяются там у Лены, – это, так сказать, еще один урок смирения мне от судьбы, еще одно указание на мое место и напоминание, чего я на самом деле в этой жизни стою, на что могу рассчитывать… Да, лишь пока я сижу здесь – к этим моим материалам я мог бы рассчитывать хоть на какой-то, хоть на минимальныйинтерес на воле, – именно за счет того, что автор их в тюрьме и пишет всё это из тюрьмы. Выйду я – и вообще никому на свете мои мысли, всё, что я пишу, интересны не будут совершенно. Тем не менее, даже из так называемых «друзей» за эти четыре месяца никто, ни один человек ни захотел ознакомиться сам и помочь ознакомиться другим с этими моими тюремными размышлениями и выводами из них. Не помог Лене их набить и даже не попросил Лену их ему прислать так, в виде рукописи, для личного прочтения. Собственно, другого я и не ожидал, – я давно уже понял, что я неудачник, хронический неудачник во всем. В 1999 г. «Новое время» и выходившая тогда еще подрабинековская «Экспресс-Хроника» печатали мои юношеские статьи, посылаемые им по электронной почте, как «письма в редакцию», – «Экспресс-Хроника» только один раз, но целиком, а «Новое время» раза два-три, но лишь маленькими выдержками, по две-три фразы буквально. Похоже, сегодня – ни сидя в тюрьме в 2016-м, ни будучи уже на воле в 2020-м – я не могу рассчитывать даже на такой интерес к себе, даже на согласие кого-либо печатать мои тексты как «письма в редакцию»… :))))))))) (Сардонический горький смех над собой.)
6-25
Ха-ха, забавно!.. :))))) Похоже, норма выдачи утреннего чая уменьшилась вдвое – по сравнению с вечерним и с тем, сколько наливали по утрам еще недавно! Но вот уже второе утро баландер наливает мне только 1/3 (примерно) моей большой кружки, тогда как и по утрам до сих пор, и вечером вчера, как обычно, налил где-то 2/3 кружки. Получил указание давать меньше – или сам додумался?..
В 2020 у меня будет уже 30 лет политического стажа, 26 – публицистического и журналистского. Я приеду в Киев (если смогу выбраться) – и меня никто не будет там печатать. Только личный фейсбук и ЖЖ, ну еще – свой сайт, если восстановить его (10-15 посещений в день, по опыту 2011-12 гг.). Больше мне в грядущей вольной жизни рассчитывать абсолютно не на что. Поэтому и не слишком хочется дожить…
17-28
На ужин крохотная горсточка салата (мелко нарезанные огурцы плюс чуть-чуть помидоров и, по-моему, лука) была, разумеется, кинута прямо в овсянку. Пришлось вылавливать, – благо, огурцы не успели еще глубоко в этом дерьме утонуть. Чая тоже налили, по-моему, меньше, чем вчера в ужин, дай бог полкружки, – очень горячего на сей раз, но недостаточно сладкого. Правда, уже дня два, что ли, опять дают весь день серый хлеб вместо черняги. И – всё забываю написать – радио так и молчит уже, наверное, неделю…
Если мои «друзья» и ценят, и уважают меня хоть за что-то – то, конечно, только за то, что я такой страдалец, «мученик» (это слово однажды употребил MFF, еще в 2013 г.). За то, что я, мол, так мужественно и героически выношу и терплю всё то, что со мной делают. И в этом смысле – терпеливости – я для некоторых из них даже «герой» (как, к примеру, сказал Григорьянц на «суде» в 2015). Это смахивает на то, как если бы я стал вдруг безногим калекой, ездил бы на коляске – и меня тоже жалели бы «друзья» за эти мучения и называли «героем» за то, что я так мужественно эти мучения от болезни терплю (а куда ж деваться?)…
Не было моего сознательного выбора ни в том, чтобы попасть сюда на столько лет, ни в том, чтобы как-то особенно «героически» (или негероически, – но от этого все равно ничего бы не изменилось, никто бы не выпустил меня даже при полном покаянии) терпеть то, что здесь делают с человеком. Порой их сюсюканья о моем «мужестве» вызывают у меня отвращение, а порой – ярость. Велико ли «мужество» – терпеть болезнь или врожденное уродство, от которых всё равно некуда деваться?.. В то же время о том, ЧТО я в самом деле делал или хотел бы делать в жизни, никто даже не упоминает (только один Крюков мимоходом в последнем письме). За то, ЧТО я делал, они бы меня ни уважать, ни считать «героем» ни за что бы не согласились, даже если бы я и добился в своем деле успеха. Но я его, к тому же, ведь и не добился!!! А им – жалельщикам и «друзьям» – этого и не надо! Им я очень хорош в клетке, «героически» эту клетку переносящий, в клетке мной можно восхищаться. Но как только я из нее выйду (если выйду) – всех «друзей» опять, как в 2011-12, как ветром сдует; в смысле продолжения своей политической работы я опять останусь один, это ясно уже сейчас. Я бы хотел единственного признания заслуг – за то, чего я смог (если бы смог) достигнуть в борьбе с империей по кличке РФ, – а «друзьям»-то как раз этого совершенно не надо, им я как раз хорош именно в клетке, – ведь в этой клетке они могут меня совершенно искренне жалеть и восторгаться тем, как героически я переношу клетку; тогда как чуть я выйду на волю и заговорю с ними о деле, о дальнейшей борьбе – им надо будет опять акцентировать на том, что они, конечно же, со мной ритуально «не согласны» в моих взглядах…
15.8.16., 12-30
Ну что ж, пара маленьких ( (совсем маленьких!) побед за лето, которыми я доволен. Я победил мразь курточника, который теперь по утрам без звука открывает мне решетку. И Я победил себя: теперь я вообще не ем здешнюю овсянку, ни в каких видах, густую или жидкую, с запахом мяса или без запаха мяса, на молоке или на воде, – абсолютно никакую! Я теперь не трачу на нее майонез, а тотчас выбрасываю ее, как только дают. А раньше – в обед, густую – все-таки заставлял себя эту дрянь жрать, налив в нее полпакета майонеза. Теперь с этим покончено, – придется, как сегодня в обед, довольствоваться супом (безвкусная бурда из воды, риса и плавающих кусочков сварившихся яичных белков). Отвратительные, грубые, старые, жуткие корки от обеденной пайки тоже выкинул – и тоже на такую дрянь больше майонез тратить не буду; только если корки будут белыми, свежими и на вид аппетитными. Я понимаю, что все эти маленькие победы ровно ничего мне не дадут и не добавят (в смысле пищи – скорее наоборот), что ничего в моем положении от них не изменится, что это бой в окружении, без перспектив, что без какого бы то ни было будущего после срока – и всё, что со мной здесь сейчас, тоже теряет смысл. Но я не могу жрать овсянку (а уж тем паче надевать ненужную куртку, подчиняясь команде), ибо тогда стану просто противен самому себе (еще больше, чем это есть сейчас, – просто за то, что я неудачник). Я делаю это для себя, чтобы оставаться самим собой и не поддаваться обстоятельствам.
