АПРЕЛЬ 2016
1.4.16., 10-20
Слава богу, кажется, всё возвращается на круги своя. Мрази (шмонобанда) явились сегодня по старому графику – около полдесятого, – вышмонали ШИЗО по другой стороне коридора. Правда, этим не ограничились, а поперлись шмонать еще и в конце коридора в ПКТ. Но, не столь уж долго там пробыв, в начале 11-го ушли, повинуясь чьей-то команде, как нередко бывало и раньше. Ко мне – и вообще ни к кому по этой стороне коридора – не заходили. Теперь я жду писем, магазина и бани – но письма что-то никто и не думает нести…
2.4.16., 5-27
Опять ужасная ночь: проснулся четверть второго (уже второй раз) – и больше не мог заснуть. :((( Но зато вчера день вышел абсолютно потрясающим, – от этого-то, собственно, и бессонница (опять перевозбудился).
Итак, вскоре после утреннего шмона вчера – принесли наконец прессу: шесть газет и два журнала. Надолго хватит… Журналы я быстро просмотрел: особых новостей нет, только – в Бостоне умер Есенин-Вольпин, основатель «законнической» и ненасильственной правозащиты. 91 год ему был…
В 11 утра погнали в баню, – как теперь обычно бывает, перед самым обедом, так что потом обед ел уже холодный. После двух часов, когда открылся с обеда магазин – пришел завхоз со списком продуктов. Я охренел: ни колбасы, ни сарделек нет вообще, что брать – неизвестно. :(( Взял три банки консервированной ветчины (русской, естественно); хорошо еще, что на банках этих оказалось кольцо для открывания, а то – как бы я их открывал? Сегодня вечером предстоит пробовать, что это за ветчина. Но все равно: одна банка – на один день, не больше; так что – этого мне хватит на сегодня, завтра и понедельник, а еще три дня, до нового магазина – ЧТО я буду есть? Кроме кислого хлеба – нечего, увы… :(((
После магазина мразь Безукладников наконец-то принес толстенную пачку писем. От матери два, как я и думал; от Майсуряна два (№123 и 124); от Гедроица из Латвии от Найденович (продолжает нахваливать коммунизм и советскую власть :) ; от Йонатана из ФЕОР; от Лены Маглеванной – еще от 8 февраля обычной почтой, наконец-то дошло…
Начал читать эти письма – вдруг открывается дверь и вертухай говорит: тут к вам приехали; те же люди, что и в тот раз. «Двое?» – спрашиваю. – «Трое.» В полном изумлении хватаю папку с бумагами, иду в кабинет. Думал, что это ребята привезли обещанного нотариуса, хотя сегодня-то я их абсолютно не ждал…
Действительно, я уже сижу в кабинете в клетке, – заходят Глеб, Рома и какой-то незнакомый молодой парень. И тут Глеб на ухо мне говорит, что это – корреспондент радио «Свобода», но по документам он – правозащитник, так что корреспондентом его вслух называть не надо. Хочет, мол, взять у меня интервью.
Короче, они с Глебом положили передо мной диктофоны, тот начал спрашивать: за что мне дали ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ; как это всё проходит; какие бытовые условия; что я делаю весь день; что читаю; как кормят; и т.д. и т.п. Когда я упомянул, что читаю «The New Times» – он и говорит: а я, мол, там работал. Я спрашиваю фамилию – Хазов-Кассиа! Ну конечно!! :)) Хорошо мне памятная по журналу 2013-14 годов фамилия! – но сейчас он там уже не работает, как и Светова (всех Альбац разогнала, никого не осталось). Он мне объяснил, что пишет меня не для эфира «Свободы», а для сайта, – мол, сайт ее сейчас поддерживается и бурно развивается вроде бы даже как отдельное СМИ, в котором есть много такого, чего нет в эфире самого радио. Ну что ж, хорошо, пусть так. Я не спросил, к сожалению, давно ли они знакомы с Глебом – учитывая, что этот Хазов-Кассиа моложе не только его, но, скорее всего, и меня, и что он – имя настолько уже новое, уже самых последних лет, до 2013 я о нем не слышал, насколько Глеб известен в тусовке еще с 90-х годов. Получилось, я понял, так, что после последней поездки ребят ко мне, еще во время голодовки, Кассиа этот среагировал на их публикацию о моей этой голодовке, читал даже (как он сам сказал) мой сайт – и, видимо, изъявил желание съездить из Москвы ко мне, взять интервью. Спасибо ему от всей души, тем паче, что на «Свободе» ко мне относятся неплохо и интервью имеет все шансы выйти.
Собственно, это и всё. Но, увы, Лене Глеб так ничего и не послал, сколько я ни просил, находя разные для этого отговорки. :(( Лена, оказывается, устроилась-таки работать – как позже я прочел в письме матери, уборщицей. Как это нелепо для нее, – ведь она явно достойна большего, чем быть где-то уборщицей. Глеб и говорит, что, учитывая разницу во времени, она приходит домой с работы тогда, когда он уже ложится спать. Но – привезти корреспондента для интервью со мной всё равно с его стороны подвиг, так что я искренне был благодарен им обоим.
Вернулся в камеру, стал читать дальше письма. Мать яростно уверяет, что обо мне все помнят, была заметка в какой-то киевской газете (как обычно, не поинтересовалась, в какой именно), упоминали (из зала) на этой мартовской конференции в Вильнюсе, и т.д. Пишет как о вполне определенных фактах, что в Киеве выйдет какой-то мой сборник (опять без согласования, без ISBN и тиражом 100-200 экз., ага!) и что мне подарят «золотые швейцарские часы». Кроме Горильской, очень меня, по словам матери, хвалящей, оплачивать его в Киеве некому; но – я, естественно, абсолютно не верю…
Гедроицу успел ответить еще вчера вечером. Еще три письма надо написать сегодня.
И еще важнейшую вещь сообщил Глеб: Вера с Феликсом приезжают на свиданку не 4-го, как я надеялся, а 5-го, во вторник. Но пустят ли их – так и остается неизвестным…
3.4.16., 5-35
Проклятая страна!.. Как я и опасался, банки в «ветчиной», купленные в местном магазине, оказались полным дерьмом. Россия, «Главпродукт», – ну чем они еще могут быть, как не дерьмом?! Будь они импортными – всё было бы нормально, но – импортных сейчас не достать и на воле… Крупно на них написано «Ветчина», а мелко, так, что я не сразу и заметил, – «филе из цыпленка». Казалось бы, причем тут одно к другому? – и при этом «филе цыпленка» для меня сразу же звучит гораздо подозрительнее…
Короче, внутри – сплошная масса застывшего желе; как раз то, что я терпеть не могу! Его бы разогреть, или хоть кипятком залить – было бы еще ничего, но тут кипяток неоткуда взять, увы… И в этом желе – несколько небольших кусочков чего-то, отдаленно похожего на курятину; а о ветчине и помина нет! Кое-как я съел всю эту дрянь, разложив ее на хлеб (которого еще и не хватило), но настроение было испорчено… Еще две банки этой бурды у меня есть – на сегодня и на завтра; а во вторник, если Вера и Феликс не приедут, не привезут мне 20 кг. жратвы – на ужин у меня не будет ничего, кроме отвратительно кислого серого хлеба; правда, если есть его с майонезом, то мерзкий кислый вкус не так чувствуется.