Радио молчит по-прежнему. Писем нет уже неделю. В полпятого возможны «крестины», а вечером и завтра утром – мразь курточник. Сегодня ровно год, как меня последний раз увезли этапом из Москвы. Все руки и ноги у меня искусаны и чешутся, – очевидно, это клопы. Во всяком случае, не комары.
16.8.16., 5-42
Слава богу, мразь курточника не видел ни вчера, ни сегодня, – вместо него приходили другие хари. «Крестины» тоже вчера начались почти на два часа раньше, чем я думал. Из ЕПКТ, из дальнего конца коридора, пару человек тоже выдернули – и навесили им: одному еще год ЕПКТ, другому десять месяцев. Так же, видимо, зимой будет и со мной (а предварительно прибегут с регистратором спрашивать объяснение, как было 18 февраля); но пока меня не трогают. Зато сразу после «крестин» повели к психологу. Заводят в кабинет, там еще пусто, и закрывают, как всегда, в клетку. Я говорю: мол, этот психолог сам сколько раз просил, чтобы меня не закрывали, – а идиот-вертухай мне на это отвечает: «Это новый психолог». Я обрадовался: думал, наконец-то приехал из Екб тот, которого рекомендовали мне ребята, тем паче, что «суд» по поводу его недопуска ни в июле в первой инстанции выиграли. И – ничего подобного: входит всё тот же местный психолог-газовщик из «Газпрома»!.. Вот такой облом…
Одну интересную новость он мне все же сообщил: его бывшая начальница, та майорша, что общалась тут со мной еще в том году, а зимой, по его словам, ушла на пенсию, – сейчас вернулась! Типа, не может без работы, старая дура!.. М.б., опять она будет приходить; но с ней говорить будет уж совсем не о чем, она примитивна, как валенок. И еще одна забавная новость: газовщику этому позвонили, оказывается, из цензуры и сказали про то мое письмо Маглеванной, где я писал ей, что бился башкой об стену. Сказали, что я, мол, чуть ли не самоубийство задумал, – чтобы он, типа, обратил на это внимание. Письмо было еще в конце июля, как раз когда я уверенно ждал 15 суток за стычку с курточником; впрочем, ему сказали про это письмо тоже не сегодня, а еще неделю, что ли, назад. Но он полных две недели – прошлую и позапрошлую – тут не был: говорил вчера, что не мог попасть, т.к. всё время проводятся какие-то «мероприятия» и его не пускают («крестины», как я вчера убедился, такой помехой не являются, а он говорил, что, в частности, не должно быть прогулок при его посещениях).
Туда же, в эту же клетку, принесли мне вчера и два последних номера «Новой». В одном из них, за 8-е августа, большой материал про положение в Донбассе и возможность новой войны. На основании кучи интервью с не называемыми по именам командирами бандитов-лугандонцев описывается ситуация: и армия Украины, и войска бандитов с последней войны 2014 г. очень укрепились и повысили свою боеспособность; бандиты создали два армейских корпуса – 1-й в Донецке и 2-й в Луганске. Пишут, что якобы граждан РФ там практически не осталось, весь состав этих корпусов – местные, с украинским гражданством. Общая их численность – 32 тысячи, и с руководителями Лугандонии (откровенными бандитами) эти вояки не очень-то ладят. Но самое главное: им со стороны Украины противостоит стотысячная (!!) группировка войск, т.е. в три раза больше; а число сторонников решительного отвоевания всего Донбасса у бандитов сейчас в Украине – 20%, а еще недавно было – треть населения. Почему оно снизилось до 20%, «Новая» не пишет, но зато, как и всегда, активно нагнетает истерику против возможной попытки Украины отвоевать свои территории: мол, будет страшно много крови, десятки тысяч трупов, а самый главный их тезис – «в этой войне ПОБЕДИТЕЛЕЙ НЕ БУДЕТ!!!». Почему не будет, абсолютно непонятно, если и Украины тройной перевес сил. Ясно, что трупов, конечно, будет много, но тем не менее победить и отобрать у москалей Донбасс вполне себе можно – и нужно!!! «Победителей не будет!!!» – это обычная пацифистская истерика «Новой», гнилых яблочников и леваков, омерзительной слюнтяйско-«гуманистической» дешевки; я же лично всей душой желаю украинцам победы над промосковской мразью в Донбассе, ибо другого способа решить проблему Донбасса просто нет; желаю им поскорее и как можно решительнее начать эту войну – и победить в ней; да вот только – боюсь, что, вопреки истерикам «Новой», начать они так и не решатся…
15-33
Приперлись вдруг с вопросом: пойду ли я на флюорографию? Я отказался, конечно. Но странно, что с прошлого их вопроса о том же (когда я тоже отказался) прошло всего четыре месяца: это было 18 апреля, судя по моему блокноту. Не одного меня, – других тоже спрашивали про флюшку – и мой соседушка из 5-й камеры, конечно же, с удовольствием пошел. Я же последний раз делал ее тут, в зоне, еще в СУСе, в сентябре или в октябре 2015 г. И всё же: обычно в тюрьмах и лагерях» флюшку» делают каждые шесть месяцев, почему же тут – каждые четыре?
17.8.16., 5-38
И опять, и опять – одно и то же… До двух часов, а то и до часу – и больше я уже не могу заснуть!.. Разве что очень редко (как сегодня) все же раз-другой задремлю на какие-то краткие минуты во время этой бессонницы, судя по тому, что в снах появляются не только картинки, но и диалоги. Да еще с ночи болит сегодня голова, ломит левую сторону, как обычно, – а таблетки-то забраны... Потом, после обеда, опять (одно время этого не было) начинает дико хотеться спать, буквально слипаются глаза, читать невозможно. Я упираю голову на ладонь правой руки, локтем упертой в тумбочку, и на тумбочку же опираю правым боком корпус, сидя на табуретке, вытягиваю ноги – и на несколько минут отключаюсь, если повезет. Можно было бы прекрасно лечь на стол, книги под голову, но – эти мрази опять увидят в камеру, опять докопаются… Эта бессонница страшно изматывает, как и невозможность лечь днем.
18.8.16., 5-37
Опять фактически не спал с часу ночи (три часа за ночь); разве что, м.б., задремывал потом ненадолго, и то – не уверен…
Вчера утром – перед самым шмоном – пачка писем из рук лично мрази Баяндина. Строго на девятый день, как и в тот раз, 8-го. Два письма и открытка от матери, письмо и открытка от Веры (не ожидал от нее так быстро, месяц всего прошел!), пять – от Землинского, да еще зачем-то два больших конверта от Володимеровой из Голландии, полных чистых открыток, конвертов, наклеек, но без письма – так что непонятно, получила она мое второе письмо или нет.
Вскоре после шмона – команды в 4-ю ШИЗО-шную камеру, наискось от меня, про «форму одежды» и «построились с одной стороны», а потом – прислушался – женский голос, говорящий: «ОНК». Я сразу подумал: интересно, зайдет ОНК ко мне или нет. Прошлись по нескольким камерам ШИЗО, потом – отпирают мою дверь (без всяких команд :) . Стоит та самая тетка, что в декабре 2015 приезжала с Исаевым – и он говорил, что она врач или имеет какое-то отношение к медицине. Таким образом, интервал посещений и интереса со стороны ОНК – восемь месяцев, ничего себе!.. С медицины она и начала, вспомнив наш декабрьский разговор: мол, администрация говорит, что я получаю всё нужное лечение и т.п., вообще – всё хорошо. Я сказал в ответ, что лекарства как забрали, так и не отдают, болит башка – приходится терпеть; жалею, что забыл сказать про важнейшую необходимость – лежать днем. Сказал ей еще про последнее новшество – отправлять назад мои книги, назвал даже, какие именно вернули матери, – под предлогом, что положена одна бандероль в полгода. Она спросила, не писал ли я об этом в прокуратуру :))) , обещала узнать (что?) и разобраться по поводу книг; но и так ясно, что ничего сделать тут никакая ОНК не сможет, – ей просто ответят, что «не положено», и всё, и она мне опять (как и вчера) посоветует полгода ждать следующей бандероли…
А в письмах, увы, тоже не оказалось ничего интересного, ничего важного и вообще хорошего, одни ненужные поздравления с д/р. Странно, что нет ничего от Майсуряна (долго изучают в ФСБ?). Написал за день Землинскому, матери и Вере ответы, отдал в отбой.
19.8.16., 12-41
Пятница. В баню повели самым первым, до завтрака еще, в 6-20, охренеть! В бане наконец-то починили холодный кран, надели на него ручку, чтобы его крутить, но зато сломали дверь между предбанником и самой баней, снесли ее с нижней петли!.. Теперь она не закрывается; еле-еле я ее как-то смог приладить, чтобы она держалась закрытой, иначе и пар в предбанник прёт, сыреет одежда; да и – непривычно, неуютно как-то там мыться, когда эта дверь нараспашку.
Как и в ту пятницу, шмонобанда почему-то пришла намного позже обычного – в пол-одиннадцатого только. Первое, что полезли шмонать – «пятерку» рядом со мной, которую шмонают еще реже, чем меня! Зачем и почему – непонятно, но долго, минут десять, не меньше, копались там, выстукивали даже стены, судя по доносившимся стукам. Я был абсолютно уверен, что дальше полезут ко мне, но, слава богу, обошлось. Зашли, судя по звукам, еще в какую-то камеру, вроде бы тоже по моей стороне коридора, и – всё! Затем довольно долго ждал завхоза с магазином (списком еды и ведомостью), думал – опять пролетел. Но именно то плохое, чего ждешь, к чему готовишься – не случается, зато случаются те гадости, которых совсем не ждешь. Магазин состоялся, но – увы – без излишеств, только самое необходимое.
Еще маленький приятный сюрприз: со вчера на сегодня должен был, кроме других, дежурить курточник, как раз его смена. Но – на подъем пришел «мусор» по имени Сурен, на армянина как-то мало похожий и, по виду и разговору, наименее злобный их всех здесь; в баню же меня водили – белобрысый упырь и Колобок (боже, до чего мерзкая харя!). А курточника нет!! И, дай бог, хотя бы полгода еще не будет, как не было с декабря или января до июля! Дорого мне обошлась встреча с этой мразью, много нервов я в июле потратил на стычки с ней…
Радио так и не работает, уже дней десять точно, а м.б., и две недели. Лариса Володимерова, оказывается, в своих двух недавних письмах с открытками таки написала мне несколько строк в одной из открыток и на обороте листа с наклейками. Пишет, что какие-то мои стихи понравились ей, плюс – что она перевела что-то обо мне на английский и отправила во Freedom House и, м.б., куда-то еще. Спасибо, и дай бог, чтобы это вызвало оттуда какой-то отклик; вчера написал ей краткий ответ.