4.4.16., 10-23
Опять был долгий и какой-то гибридный шмон. Начали около полдесятого, как и обычно (до недавней чрезвычайщины конца марта). Но шмонали – как в конце марта: и мой отсек коридора, и дальний одновременно, причем в моем – и мою (нечетную) сторону тоже. Но ко мне, к счастью, не зашли.
Расписание смен тоже опять сбилось, непонятно почему. Вчера должны были, по моим расчетам, заступать быдлотатары – а сегодня в подъем оказалось, что здесь хмырь из шрековской смены (и глазок у меня в двери открыт – а его ночью открывает только он один из всех трех смен). Теряюсь в догадках…
Сегодня – «крестины» (как раз понедельник), а завтра – свиданка. Если сегодня решат вдруг дать новые 15 суток – то Веру с Феликсом я долго не увижу…
5.4.16., 10-02
Вот тебе и свиданка… Только начался шмон – открывается дверь, стоит косоглазый быдлотатарский вертухай. Один. «Форму одежды!..» Спрашиваю, куда идти, – никуда. Одел робу – «где нагрудный знак?» – «Нету.» – «Объяснение писать будете?»…
То бишь, Вера с Феликсом к девяти утра пошли требовать свиданку – через полчаса у меня уже повод для 15 суток ШИЗО! И опять тот же самый, – бирка! Как в 2014 на 7-м бараке был безотказный повод – хозработы, так теперь здесь – бирка! Когда «крестины», не знаю, – но вчера их не было, так что вполне могут быть и сегодня. Опять, значит, голодовка… Тошно от этой мысли, но – что поделать… Хорошо хоть, Вера и Феликс узнают, сообщат всем. Если Вера получила мое февральское письмо – м.б., догадается, что я опять на голодовке. Пищу брать, значит, можно будет только с 21-го. Охренеть, какие суки, какие мрази: Хазова-Кассиа они ко мне пустили, а на положенную свиданку родственников – не хотят пускать… Мрази… Напишу несколько писем, пошлю сразу же вечером, но – когда еще дойдут…
18-47
Совершенно изумительно, однако же – 15 суток не навесили и свиданку таки дали! :)) Опять, значит, я победил; опять хоть что-то хорошее. Опер, пока я одевался в каптерке и говорил с ним – спрашивал, кто и зачем сегодня утром прислал этого вертухая с регистратором – сказал, что вот, мол, комиссия только что была, но вас на нее не представили. Действительно, несмотря на раннее для «крестин» время, – начало второго, сразу почти после обеда – в коридоре стоял шум, гул, беготня, грохот дверей… и когда открывалась моя дверь, я был уверен, что это именно туда, на «крестины», сейчас и поведут. Написал уже заранее три письма – Землинскому, матери и Глебу, написал заявление про голодовку… :) Вот так бывает в жизни.
На свиданке первым делом оказалось, что не работают переговорные трубки. Как хочешь, так и разговаривай. Мне вспомнился Буреполом, Новый год с 2009 на 2010, – тоже трубки не работали, только еще и народу была толпа. Здесь – как и полгода назад – два человека зэков, но ко второму (с виду – быдло быдлом) приехали две девки, шум стоял такой, что порой я не слышал Веру вообще. Потом, где-то часа через два, эта публика ушла, мы остались одни.
Что ж, посидели, поговорили. Оба, оказывается, торопятся домой, так что моя просьба съездить по моим здесь делам особого энутзиазма не вызвала. Всё же Феликс кое-как, не очень внятно, но что-то такое пообещал. Что ж, посмотрим, но – я не верю в хорошее, конечно. Побольше бы таких сюрпризов, как сегодня…
Вера рассказывала, как они ходят к камню [Соловецкому камню на Лубянской площади. – прим. 2020 г.], как у нее по скайпу взяло интервью – в том числе и про меня – некое украинское ТВ (не центральное, увы), говорила, что, по ее наблюдениям, скоро всё изменится, что уже больше критики, люди говорят о богатствах Путина, его рейтинг упал процентов на 20, больше стало критики вслух, и т.д. Она оптимист, короче. Я не верю, как она, что мне не придется до конца сидеть этот срок. Много мы вспоминали старых времен, я тоже что-то вспоминал и рассказывал, – про газету и пр.; сказал им наконец, что после срока будет надзор и розыск, что я даже домой из лагеря поехать не могу, освобождаться, в сущности, некуда, – Вера говорит, что у нее есть на этот случай на примете какие-то варианты за городом. Что ж, дай бог, чтобы хоть за городом, и чтобы еще эти ее варианты были пригодны зимой. Феликс, оказалось, ездит в Киев автобусом, но – знает этот маршрут Зерново-Суземка, сам когда-то давно его проходил, когда долго было ждать электричку. Говорит, что к концу 2019 с Украиной, скорее всего, уже будет визовый режим. Тоже особого энтузиазма узнавать, перекрыта ли там сейчас ж/д линия, он не выказал; но – что делать, узнаю в любом случае на месте, если придется все же топать туда…
Разобрал в камере передачу (после того, как здесь, в ШИЗО-шной «дежурке», ее заставили всю выложить на стол – и белобрысый упырь прошмонал всё еще раз), – испытал некоторое разочарование. Конечно, Лена Маглеванная превзошла саму себя: ту рыбы в больших плоских банках, что я в тот раз ей так хвалил, – она теперь только ее и взяла, все 25 банок! :)) Я запихнул пакет с этими банками в железный бак для воды, как и хотел, – что ж, посмотрим, сколько дней мне удастся удержать их тут, в камере, пока очередной шмон не найдет и не заберет их (хорошо еще, если только в каптерку заставят унести, а не выкинут или утащат вообще куда-то с концами). Есть их, конечно, в первую очередь, хотя – сырокопченую колбасу опять попротыкали, герметичность упаковки нарушена, – но, надеюсь, пару недель она полежит, ничего ей не сделается, не заплесневеет. Жаль очень, что не купила мать на этот раз сандвичного хлеба (не нашла?), – хоть он и нежный, и мнется в дороге, и класть его тут некуда, а все равно – жаль, что всё, в том числе и колбасу, придется жрать с этой отвратной кислой чернягой, да даже и с серым обеденным хлебом, если его завтра начнут давать опять.
Шерстяных носков тоже, увы, не привезли – только три пары толстых трикотажных, зимних. Это хорошо, но – не то; ладно, с прошлой передачи у меня еще лежит в бауле пара шерстяных носков. А порошок Вере пришлось забрать из передачи, т.к. он не влезал в вес 20 кг – она решила убрать лучше порошок, чем что-то из еды.