Странно подумать, что 20 лет назад я жил дома один, изнывал от жары и от тоски, хотя не было еще никаких тюрем, лагерей, ПКТ, ЕПКТ, всё было хорошо ведь. Но – моя жизнь была неведомо для меня сломана, была обречена на одни лишь мучения уже и тогда; сейчас-то я это ясно понимаю, но понимание это тоже дорого мне далось… :(
25 лет ГКЧП сегодня, первый день, самый потрясающий тогда. А теперь Григорьянц в своих мемуарах пишет, что это, мол, Крючков и вообще КГБ нарочно устроили путч – не затем, чтобы убрать Ельцина и пр., а якобы именно затем, чтобы Ельцина и его команду ПРИВЕСТИ к власти на смену коммунистам, т.к. якобы это всё были их люди, им полностью, подконтрольные и по их, КГБ, плану идущие к власти для того только, чтобы полностью дискредитировать демократию и тогда уж проложить дорогу в Кремль непосредственно самому КГБ… Бредовая и параноидальная конспирология, короче.
20.8.16., 14-58
Наконец-то закончилось белое пойло на обед («кисель»), длившееся месяца три, если не все четыре, и сегодня в обед дали чай. Интересно, долго ли это изменение продержится?..
Ужасная тоска, просто невыносимая. Жизнь прошла. Я так ничего и не добился в ней, ничего не успел, трачу свои годы здесь; а выйду – будет уже поздно… Из той горстки людей в мире, кто меня вообще знает, лучше всего относятся те, кто уважает меня как «мученика», из сочувствия моим здесь страданиям, считает героем за то, что у меня хватает сил их терпеть. Между тем быть «мучеником» и терпеть страдания вовсе не было моим сознательным выбором. Я решительно предпочел бы, чтобы меня ценили как «триумфатора» – за то, чего я смог добиться сам, за победу, одержанную в мною же начатой битве. А не как жертву обстоятельств. Но в том-то и дело: я не добился ничего и не вижу путей добиться в будущем… :(
21.8.16., 12-37
Чай на обед продержался ровно один день. Уже сегодня – опять те же белые помои, что и раньше. Радио продолжает молчать. Мои часы, вместо былых отставаний, похоже, спешат теперь на десять минут.
23.8.16., 6-03
Вчера в отбой эти мрази дали матрас на полчаса (!!) позже. Еще под вечер где-то приехал к ним этап, которого ждали, судя по разговорам в коридоре, еще днем. Я сперва не мог понять, о каком этапе речь: ведь все этапы сюда и отсюда – по ночам, я это хорошо знаю по своему опыту. Но один из этих новоприбывших в своем дурацком крике «Здорово, кича – БУР!!!» упомянул про 37-ю зону – и всё стало ясно. Их, видимо, зачем-то привезли сюда с 37-й, которая, рядом, по соседству, с нее можно автозаком привезти в любое время, а не на столыпине ночью. И вот началось долгое рассаживание их по камерам, суета и беготня, хлопанье дверью бани (где, возможно, их и держали) и т.д. Со всей этой их беготней и дали матрас на полчаса позже.
Плюс еще один сюрприз. Когда я (достаточно быстро) поужинал – оказалось, что уже нет воды, текшей и до этого, весь вечер, тоненькой остаточной струйкой. Если бы не мой небольшой запас воды в бутылке – нечем было бы даже помыть руки после колбасы. И вот – воды нет до сих пор, хотя уже седьмой час, кран у меня открыт. Видимо, вчерашнее раннее ее исчезновение было не отключением (так рано тут все-таки не отключают), а очередной аварией, как весной. Попить – сейчас на завтрак дадут немного чаю…
О, сюрприз!! :))) Пока писал это, вода потекла из крана! :)) Тоненькой струйкой.
10-27
Пришли сейчас, выблядки сучьи в камуфляже, опять шмонать у меня. Шмонобанда е…чая, чтоб вы все сдохли в корчах, поганые недочеловеки!.. С 5 июля не были – и вот опять… :((( На обратном уже пути, вышмонав дальний конец коридора, даже уже, по-моему, выйдя из коридора, за решетку, протопав и прогалдев мимо меня. Шмонали вдвоем, – один ублюдок, как всегда, светил фонариком в тумбочку, другой – полез на стол и ухитрился снять с решетки окна все старые газеты и журналы, которые я еще с 2015 г. туда закидывал. Кроме того, перерыли все библиотечные книги, лежащие на батарее, – проверили, что они именно библиотечные. Книги оставили, больше ничего даже не разгромили, а кипу газет и журналов торжественно вынесли, даже дневального позвали, чтобы нести. Спросили меня, где моя сумка, в каптерке ли, но – я зашел в камеру, когда эти две мрази вышли, и идти в каптерку убирать газеты в сумку никто мне не предложил. Мне-то они, конечно, не нужны, пусть подавятся… Но из того, что они зашли ко мне уже под конец, хотя 5-ю опять шмонали в самом начале; из того, что перед их заходом, как мне показалось, была два-три раза произнесена моя фамилия, а также из того, что недочеловек в форме почти сразу же полез наверх за макулатурой, тогда как другие шмоны, бывало, ее там наверху даже не замечали, – я делаю вывод, что, очень возможно, этой шмонобанде была сегодня поставлена конкретная задача: вынести у меня все эти кипы газет и журналов, т.к. их, без сомнения, видно в висящую как раз напротив видеокамеру. Еще раз желаю жесточайшей, лютой смерти всем этим мразям – и тем, что шмонал, и тем, кто посылает шмонать, и всем-всем этим начальничкам, «силовикам», ублюдкам в погонах и без – вплоть до их Путина!!! Страшно жалею, что не могу – пока! – лично, своими руками, убивать их, расстреливать, рубить им головы, крошить в мелкий винегрет!..
24.8.16., 10-27
Вот и еще одна беда случилась, которой я так боялся. Сейчас, сразу после шмона, вкрутили-таки лампочку в потолок. Четыре с лишним месяца, с 15 апреля, жил я без нее – и так было хорошо… Правда, лампочка старая, с накаливающейся спиралью, а не газосветная; и – естественно – свет желтый, а не белый, как был. Есть слабенькая надежда, что, м.б., от постоянных включений-выключений она сгорит, тут у всех почему-то быстро сгорают лампы. Но всё равно – я уже привык за четыре месяца, что свет мягкий и не слепит, и в отбой не надо говорить этим мразям, чтобы гасили свет…
Собственно, они бы еще долго не вкрутили, м.б., но понадобилось зачем-то фотографировать мою камеру. Не меня самого на сей раз, а – сперва окно, потом тумбочку (мне даже велели от нее отойти), потом полочку над умывальником. Снимал какой-то молодой «мусор» под руководством мрази Безукладникова, уже несколько дней как вышедшего из отпуска. И никаких объяснений, конечно, – зачем снимают.
Что ж, раз уж начал писать в этот проклятый день… Ждать теперь Свету, весь день, часов до четырех, – вот единственное занятие на сегодня. Приедет она, не приедет, – сиди, жди, гадай… Тошно и тоскливо на душе до полного отвращения к жизни. Как уже много лет подряд – я проклинаю этот день, день своего рождения…
25.8.16., 5-50
Спал всего два часа за ночь, где-то с 11-ти до часу. Долго не мог заснуть; раза два вроде задремывал – и тут же будили проклятые звонки в коридоре. Опять болит голова с ночи, м.б., даже еще с вечера (не помню). Я совершенно измотан, измочален, измучен физически и духовно…
Опять дежурит ублюдок курточник. Куртку он теперь требует одевать только вечером – но неизменно; показывает, сука, свою власть. Кроме того – раз именно он гасил вчера на ночь свет – то именно он его сейчас, в подъем, и зажег. Эта вчера вкрученная лампочка стала для меня бедой, настоящей катастрофой. После четырех с лишним месяцев – опять этот бешеный свет 16 часов, хотя и желтый. Единственная слабая надежда – что и она сгорит, но – когда еще это будет…
Приезжала вчера Света. Лучше б она не приезжала, ей-богу! Во-первых, меня страшно бесит, что каждый раз, разговаривая со мной, она буквально засыпает, у нее слипаются глаза и она всё пытается улечься головой на стол. Говорить с ней, по сути, было не о чем, деловые темы исчерпались очень быстро, а все остальное время шла с ней, полусонной, беседа ни о чем, всякие наивные и бессмысленные суждения с ее стороны.
Привезла она мне и обещанный подарочек от Натальи, – показать, но я забрал его с собой, несмотря на ее страхи и протесты, что найдут и отнимут. Не нашли (на входе потом в камеру белобрысый упырь, кстати, шмонал меня металлоискателем). Но то, что у Натальи с Агафоновым получилось, стало для меня вчера второй катастрофой, после вкрученной лампочки.
Они таки слепили тот украинский сборничек, что собиралась и обещала сделать Наталья. Надергали туда много такого, что я и не помнил, да и в голову бы мне не пришло, а кое-что важное упустили. Но не в этом беда. Беда в том, что, как говорилось в приложенной записке Агафонова, они сделали его тиражом всего 100 штук, чтобы раздавать 24-го на Майдане. И он НАДЕЕТСЯ, что теперь, учтя все мои замечания, они смогут сделать второе издание, тиражом побольше.
Подумать только, какая изящная насмешка судьбы! Какое изысканное глумление с ее стороны! Вторая книжка – и опять тиражом 100 экз.! Понятно, что больше они ничего уже не напечатают, они и это-то год, минимум полгода, собирались напечатать… То бишь, судьба просто глумится надо мной: у меня выходят книжки, да-да, но – тиражами по 100 штук, не больше! То бишь – вроде как книжка была, только ее никто не видел и не читал, да и купить ее ни в одном магазине нельзя, да и ISBN у нее нет… Я совершенно уничтожен этим известием про 100 экземпляров… Это как с Муждабаевым было: да, Наталья с трудом, но пробилась к нему, он упомянул меня в своем фейсбуке – и всё! Хотя мог на всю Украину через СМИ обо мне сказать – но сказал только в своем ФБ, отметился – и больше уже не сделает ничего. Так и тут: отметились, выпустили 100 штук, раздали их на Майдане – и на большее уже не рассчитывай!.. Я проклинаю и эту страну, и всю свою никчемную, идиотскую жизнь, и тот день, в который я родился!..
12-44
Начал после завтрака опять разбираться с этим идиотским вчерашним сборником – оба-на, еще веселее!! Оказывается, один короткий, но хороший стих про Украину, в июле 2015 на «пятерке» в Москве написанный, не вошел в сборник потому, что Лена его вообще нигде не опубликовала!!! И еще один, тоже всего восемь строк, в тот же самый вечер написанный, во время и после моего ужина уже в темноте, после отбоя. :) Я ей точно помню, когда их оба посылал, но она как раз в это время, вторая половина июля – начало августа, ездила в Германию, жила там, так что как-то прохлопала или забыла эту мою просьбу. :(( А я-то удивляюсь, почему в сборнике его нет.
Написал Лене про все эти свои впечатления большое письмо. Пойдет оно через Майсуряна – и всё равно я не рассчитываю, что дойдет до нее раньше, чем через месяц. Тогда уж она, м.б., перешлет Наталье или просто в рассылку, как я прямо в письме и написал сделать. И всё это – если гэбуха и здешняя цензура вообще это письмо отправят… А входящих писем нет, между прочим, уже восемь дней. И радио молчит скоро уже месяц как…
Нет, право, это даже забавно, ей-богу! :)) Я поневоле иной раз про себя начинаю саркастически хохотать! Да, у меня могут даже выходить книжки (!!) – но тиражом в 100 экз., не больше! :)))) Уже второй раз… Раньше я думал, что мой потолок – это 200-250 друзей в фейсбуке (Света вчера мимоходом сказала, что у Павленского их больше 4500, а сам он не вылезает из-за границы, хотя эмигрировать вроде не хочет). Нет, еще смешнее: будут и книжки, точнее, уже есть, но – не больше 100 экз.! :))))))))))) (Истерический хохот.)