Пообщались, в общем. И пожрать кое-что я получил, как раз когда свое все полностью кончилось. Жаль, следующая свиданка через полгода. Вся надежда, что, м.б., и вправду организуют ребята нотариуса, выпишут им и Корбу доверенности – и будут все ко мне ездить без еды, но хоть с разговорами не через стекло. Очень хотелось бы. И – очень хотелось бы верить, что срыв сегодняшней новой «пятнашки» и голодовки – после того, как я нервничал три с половиной часа, метался туда-сюда по камере, как бешеный, и фактически приготовился уже морально к голодовке, к новым мучительным, бесконечным 15 дням, которые надо один за другим, с утра и до недостижимого, кажется, вечера, как-то пережить, – что это и впрямь моя победа, после того, как я голодал 15 дней, писал заявление о привлечении Асламова к ответственности за мой будущий суицид, – что от меня наконец-то отвязались эти мрази в форме, что теперь я буду сидеть спокойно, без «пятнашек», до конца срока. Хочется, очень хочется поверить в это – и успокоиться душой, расслабиться наконец… Но – я не верю, я знаю, что это не так. «Если что-нибудь у них похоже на добро, то это будет такое зло, что царь Иван Васильевич во гробе содрогнется», – как писала Новодворская. Так что – голодовки еще будут, это, увы, несомненно.
«Крестины» после обеда, видимо, были для уже сидящих здесь, – и до свиданки, и после нее шел в каптерку, смотрю – большинство камер по обеим сторонам коридора открыты, пусты. Значит, завтра, скорее всего, нагонят зэков с лагеря и забьют эти камеры…
20-00
Кстати, Вера сказала, что с заявлением о свиданке они пришли к начальству не к девяти, а к десяти или еще позже. То бишь, приход косоглазого ублюдка по поводу моей бирки где-то в полдесятого вызван был чем-то другим, какой-то неизвестной мне интригой. А потом это не пригодилось… Странно всё это, очень странно… Но кто-то ведь его послал?
6.4.16., 6-38
Как всегда и бывает, событие, к которому долго готовишься, оставляет лишь чувство разочарования. Сколько я ждал эту вчерашнюю свиданку, а… поговорить толком так ни о чем и не успели. Чувство какой-то опустошенности с утра. Всё, больше ждать нечего… на ближайшие полгода; разве что приезда ребят, если они в апреле все-таки соберутся второй раз. Да и – то, что приходилось вчера орать через два стекла, напрягаться, прислушиваться, переспрашивать по несколько раз, – тоже как-то обесценило эту свиданку, лишило разговор той задушевности, которая могла бы быть (правда, и возможности записывать всю нашу беседу это гэбуху тоже лишило :) .
Самое досадное и нелепое – что, оказывается, мать, дура из дур, в эту несчастную бандероль, которую Вера посылала мне три раза, запихнула-таки робу, которую Феликс отдавал переделывать с кнопок на пуговицы, и штаны к ней, видимо, специально купленные. Хотя я неоднократно говорил ей, что, пока я сижу в камере, роба мне не нужна, тут дают свою; штаны же, видимо, специально купили отдельно, по моей просьбе – и вот эта бандероль пропала, третий раз она уже не вернулась к Вере, но и мне ее тоже не принесли! Идиотка, короче, опять напортачила!.. Не знаешь, что делать с этой дурой, бешенство поднимается в груди, когда думаешь обо всех этих ее художествах… бешенство, но и чувство полного собственного бессилия вместе с ним! Я-то думал – привезут на свиданку штаны, будет у меня две пары форменных штанов… идиотка, короче!..
Главная теперь забота – унизительная и дурацкая – уберечь от ежеутренних шмонов 24 консервных банки, присланных Леной Маглеванной (одну вчера уже съел на ужин). Рыба очень хорошая – по-моему, это лосось, – но всё равно, надоест есть ее день за днем, все 25 банок (вечер за вечером, точнее), чтобы успеть скорее съесть, пока не отняли, не заставили уволочь банки в каптерку; а колбаса, хоть и сырокопченая, но в проткнутой мразями при приеме передачи вакуумной упаковке, тем временем может начать портиться… :(((
7.4.16., 5-25
Этой ночью опять не спал последние два часа – с трех до пяти. А вчера – о, вчера опять был «большой почтовый день»! Принесли после обеда пачку писем, – от матери (к ней 26 марта все-таки приходил Мананников); от Майсуряна 125-е письмо (он мне напомнил тот кусок из «Понедельника», который я, дурак, совсем забыл, – о путешествии в будущее в третьей части); письмо и открытка от Натальи Горильской из Киева с теплыми словами – что я «сумел стать гражданином мира» и «нужен жизни». :) Три письма от Землинского, в одном из которых он продолжает ругать всех террористов – от Халтурина до Карлоса – самыми последними словами. :)))) Письмо от Лены Маглеванной, мартовское, дошедшее обычной почтой, но на удивление быстро. И – той же Леной пересланное, но отдельно, тоже обычной почтой, письмо от Мани из Киева, – наконец-то!
Честно сказать, я так обрадовался самому этому факту, самой весточке от нее, что сразу же всё ей простил, в том числе и долгое молчание. Хотя дела у нее не очень. Диагностировали, она пишет, какой-то синдром Аспергера, из-за которого у нее все проблемы с формулированием своих мыслей, с общением с людьми, с писанием писем мне и т.д. Я не знаю, что это за синдром, но догадываюсь, что ничего хорошего; с головой у нее, я заметил, и раньше было не всё в порядке. Пишет, что намучилась с этим старым козлом Логвиненко, которого, оказывается, год не могла выжить из квартиры, которую снимала, а когда всё же он убрался, то начал ей угрожать, чтобы она уехала из Украины. И еще – что он ей завидует, что она, типа, состоит в «партии, которую нельзя называть», а его туда не берут, – я так понял, что это «Правый сектор». Круто, если она там состоит. Пишет, что общается с радикальным политбомондом, но фамилий не называет. Считает дни, что мне остались до конца срока, как и в тот раз, и пишет, что для нее по-прежнему «Стомахин прекрасен во всех отношениях». :) Спасибо, Маня!
А в майсуряновских распечатках – ответ какому-то изданию (не сказано, какому) от пресс-службы пермского ГУФСИНа по поводу моей мартовской голодовки. Ничего умнее эти мрази не придумали, как соврать, что, мол, голодовка Стомахина распространяется только на лагерную баланду, но в это время он, мол, питается «продуктами, предоставленными родственниками». Лживые, подлые суки, – какие ж продукты от родственников у меня могли быть, если последняя передача из дому на тот момент была 21.9.15, а голодовка началась 29.2.16?! Эти 20 кг я пять месяцев тянул, что ли?! На самом деле, консервы кончились еще 1 декабря, если не ошибаюсь, а к концу февраля кончился уже даже шоколад, тянувшийся дольше всего.
Но это еще не все. Писал ответы на письма – вдруг приходит мразь Безукладников и выдергивает меня к психологу (той же самой крашеной девице). Загоняет, как всегда, в клетку – и достает из-под стола две бандероли в пакетах. Типа, это тоже мне. Подействовало, что по дороге на свиданку я спросил у этого КДС-ного «мусора» про бандероль с книгами! :))) Он нашел и притащил не только бандероль с Шмеманом и Солженицыным, но и… ту многострадальную бандероль, что три раза посылала Вера!!! :))) Наконец-то я ее получил; причем – без всякой записи в журнал, без учета лимита, того, «положена» или «не положена» мне бандероль. Просто поразительно, как может быть всё просто, если сперва помучиться несколько месяцев, послать три раза вместо одного… Ничего особенно там, впрочем, не оказалось. Щипчики для ногтей, – теперь за два дня у меня их вдруг стало три пары вместо прежней одной! :) Белые шерстяные носки, – опять белые!.. :((( Одна из двух пачек сгущенки лопнула – пришлось выбросить. Ручки, тетради. Пакет с кофе мразь Безукладников сперва не хотел мне отдавать – мол, пиши заявление, чтобы положили на склад за зоной – но потом всё же отдал.
А эта дура – «психолог» – прочла-таки обо мне что-то в интернете, как я ей советовал, – Википедию, видимо – и ужасалась моим «кровавым призывам». :))) А когда я упомянул Америку – тут же выдала весь их привычный путинский набор пропагандистских клише, – в частности, про то, какой плохой Обама и о том, какие страшные пытки в некой тюрьме, название которой она даже не смогла вспомнить (Гуантанамо, видимо). «Пытки» музыкой и видом полуголых охранниц, ага!.. :)))
8.4.16., 13-28
Водили сейчас в баню – так по коридору открыты все большие, ШИЗО-шные камеры (и одна по моей стороне коридора – тоже). ШИЗО стоит пустое, кроме одной или двух камер! Потрясающее зрелище! :)) Сколько сижу тут с 2014 г. – ни разу не видел такого!.. Похоже, в ближайшие часы грядут грандиозные «крестины» – и камеры наполнятся. С 5-го апреля вроде новых провокаций со стороны мразей не было, новых явных придирок тоже, но – теперь я уже стал непроизвольно нервничать во время каждый «крестин» - после парочки совершенно не ожидавшихся мной вызовов на них… Не докопаются ли и сегодня, не впаяют ли новую «пятнашку»? Посмотрим. В последнем «The New Times», принесенном вчера, – в рубрике «ХТС» (позорное и кощунственное использование лицемерами и лжецами легендарного старого бренда!) сообщения о том, что на днях на 15 суток посажены Олег Навальный – в лагере под Орлом и Петр Павленский – в Бутырке, в карцер. Павленского – непонятно за что, но ему я сочувствую; Навальный же – вроде бы за то, что на 15 минут проспал подъем; но – этим «спасителям России» (вместо ее ликвидации!..), обоим – сочувствия нет никакого…
Похоже, между быдлосменой и Шреком опять восстановили еще одну смену, исчезнувшую еще в декабре. Позавчера, когда я днем стучал в дверь (погас ночник), подходила какая-то абсолютно незнакомая харя; а косоглазые, что по моим расчетам должны были дежурить вчера, заступили только сегодня (и то, по-моему, только один из них). Очень это здесь неудобно, когда вдруг путаются смены – и не знаешь, какая именно из этих мразей сегодня дежурит, можно ли обратиться хот с чем-то, или нет… :((
17-37
Странно, «крестин» опять не было. Всё время я ошибаюсь. :)) Всегда бы так ошибаться… А из быдлотатар остался только один, а вместо его напарника – какой-то незнакомый вертухай, но, судя по физиономии, тоже татарин или что-то вроде того.
9.4.16., 12-10
Какой классный кетчуп привезла Вера в передаче!! Со вкусом лечо, не сильно острый, с кусочками овощей внутри!.. Целых два пакета, больших, по полкило (один в камере, другой в каптерке). Теперь корки от серого обеденного хлеба можно есть с ним вместо майонеза. Обед же по-прежнему – оба блюда, первое и второе, съедаются буквально за считанные секунды, совершенно незаметно, не успеешь начать. На ужины ем теперь рыбу – лосося из огромных плоских банок, присланных в Москву Леной Маглеванной, а сюда тоже привезенных Верой и Феликсом. Чтобы успеть съесть банок как можно больше, желательно все, пока их не забрал из камеры, не заставил вынести в каптерку очередной шмон, надо бы есть их непрерывно, пока не кончатся; вот только – не заплесневела бы за это время сырокопченая колбаса, семь батонов, тоже Верой и Феликсом привезенная! Увы, вакуумную ее упаковку при приеме попротыкали ножами, но – как показал опыт мое мартовской голодовки, при слишком долгом хранении даже целая эта упаковка не спасает (правда, там и колбаса была лишь полукопченная, но зато срок хранения был сильно превышен). У этой же, нынешней – срок хранения кончается только в июне. Я обдумываю ситуацию, но склоняюсь к мысли – и дальше есть рыбу с казенным хлебом, пока она не кончится, еще 21 день, три недели, считая сегодняшний вечер, – колбасу шмон, скорее всего, не заберет, а вот консервы – 100%, потом выцарапывай, или тайком воруй их, ходя в баню, раз в неделю, из каптерки, как это уже было в ноябре!.. Нет уж, лучше успеть побольше съесть сейчас, спокойно и без всяких унижений! Даст бог, сырокопченая колбаса выдержит, не заплесневеет за эти три недели. А там – еще новая пакость ждет: в начале мая вся эта привезенная жратва как раз кончится, надо будет покупать в магазине, а одна из пятниц – 6 мая – наверняка будет нерабочей, по крайней мере, тут, в лагере и лагерном магазине!..