Из-за бессонной ночи чувствую себя отупевшим, одуревшим и плохо соображаю. Плюс – еще как лег вчера около десяти спать, начало что-то болеть в левом боку, сзади, неудобно было лежать на правом, уперев левый локоть в стену, как я тут сплю обычно. Сегодня боль еще усилилась, довольно сильно мешает порой; что это такое – неизвестно, а на какую-либо медпомощь, понятное дело, тут рассчитывать не приходится. Пройдет само – единственное, на что остается надеяться.
Не спал ночью я, разумеется, из-за своих мрачных мыслей по поводу украинского сборника. Перевозбудился опять – и помимо воли сочинял про себя полночи это сегодняшнее письмо к Маглеванной, Тут даже не снотворное – ту могла бы помочь таблетка какого-нибудь успокоительного, типа валерьянки; но – где ж его взять.
Во вчера полученном номере «The New Times» – интервью, взятое ублюдком Яшиным по просьбе редакции у «болотника» Кривова, дольше всех по этому делу просидевшего и недавно освободившегося. Самая бредовая часть этого интервью – та, где он соглашается с (приводимым Яшиным) мнением Ходорковского, что нельзя ни в коем случае в заключении считать дни, это, мол, очень вредно для психики, и т.п. Кривов говорит, что его, особенно в ШИЗО, от этого все время «накрывало», у него были приступы клаустрофобии, он колотил в дверь и орал, что не может сидеть один, и т.п. И, мол, это всё именно от того (якобы), что он считал дни, даже таблицу какую-то специальную для этого составил. Для меня всё это звучит как дикий бред, нелепость и абсурд, и я, скорее всего, уже давно сошел бы с ума, если бы НЕ считал дни и не чувствовал, что хоть медленно, хоть по чуть-чуть, но срок уменьшается, время идет. И то сказать: этот особо чувствительный субъект, предпочитавший одиночеству в камере общество уголовников, страдал там, видите ли, психическими проблемами со своим сроком 3 года 9 месяцев на общем режиме, на бараке, с телефонами, свиданками и передачами. У меня сейчас всего лишь на полгода меньше ОСТАЛОСЬ, чем у него был весь срок. Ровно 1180 дней осталось, 168 с половиной недель. Кстати: Света считает, что на крытую тюрьму меня отсюда не повезут.
26.8.16., 5-30
Вчера под вечер эта боль в левом боку, в районе ребер, усилилась до чудовищной степени. Ни сесть, ни встать, ни двигать руками (особенно, конечно, левой), – в общем, кошмар. Я был в шоке, – ничего себе сюрпризы преподносит жизнь!.. Еле-еле смог поужинать, а лег – выяснилось, что и лежать больно, не говоря уж – поворачиваться с боку на бок. Но всё же в эту ночь спал получше, чем в прошлую. Сейчас, перед подъемом, боль заметно ослабела, но все равно еще чувствуется, увы. Не знаю, что будет. Одно понятно: на здешнюю «медицину» надежды нет никакой…
В подъем Шрек забыл включить верхний свет – и сейчас я кайфую! Боже, до чего я дошел…
12-33
Еще, кстати, забавное. За всеми этими волнениями – лампочка, сборник, боль в боку – совсем позабыл; ведь когда в начале июля баландер спрашивал у меня дату рождения, ссылаясь на то, что, мол, СУС на втором этаже поручил ему узнать даты рождения всех в ПКТ и ЕПКТ, – я по наивности подумал, что это, видимо, для поздравлений. Ведь в сентябре 2014, когда я только-только «поднялся» на 7-й барак, еще до первого ШИЗО, – у меня там тоже это спрашивали и записывали в специальную тетрадку: мол, всех поздравляют в дни рождения. И что же? Ну конечно же – ни фига!! :))) Ни звука ни от кого. Не то чтобы мне были нужны их поздравления, или вообще что бы то ни было от этих блатных было нужно, но… Впрочем, я по поводу их всё понял и людьми их считать перестал очень давно.
В боку, между тем, так и болит. Причем характер боли как-то изменился со вчерашнего дня: теперь там не просто болит, но как-то тянет, или сводит, или уж не знаю, как описать это ощущение. Когда пытаюсь опереться на руки вообще, или, не дай бог, на одну левую руку, или вообще хоть как-то (да вот хоть как сейчас – пишу, сидя за столом и, наклоняясь корпусом вперед, опираюсь на лежащие на столе руки) – ощущается такая длинная, тягучая, сильная боль, как будто спазм какой-то мышцы. Усиливается при перенесении веса тела на левую сторону, потом – выравниваешь быстро вес – проходит…
12-55
Только порадовался было, что свет с утра так и не зажгли, – и вот косоглазая быдлотатарско-вертухайская мразь пришла и переключила. Зажгла верхний свет, погасила ночник, – совсем как делала зимой, я тогда еще про себя за это звал эту ублюдину «Выключатель». Всё повторяется… И – всё проходит, даже четыре с лишним месяца при одном ночнике. Всё повторяется, всё заканчивается – и всё приходит обратно. Прошел тот срок – и вот уже новый за половину перевалил. Когда-нибудь кончится и он (если я доживу) – зачем? Чтобы потом начался следующий, третий? Если я не смогу свалить из страны (а уверенности, что смогу, нет никакой) – то да, ничего другого меня не ждет. Концы, и опять начала, и опять концы… Единственное, что когда-то закончится навсегда и бесповоротно, без всяких шансов на новое начала, – это жизнь. Может быть, та непонятная, внезапная боль в левом боку, что началась у меня вечером 24-го августа, – и есть начало такого конца? Как раз сейчас читаю Алданова (библиотечного), у которого пожилые, почтенные люди (один даже бывший царский министр), понимая, что их болезнь смертельна, грустно размышляют о том, что умер – и как будто и не жил, и не вспомнит никто… Если уж бывшему министру кажется, что его никто никогда не вспомнит, – что же говорить обо мне?..