10.4.16., 11-52
Никак не могу успокоиться, так разгорелась опять в душе эта ненависть, боль, тоска последние два дня… да что там, последние четыре года! Так жжет и печет, так мне тошно, что я не знаю, куда мне деваться… Вот и всё, – прожил жизнь, и ничего в ней не добился, никем не стал, а освободишься в 45 лет – будешь уже стариком, уже поздно наверстывать. Поезд ушел!.. Выход из тюрьмы для меня одновременно стал и выходом на пенсию. Готовился-готовился всю юность, ждал подспудно, что будет еще какой-то зенит жизни, какой-то апофеоз ее, высшая точка, когда наконец-то раскроются все мои таланты и способности, пригодятся все знания, все прочитанные книги (и когда читал их, важные, – тоже было такое смутное, неясное ожидание, приготовление к чему-то в душе)… А оказалось – сегодня с окончательной ясностью понял – был, был он уже, зенит моей жизни, пик ее, апофеоз, высшая точка… В 2002-2003 годах всё было, круче уже не будет. Печатался на КЦ, читали меня десятки тысяч; газету делал, которая в несколько городов расходилась; организация – по крайней мере, в виде вывески была, в виде подписей под плакатами на пикетах, которые всё же проводились довольно регулярно; и в Литве в 2003 в крупной газете меня напечатали пару раз, и в Беларусь я ездил, завязывал там контакты с оппозицией (и пригодились – Зянкович хотя бы, спасибо ему громадное за мой сайт!); и даже какие-то интервью брали у меня изредка, и ту пакостную заметочку в желтой газетенке – с фотками «РП» – напечатали в ноябре 2002, – бесплатная реклама!.. И с латышами подружился в 2003-м…
Да, это был зенит – 2002-2003 годы. А я и не знал. Всё ждал тогда чего-то, готовился, мечтал… А теперь уже ясно, – большего, чем тогда, успеха, значения, внимания мне уже не добиться (хотя и тогда не по центральным каналам ТВ, конечно, было внимание, а в основном ограничивалось всё нашей тусовкой: Люда, Женя Фрумкин, Паша, Тарасов, изредка, наездами – Глеб…). Освобожусь – не будет и такого; а в России – так вообще носа из норы не высунуть, сразу розыск и еще два года за надзор. Уезжать надо, альтернативы этому нет, но – и там ЧТО буду делать? Жить на пособие (если в нормальной стране), в казенной квартирке? ДОЖИВАТЬ? И даже когда сдохнет Путин, когда тут всё забурлит – я могу не приезжать: для меня тут поприща не найдется, все будут разве что опять при моем появлении выхватывать ЦИТАТКУ (уже 20-летней давности!!) и размахивать ею; все места во время революции с первого же ее не то что дня – часа!! – уже поделены между своими, теми, кто присутствовал на месте непосредственно в этот первый час…
В общем, не светит мне больше в жизни ничего, кончилась моя жизнь, и от этого так тошно – хоть башкой об стену весь день бейся. Никакая Наталья, на которую так уповает мать, не сможет мне помочь, не сможет переломить мою судьбу. «По усам текло, а в рот не попало», – вот и весь итог 26 уже лет моей политической биографии… :((((( Это хуже тюрьмы, срока, это хуже всего – понимать бессмысленность и бесплодность прожитой жизни; еще имея силы и стремления – знать, что отныне ты навеки «в отставке», на пенсии, – короче, выброшен из жизни, из своего сообщества окончательно. Наверное, хуже только тем, кто, имея взрослых детей, вынужден в старости побираться на кусок хлеба и не иметь угла…
15-44
И нет никого, кому бы я мог всё это рассказать, поплакаться в жилетку, чтобы облегчить свою душу. Никого, кто бы понял… Я несу это бремя один, изнемогая под его тяжестью. Никого нет… :(( Ни мать, ни Вера (еще тем летом убедился), ни Феликс… Никто и нигде… Может быть, могла бы понять Маня (и то не факт), но от Мани следующее письмо теперь – не раньше осени, к концу года… [На самом деле, писем от нее больше не было вообще до самого конца срока. – прим. 2020 г.] Никого у меня нет по-настоящему близких, даже среди считающих себя моими «друзьями», – таких, кто понимал бы меня. «Не плакать, не смеяться, а понимать»… И от этого еще тошнее, – от одиночества, от бессмысленности его, от этих мучений, духовных и физических, от той цены, которую я плачу… но за которую мне ничего не суждено получить, увы, ничего!.. Всё – зря!.. Все мои мучения – напрасны, за них не будет вознаграждения ни на этом свете, ни на том; зная это и хлебнув уже достаточно – самым оптимальным и разумным мне было бы умереть прямо сейчас, самому прервать свою жизнь, пустую, бессмысленную, никчемную, напрасную, состоящую до самого конца лишь из одних страданий… Увы, и на это я уже сколько лет не могу решиться!.. И день в тюрьме тянется бесконечно, нескончаемый этот день, 16 часов, и еще 1317 их, бесконечных, осталось… Книг полно, но мне настолько тошно, что я не могу даже читать…
11.4.16., 5-26
Опять спал только полночи, до десяти минут второго, а после этого – как обычно, не мог уже заснуть; только перед самым подъёмом задрёмывал пару раз совсем ненадолго, минут на 10-15. Часы, проклятые, опять отстали ночью на 40 минут. Тоска, дикая тоска, боль, отчаяние в душе, – вчера из-за того, что вообще не сложилась жизнь, нет будущего; сегодня – из-за того, что так чудовищно, невыносимо долго еще сидеть, еще больше 3,5 лет, 1316 дней, 188 недель – и каждый день из этих 1316 будут эти же бесконечные подъемы, куртки х/б, решетки, стены, грохочущие двери, ежеутренние шмоны… Я не хочу так жить, я невыносимо устал, не вижу впереди ничего, ради чего стоило бы терпеть эти мучения… Я хотел бы умереть прямо сейчас, здесь , в этой камере, но… никак не могу решиться… :((((
Хоть бы Света скорее приехала. Ведь «суд» над Бубеевым в Твери у нее уже кончился…
12-45
Обсыпалась наконец-то проклятая снежная корка (частью – сегодня утром, частью – еще на днях), из-за которой я так долго сидел без дневного света, и сегодня, впервые за многие месяцы, в моей камере – солнце!.. Как давно я его не видел… Настроение от этого, конечно, поднимается, ведь на дворе – весна!! – хотя, увы, полностью заглушить мою тоску о воле, о будущем, о моей неудавшейся, нелепой жизни не может даже это яркое весеннее солнце…
12.4.16., 17-40
Мрази, паскуды!.. Баланду стало совершенно невозможно есть: теперь не только на завтрак, но и на ужин они дают каши! То сечку, то эту белую – названия не знаю, но тоже мерзкая, клейкая, с противным запахом; похожа на перловку, только очень мелкую. [Это оказалась ячка. – прим. 2020 г.] Выкидываю, конечно, – и с ужасом думаю, что если бы не магазин и (вот сейчас, с 5-го) не передача – я бы тут голодал, голодал бы жестоко, как это было в декабре-январе… Рыбу, которую они дают, тоже выбрасываю: подумаешь, какой изыск – жареная… селедка с миллионом костей внутри! Кости хоть и мелкие, тонкие, но колются до омерзения противно, когда ешь. Нет уж, на ближайшие 2,5 недели рыбы мне и без этого хватит – по большой банке прекрасного финского лосося от Лены Маглеванной в день!.. :)
13.4.16., 12-42
Вчера вечером, уже после ужина, – неожиданно свежая почта! Два письма от Землинского (между делом он упоминает, что в Цивильске на днях, в начале апреля, опять возбудили против кого-то уголовное дело за перепост какого-то моего «открытого письма», – но не упоминает, какого именно. К Порошенко или к москалям?), от этой тамбовской учительницы Поповой (ей ответить успел еще вчера; она всё так же проповедует умеренность), и самое важное – от Сергея Крюкова из Киева! Очень короткое; ссылается он на свирепость лагерной цензуры, о которой слышал, – потому, мол. и пишет редко. Письмо еще от 14 марта; на самом деле, последнее его мне письмо было , по-моему, с год назад, или чуть меньше, на «пятерку» в Москву, а в лагерь – это первое вообще за весь второй срок. Пишет, что убежище для него рассматривается в Киеве уже 14 месяцев, но ответа так и нет. И что некоторых, кто уехал от дел по 280 и 282, наоборот, после обращения за убежищем начинают готовить к выдаче, в РФ (маразм, бред и позор!!.). Советует ни в коем случае не просить в Украине убежища, – как будто у меня уже загранпаспорт в кармане, чтобы ехать в Киев!.. Ответил я ему сегодня утром, написал со слов Мани про возможность (очень для меня смутную и гипотетическую) гражданства как потомку украинских уроженцев, попросил (как и Маню) навести там про это справки, но… Ясно, в общем, что для получения на этот счет хоть какой-то информации – надо лично приехать в Украину, не меньше (и не раньше)…
Мать написала мне, что Света Сидоркина, адвокат, после своего «суда» в апреле в Твери над Бубеевым (за перепост моего текста 14 года о Крыме) таки приедет ко мне. Но, конечно, точное число ее приезда заранее неизвестно, а тут еще обещали и ребята – плановый, так сказать, приезд в середине месяца, ибо 1 апреля был внеплановый. То бишь – опять наступил период довольно неприятного и нервного ожидания каждый день, пока что бесплодного. Плюс – тревога за то, что 20-е числа, а за ними и «праздники» потихоньку приближаются – а с ними, по всей видимости, неуклонно приближается и новое ШИЗО (вместе со стрижкой уже порядочно отросших с 29 февраля волос, – их мне только по поводу ШИЗО и стригут). Плюс – мутная тревога, чтобы какой-нибудь хамский шмон не вынес из камеры мои финские консервы прежде, чем я успею их съесть (еще как минимум две недели)… :)
18-35
Итак, ублюдки опять дали мне ШИЗО!!! На сей раз – пять суток. :) За ту самую провокацию насчет бирки, что была 5-го апреля, перед свиданкой, когда быдлотатарский недочеловек прибегал ко мне с регистратором. Значит, теперь – до вечера 18-го апреля (как раз ровно три года семь месяцев останется). Пока ничего не вынесли из камеры – и есть шанс, что и не вынесут, как в прошлый раз. Но если вынесут-таки банки – легально вернуть их назад будет уже невозможно. :(( В пакете еще целых 14 штук их. Голодовку на сей раз я решил не объявлять, – срок маленький, три банки еще припрятаны (на шесть ужинов, правда, считая и сегодняшний), но – к ним нужен хлеб, а при голодовке его не будет. Да и не узнает никто – за пять суток даже до Екб, до Ромы, допустим, письмо не дойдет, а тем паче до Москвы. Конечно, это стыд и позор – не сдержать свое слово (каждое ШИЗО – голодовка!), но – в конце концов доказать этим мразям всё равно ничего нельзя, на воле не узнают вовремя, а моя цель – всё-таки выжить и по возможности – отомстить, т.к. уже не так много и осталось, чтобы сознательно умирать здесь, черт с ним, с мразями асламовыми, безукладниковыми и пр. Хуже всего – что отомстить-то едва ли удастся… :(((
14.4.16., 5-55
Итак – стало окончательно ясно, что ничего переломить мне той мартовской голодовкой не удалось. (Я, впрочем, так и думал.) Мрази в камуфляже по-прежнему дают мне ШИЗО – и в следующий раз, не сомневаюсь, это уже будут опять полноценные 15 суток. М.б, уже в 20-х числах апреля, как я прикидывал до вчерашних «крестин»; а м.б. – уже в середине мая. Но – ШИЗО так и будут продолжаться, это несомненно. И даже мое заявление о возможном суициде и вине за него мрази Асламова, читанное ими в майсуряновских распечатках, не произвело никакого действия.
От такой перспективы действительно хочется самоубиться – от полной безнадеги, ощущения тупика и невыносимого унижения, полного собственного бессилия. Хочется, хотя вроде бы на первый взгляд это и глупо: ведь жизнь одна, другой не будет, а мучиться в лагере осталось всего лишь три года семь месяцев. Но – тут же встает вопрос: а что дальше, после освобождения? Ждет ли меня там хоть что-нибудь хорошее? Увы, нет… Со всей силой встает все тот же проклятый вопрос: зачем я живу? В чем мое предназначение в этой жизни? Почти 42 года мне, а я не только не выполнило своего предназначения, но даже не сумел до сих пор понять, в чем оно состоит… :(((
15.4.16., 18-30
После завтрака – неожиданный вопрос в «кормушку» от баландера: «пойду ли я сегодня в магазин?». Ну да, пятница… Я бы и так не пошел, еда пока есть из дому, но – он (баландер), просто не знает, что у меня – ШИЗО, мне нельзя… :)
В обед – письмо от Мананникова, что очень приятно; правда – довольно короткое и сухое, хотя на все мои вопросы он так или иначе ответил.
Батарея сейчас, к вечеру, уже совсем холодная. Видимо, отопление уже всё, – выключено, до сентября. Еще до этого, днем, я вдруг замерз…
В обед – пока я его ел – вдруг погасла верхняя лампа в камере, остался только ночник. Как раз то, что надо! :)) Я, конечно, не стал никого звать, чтобы заменили, как тут обычно (и довольно часто) зовут. Сами обнаружат и заменят, а мне этот верхний свет сто лет не нужен. Боюсь только – вдруг лампа не полностью. Умерла, а загорится среди ночи? Ведь раз она не горит – я не буду просить в отбой погасить ее, как обычно; то бишь – цепь ее останется замкнутой.
Мыши-подпольщицы продолжают нахально шнырять по камере даже днем, если я сижу на месте и не двигаюсь. :)) В частности, активно тут шныряли, пока я писал ответ Мананникову; потом вдруг, как обычно, резко исчезли.