28.8.16., 17-50
Если честно, у меня просто нет уже больше сил, энергии, нервов, чтобы психовать в полную силу каждый раз, когда эти мрази включают в камере свет. Тупое бессилие, полное безразличие ко всему, и к окружающему, и к собственной жизни и судьбе… Вчера весь день я просидело при одном лишь ночнике, – о, как это было прекрасно!.. Сегодня – почти весь день, до сей минуты, до ужина. Утром та смена забыла включить (к счастью, курточника в ней не было). И вот сейчас, уже ужин проехал мимо меня, уже я успел поесть, – какая-то мразь из смены Шрека, ходящая с баландером, неожиданно вернулась из середины коридора, зачем-то подскочила к моей камере – и зажгла верхний свет! Зачем? Не знаю… Но как бы плохо, тошно и тоскливо мне ни было сегодня в эти долгие, бесконечные часы после обеда (как бывает здесь всегда, впрочем) – я, ходя туда-сюда по камере и думая о том, что жизнь действительно прошла, лишь повторял про себя, как единственное утешение: господи, как хорошо без света, какое счастье, что этот проклятый верхний свет не горит, какое это счастье!.. И вот… После четырех с лишним месяцев без верхнего света теперь каждый раз, когда его зажигают, у меня такое ощущение, что мне вонзили нож не в тело даже, а в самую душу. Страшнее этого, пожалуй, для меня сейчас ничего нет… но я так устал, измучился, измотался, что уже нет сил ни психовать, ни рефлексировать по данному поводу… Лучше бы я сдох тогда, в 2006-м, упав с четвертого этажа…
Зато боль в левом боку практически прошла еще вчера. Еле-еле ощущаются порой какие-то очень слабые остаточные явления этой боли.
Жизненные испытания, да. Тюрьма, боль, голод, свет… Мучения духовные и физические. Их надо перенести, пройти сквозь эту, как говорится, черную полосу, Так думаю не я – это стандартные утешения, применяемые в таких случаях большинством людей. И – я мог бы, да, сжав зубы (оставшиеся только с правой стороны, и то мало), пройти всё это, выдержать, выстоять, мог бы… Совершенно убивает меня только один простой вопрос: а что же дальше? Во всяких боевиках и вестернах герой, пройдя с честью через все испытания, обычно приходит к какому-то явному, бесспорному триумфу, его победа доступна для глаза и для руки, она явно отличается от поражения. Жизнь как-то – так или иначе – вознаграждает его за пережитое. Сжать вот сейчас остатки зубов, сесть читать детектив до отбоя, не обращая никакого внимания на свет. Я же, сквозь все эти испытания – с честью ли, без чести ли – пройдя, выйду в никуда, в пустоту, в свое личное, скучное и нищее, убогое существование, никому в мире не интересное, и никакой награды от судьбы не будет. Собственно, апофеоз жизни давно уже был и прошел, еще в 2002-03, я давно это знаю. Самое крутое, что мне выпало в жизни – это в молодости, с 2001 по 2006 (до первого ареста) печататься на КЦ, где меня читали тысячи людей, многие и сейчас меня помнят по тем моим статьям. Это было – и прошло, и больше ничего подобного уже не будет, теперь мой предел – это смешные жалкие сборнички по 100 экземпляров тиражом, вот уже два их вышло. И то первый был фактически за мой счет. Серьезные тиражи, хотя бы 2000, для меня никто оплачивать не будет, не заслужил я, не того масштаба фигура, чтобы тратиться на меня… Не будет ничего больше в жизни, совсем ничего; и жить не для чего; и никак я не могу с этим примириться, и умереть тоже не могу… :((((
29.8.16., 6-10
Еще один чудовищный стресс – и еще одна бессонная ночь ((м.б., только минут 30-40 поспал, да и то вряд ли).
Оказывается, эта мразь вчера в ужин не зря вдруг зажгла у меня свет. После этого сука дневальный, ни слова мне не сказав, тихонько выкрутил лампу у меня из ночника – ту самую, которой я так дорожил, буквально молился на нее. Как уже после отбоя мне сказал опер – она понадобилась куда-то еще, где нет ни одной (сгорела, видно).
Сперва я подумал, что ночник переключили, как это делает косоглазый быдлотатарин. Потом, когда он не зажегся в отбой, – что опять выбило автомат. И буквально не поверил своим ушам, когда уже это тупое чмо – дневальный – мне сказал, что это он выкрутил лампочку.
Конечно, о том, чтобы спать при верхнем свете, и речи не было. Хорошо еще, что шрековская смена погасила его совсем – быдлотатарская бы оставила. Ужинал в полной темноте, на ощупь (!) резал хлеб (а он сыпется и крошится), проклиная всё на свете и свою дурацкую жизнь. Лег – и, хотя без света вообще идеально спать, вскоре понял, что так и не засну. Лежал, ворочался, то обдумывал утренний разговор в подъем со Шреком (не отдавать матрас, пока он не велит дневальному забрать мою лампочку там, куда он ее унес, а туда отнести мою верхнюю – и я снова останусь со своим любимым ночником, идеальный вариант!), то сочинял письмо Исаеву, председателю ОНК, о здешней моей бессоннице и невозможности лечь днем. Под утро полил жуткий ливень, – так хорошо, так сладко было бы спать под его шум дома, на воле, в совсем другой жизни… только где он теперь, мой дом?..
Утром Шрек и старый хрыч (опер?) с ним твердо пообещали, что придут ко мне после подъема – и матрас таки заставили отдать. Жду – не идут. Стучу в дверь. Долго, упорно, – тишина. Вдруг открывается форточка («глазок») в двери – там стоит этот самый дневальный (господи, ну до чего же жуткая рожа! Вот он – типичный москаль угро-финского разлива) и говорит; никто тебе ничего менять сейчас не будет, ночник поменяют вечером (быдлотатары, ага!..), лампочки принесет днем Саныч (мразь Безукладников), же его и говори с ним. Обманули, суки, так я и знал!!!