Вторая половина апреля, начинающаяся завтра, – это лучшее время в году. Снег уже стаял, асфальт подсох, но листьев на деревьях еще нет. Свежее, романтическое, прекрасное время (по крайней мере, в Москве, с ее климатом). Я не увижу его. Вот уже четвертая моя весна – в неволе; и если в «Медведкове» хоть что-то было видно в окно, то тут – ничего, только решетка и за ней – немножко неба. Вся моя жизнь разбита, загублена, каждый день здесь начинается со страшной душевной муки, тоски, ожидания шмона; однообразие, бессмыслица, беспросветность… Хочется, да, хочется верить в лучшее; но – не получается… Странно это, нелепо: с одной стороны – жить с заветной мечтой когда-нибудь РЕШИТЬСЯ покончить с собой, умереть безвозвратно; а с другой – считать дни до воли и – втайне от себя самого – мечтать все же успеть еще хоть немножко ПОЖИТЬ, провести хоть небольшой остаточек своих дней на воле, в комфорте и покое, почувствовать хоть под конец вкус НАСТОЯЩЕЙ жизни, которой не знал никогда… Не говоря уж о желании отомстить всей этой мрази за всё, что они сделали со мной, – желании мучительном, жгучем, но которому, увы, вряд ли суждено исполниться… :((( Психологу – тому дядьке 1960 г.р. из «Газпрома», работающему тут инженером на газопроводе, а по совместительству – психологом в зоне, когда он вызвал меня вчера перед ужином, я сказал, что за всё, что они тут со мной делают, я мог бы приехать сюда с гранатометом – и начать шмалять по зоне! :) Его, похоже, это изрядно шокировало, но он быстро пришел в себя. :) Вообще, в основном, он поддакивал всему, что я говорил, и демонстрировал понимание, – видимо, их этому учат как профессиональному приему – изображать понимание (и, м.б., даже сочувствие). А также делал вид, что читал книги, которых ну точно он не читал, с чего это и зачем ему? – в частности, когда я упомянул в разговоре «О сопротивлении злу силою» Ивана Ильина. Я уже заметил, однако, что мужик он довольно недалекий, не всегда способен понять мою мысль, если она чуть сложнее среднего уровня, а когда я по ходу разговора привожу что-то чисто для примера – часто хватается за пример как за новую тему, тут же перескакивая на нее со старой, незаконченной. Не полемист он, короче. :)
На завтрак и ужин дают мерзкие помойные каши. На ужин вот уже какой день – овсянка (правда, вчера была «уха», – другое дерьмо). Я выкидываю и каши, и «рыбку-колючку» – кусочек жареной селедки с миллионом колючих мелких косточек внутри. Если бы не передача из дома и не магазин – я буквально голодал бы тут, как это реально и было в декабре-январе… :(((
Вспоминаю Маню; но, видимо, Маня – это тоже миф, который не изменит мою жизнь…
16.4.16., 6-50
Тщета жизни – вот что мучает меня больше всего, вот о чем я всё время думаю. Мы пройдем по земле – и сгинем, исчезнем так же, как квинтиллионы квинтиллионов людей до нас, за тысячи лет существования человечества. «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки». Зачем? Какой в этом смысл, если от человека ничего не остается?.. Думаю о прадеде своем, данные которого я написал недавно Мане и Крюкову – узнать об украинском гражданстве для меня. В 1943 году умер прадед (и первым из всей семьи похоронен на Ваганькове). Я родился через 31 год после его смерти. На мне род его младшей дочери, моей бабушки, прекратится. Род же старшей продолжится: с 2000 г. у него там есть уже праправнук, у которого, скорее всего, будут свои дети, но который, скорее всего, даже не слышал об этом прадеде, умершем в 1943 году, едва ли знает его имя. (Если только на кладбище водили, как меня когда-то…) Так зачем он жил, прадед? Ради чего? Только ради биологического продолжения рода, ради потомства? А для чего живем мы все? Вспомнился почему-то Витя Анпилов, политическая «звезда» 90-х, погасшая уже в 2000-е, больше десяти лет назад; а сейчас – он вроде бы еще жив, ему за 70, но – он забыт, его никто не вспоминает, молодежи, скорее всего, даже имя его незнакомо. Да и пойди-ка сейчас помитингуй, попикетируй со скандалом и матом, как его полоумные бабки в 90-е – живо признают «экстремистом», запретят и посадят!.. :) Вите повезло, что в 90-е, в эпоху его расцвета, не было еще «закона об экстремизме». Но – это именно тщета жизни, наглядное свидетельство бессмысленности ее: гремел, сверкал, был у всех на устах – а потом состарился, прошло время – и забыли; умер – и через 10-20 лет кто тебя вспомнит? Особенно если государственных постов не занимал; даже книги, оставшиеся от тебя, не гарантируют памяти, – мало ли было издано в мире ныне давно и наглухо забытых книг?.. Проходит жизнь, и всё чем живешь, что делаешь – имеет смысл, лишь пока ты это делаешь; а как только перестанешь – смысл исчезает. Отец заботится о том, чтобы вырастить ребенка, думает, что без него тот пропадет; но – вот посадили отца, прошли годы, ребенок его вырос – и уже нет смысла, хлопая крыльями, скорее лететь к нему, нет волнения, как он там выживет без тебя. Как-то устроился, как-то выжил и без тебя – ведь годы прошли… То, что я написал и считал горячей новостью для всех, страшно важным, актуальным текстом, требующим немедленного, широчайшего опубликования, – увы, не удалось из тюрьмы так срочно опубликовать; прошел месяц, другой, третий – и вот мне уже всё равно, опубликован этот мой текст, или нет. Актуальность его выветрилась, он уже не горячий, всё остыло – и он, и я; так вот время сводит на нет все наши планы, заботы, мечты, желания. Прошли годы – и не осталось ничего. Тщета жизни…
Так и остался я на этой неделе без бани. :) Вчера, в ЕПКТ-шный день, пятницу, не повели, т.к. у меня же ШИЗО. А в ШИЗО-шный день – вторник – ясное дело, не водили, потому что ШИЗО у меня только со среды. :)) Еще неделю теперь ждать.
17-30
Принесли после шмона четыре газеты и два журнала. Весь день сижу читаю. В «Новой» – упоминание (в специальной рубрике, которую «Новая» тоже ввела) о «суде» над Бубеевым в Твери. Но – разумеется, моя фамилия даже не упомянута, обвинение – говорится в заметке – «перепост чужой статьи» (и карикатуры). Суки!..
Там же, в «Новой» – сенсационная для меня инфа, что Минюст якобы уже отправил во ФСИН распоряжение о выдаче Сенцова, Кольченко и еще двух украинцев Украине! Поразительная новость, не могу пока даже поверить… Но – дай им бог домой!..
И – в «Новой» и в «NT» говорится, что по «болотному делу» 2012 года арестован какой-то новый парень, – привезен самолетом из Астрахани (!!). Ибо сам астраханский, а 6 мая 2012 был на Болотной административно задержан и потом оштрафован на 1000 р. Плюс к этому – «Новая» добавляет, что сейчас «следственный комитет» (мрази! Только убивать их, только убивать!!!) изучает все административные дела за тот день на Болотной, чтобы за их счет расширить это долгоиграющее уголовное дело. О принципе non bis in idem никто даже и не вспоминает; но главное – не попал бы под эту раздачу Женя Фрумкин, который там был в тот день не просто свинчен, но и отсидел 15 суток!.. Хотя – пиар это для него будет офигенный, если ему будут мотать это дело уже как уголовное.
Когда же наконец развалится, сгорит, сгниет, сгинет, провалится в тартарары, превратится в радиоактивный пепел это проклятое государство, эта мразь Россия со всеми мусорами и со всем быдлом, ее населяющим?!?!?! И – боже, кто бы знал, как мне хочется, пока я еще жив, самому, лично приложить руки, ум, способности и всю мою ненависть к этому святому делу – возмездию этой проклятой стране и прекращению ее существования навсегда!..