Опять яростно колочу в дверь, чтобы дозваться хотя бы Шрека, обманувшую меня мразь. В перерывах – пишу заявление на голодовку, ибо – что еще делать? И тут – слышу какой-то звук наверху, где должен быть ночник…
Короче, итог: мразота дневальный нашел-таки и вкрутил мне лампочку в ночник, но – не только не мою прежнюю, а еще и: 1) меньшей мощности; 2) белую – вместо прежней желтой. Ее можно на ночь не завешивать дополнительно пакетом, как я делал с той, но – при ней нельзя читать! Даже и пишу я сейчас вот это на белый тетрадный лист с большим трудом; от работы при таком свете зрение сядет очень быстро, – последнее, что у меня еще осталось более-менее в порядке. Если сгорит верхняя лампа (со спиралью) – при этой я не буду так счастлив, как был при том ночнике, без чтения мне тут будет не жизнь. Так просто – ходить, размышлять, философствовать – при таком ночнике даже лучше, яркий свет для этого не нужен, но… В общем, сдвинулось всё 24-го, кончилась целая эпоха (с 15 апреля, но в целом и коротко – лето) – и теперь уже не вернуть… Кстати, сильно поразили меня сказанные вскользь слова ублюдка дневального, что фотографировали меня 24-го (для чего и лампу вкрутили в потолок) якобы потому, что я «пишу жалобы». Я, разумеется, ничего такого не писал; речь о тумбочке, которую они снимали, шла год назад в СУСе, но никак не здесь.
7-50
Мое положение здесь, таким образом, существенно ухудшилось с 24 августа. И это еще не конец… Домотать как-нибудь эти оставшиеся 1176 дней, дотянуть – и срочно уехать! Сваливать из этой проклятой страны, не медля ни секунды! Я уже давно понял, что мне ничего не светит не только здесь, но и вообще где-либо; что ж – значит, просто доживать остаток своих дней хоть в относительном комфорте, не завися от дневальных, лампочек, подъемов, отбоев, вертухаев и пр… Жизнь прошла, ничего не поделаешь. Это безумно горько сознавать, но изменить я ничего не могу: жизнь прошла, и я в ней так ничего и не добился… Зачем я жил, какой был в этом смысл? Чтобы из меня надергали текстов на два сборничка, по 100 экз. каждый? Увы, для оправдания всех перенесенных за жизнь мучений этого слишком, слишком мало!..
12-22
То, что этот уголовный ублюдок вчера забрал лампочку именно у меня, о многом говорит: значит, у меня МОЖНО брать. Такое ко мне отношение и тут, как везде и всегда со стороны быдла… То, что сегодня утром плохонькая лампочка нашлась, значит – была и вчера, но ее кому-то (кому она там понадобилась) из блатных «дворян» не дали, а забрали мою, тоже свидетельствует об отношении: мне МОЖНО дать то, что похуже и что нельзя дать блатным.
Второй, нижний свитер сегодня после шмона уже нет надобности снимать: заметно похолодало. На пороге – осень. Кажется, у мразей уже (необычно рано) начались «крестины»: хлопает дверь бани, слышны команды: «Следующий».
Дотянуть бы до освобождения. Не только отсюда, а вообще: от ТАКОЙ жизни навсегда.
31.8.16., 5-40
Опять ломит с ночи башку, с левой стороны, как обычно. Боль совершенно невыносимая, а таблеток нет…
Вчера сразу после шмона мразь Безукладников принес мне наконец (на 13-й день) пачку писем – и повел в «дежурку» еще за двумя заказными. Пользуясь случаем, я спросил у него про лампу для ночника, но – как я и думал, всё оказалось безнадежно. Что-то невразумительное он ответил – вроде того, что у них все лампы одинаковые. Короче, летней идиллии с ночником пришел безвозвратный конец… :(((
Заказные письма оказались от Кондрахиной из СПб и от Мананникова – опять из Москвы. Обычные – Майсурян, мать, Землинский+Ефимов, от Володимеровой из Голландии аж два письма в трех конвертах и с кучей открыток, очень хорошее письмо от Воробьевского – он оказался гораздо более близким моим единомышленником, чем я думал; открытка к д/р от Маглеванной и т.д. Ни Маня, ни Корб даже к д/р меня ни письмами, ни открытками не удостоили…
Итоги же очень печальны. Опять не отдали два письма от Майсуряна, №142-143, где, по его словам, были свежие распечатки обо мне. Видимо, изучают особо тщательно на предмет «экстремизма». По опыту этого года – м.б., позже и отдадут, уже так было несколько раз; но все равно я нервничаю, жду этих писем особенно сильно. Еще более отвратительны новости от Землинского. Оказался он куда большим дерьмом и трусливым ничтожеством: помочь мне в главной моей просьбе, по самому важному для меня делу [набору моих рукописей, уже несколько месяцев лежавших на воле в ожидании. – прим. 2020 г.]– не захотел! Этим, мол, должны «европейцы» заниматься, а не россияне, – хотя сам тут же пишет, что Ефимов, «европеец», у которого я тоже просил спросить, тоже едва ли захочет (тоже ничтожество и полное дерьмо). В то же время, как я и думал, пишет он, что Лена так ничего нового и не повесила в мой блог, – ну да, видимо, не хочет, время нашла бы, если б хотела…
Короче, полное дерьмо, одно сплошное дерьмо вокруг… Да еще отвратительное письмо (одно из двух; другое-то – про ее кошек) от Володимеровой, где она мне активно проповедует «теорию малых дел» (правда, не называя ее так) и пишет, что, мол, профессиональные революционеры вызывают только жалость. Ну, это уж у кого как, родная!.. Одно сплошное дерьмо кругом, и ни на кого нельзя положиться, и перспектив никаких!.. 1174 дня еще осталось.