17.4.16., 12-05
Какая-то мразь из одной из этих шмонобанд, ежеутренне здесь ходящих, каждый раз, каждые три дня – как заступает на смену и утром приходит со всей бандой шмонать – выходя после шмона из коридора, с силой пинает мою дверь. Или, м.б., ударяет кулаком. Ничего не говоря при этом, – просто сильный удар, от которого я вздрагиваю. Интерпретировать, ЧТО именно данная мразь хочет сказать мне этими регулярными ударами в дверь, – ну, возможно, читала обо мне в интернете, например, и таким способом выражает свое ко мне негативное отношение на основе прочитанного – абсолютно не хочется и не интересно. Но – наверняка многие на воле, в том числе и читатели моих лагерных дневников, будут пенять мне за то, что я не считаю вертухайскую камуфляжную нечисть за людей (действительно, категорически не считаю!!) и утверждать, что – нет, мол, они таки «тоже люди»…
Батарея, к моему удивлению, порой все-таки еще становится чуть-чуть теплой. Но – это уже последние дни, конечно. А верхняя лампа в камере, к моему удовольствию, действительно сдохла, – сегодня в подъем косоглазая быдлотатарская харя стала ее включать, ничего не вышло, – харя хмыкнула – и ушла. Я боялся, что по своей инициативе сейчас вызовет зэка-электрика, но – нет. А смена уже другая. Хотя бы сегодня-завтра есть надежда пожить еще без этого бешеного фонаря на потолке, будь он проклят!..
18.4.16., 18-07
Просто великолепно!.. :)) Вертухай открывает сегодня «глазок» в двери – и спрашивает, пойду ли я на фолюорографию! Видимо, подействовало-таки мое январское заявление об отказе от всех плановых осмотров. За отсиженные 8,5 лет – это первый раз, когда меня СПРАШИВАЮТ, пойду ли я на «флюшку», а не просто грубо командуют идти туда немедленно. Я отказался, естественно.
Вот и истекли мои пять суток. Повезло – на сей раз они обошлись без единого шмона. Осталось мне 1309 дней, ровно 187 недель. На улице солнце, весна, апрель, лучшие дни в году. Зимой мне было все равно, что там, за окном , – но весна не оставляет равнодушным, еще больше обостряет тоску и чувство неволи. Жизнь прошла, промелькнула, а впереди – впереди нет ничего, увы. Для чего жить, даже если я выживу здесь, – неизвестно. Просто так, без цели… немножко пожить по-человечески напоследок. Вот к чему свелось всё… все туманные мечты о счастье и честолюбивые планы юности. :((( Силы еще есть, а – перспектив уже нет. Читаешь газету – жизнь идет своим чередом, но… мне в ней места так и не нашлось…
В камере стало ощутимо холодно, батарея – практически холодная. Еще не такой колотун, как в сентябре того года, но – руки, ноги и нос у меня уже вполне явственно мерзнут. Всё лето придется ходить в шерстяных носках?.. :))
19.4.16., 8-05
Черт его знает, когда тошнее было здесь сидеть – когда я три месяца не видел дневного света из-за этой снежной корки за окном, или сейчас, когда с самого утра в окно бьет солнце, так призывно манящее, напоминающее о веснах, пережитых в счастливом детстве и юности, напоминающее об утраченной жизни…
НЕ-ВЫ-НО-СИ-МО !!! НЕ-ВЫ-НО-СИ-МО !!! НЕ-ВЫ-НО-СИ-МО !!!
20.4.16., 6-00
Вчера опять был день сюрпризов, точнее – одного сюрприза. После обеда, услышав за дверью произнесенное вертухаем слово «правозащитники», я решил, что приехал Исаев из пермской ОНК. А оказалось – приехали ребята, Г. и Р.! Страшно досадно было, что пустили их только уже в полчетвертого, даже позже, но – они рассказали, что, во-первых, попали очень неудачно: с утра у «мусоров» шло совещание с каким-то приезжим ФСИН-овским начальством, так что пришлось сперва полдня ждать, а потом еще и прорываться чуть ли не с боями; во-вторых же – сами они ко мне сегодня идти и не планировали, а приехали как группа сопровождения этого психолога, которого они мне рекомендовали еще в марте – по фамилии, кажется, Халяпин – и о котором я писал заявление и говорил с местным «замполитом». Психолога не пустили, естественно, – и ребята должны были вдвоем удостоверить этот факт как свидетели для последующего обжалования в «суде». А уж после того, как его не пустили, они, пользуясь случаем, пришли ко мне сами.
Поговорили мы неплохо, но только всё же коротко, конечно. О давней моей просьбе Г. сказал, что она наконец выполнена, – но у меня есть все основания сомневаться в этом. Подтверждений пока нет, а на слово верить – увы… :(( Половину всего, что нужно, я таки забыл ему сказать (про подписку на прессу, в частности) – придется опять писать письмо. Нотариуса тоже пока не привезли; но, по словам Г., Вера сказала ему, что все равно, даже если будет доверенность, она теперь сможет приехать ко мне не раньше, чем через полгода, как раз к следующей свиданке; а Корб – что вообще не собирается ездить, а доверенность, оказывается, нужна ему просто для того, чтобы что-то писать обо мне. Какая скотина, просто нет слов!.. Меня сразу же, как я услышал это, охватило громадное желание не давать ему никакой доверенности вообще…
Спал ночью неплохо, хотя – по камере колобродила мышь!.. :)) Первый раз я застал ее сидящей в оставленной мною на жестяном баке для воды пустой консервной банке из Финляндии, которой она гремела. :) Вылизывала она эту банку, что ли, – уж и не знаю, т.к. есть там ей явно было нечего. Я встал, накрыл банку толстой промасленной газетой, на которой по вечерам ем эти консервы. И, лежа, не в силах заснуть, – наблюдал безуспешные попытки мыши добраться до банки. :) Запах, понятно, ее притягивал; она ныряла в газету, шуршала в ней, потом вылезала, потом вылезала обратно – но приподнять газету всем своим тельцем, чтобы влезть в банку, никак не могла. Ей это надоело, и она пошла обследовать пол, а потом исчезла совсем. Думал – не засну до утра, но, к счастью, удалось заснуть, хорошо, крепко, надолго – и увидеть дурацкий сон, главными героями которого были я и – почему-то – Вера. :)))
12-27
Да, ведь «и псу живому лучше, чем мертвому льву». Я еще вчера хотел это записать, не успел. Что ж даже и для 45 лет, которые мне будут после освобождения, я всё же ещё неплохо сохранился. Зубов, правда, почти нет… но это ерунда – зубы. Волосы зато есть, не вылезли совсем, как у многих. :) Здоровье не очень, нога не в порядке, много ходить уже не могу, – что ж, особо и некуда будет ходить. Главное, что я не пью, не употребляю наркотики, как большинство русского быдла, – мое здоровье не подорвано этим. На воле я хоть от этого, как они, не буду страдать. Если бы выбраться из этой проклятой страны, устроиться, как Лена Маглеванная в Финляндии, в казенной квартирке, иметь пособие… Что ж, на кусок хлеба будет, а больше мне и не надо. Главное – чтобы, кроме хлеба, хватало еще и на безлимитный интернет… и буду жить в интернете. А что мне еще остается? Все-таки со всеми этими мытарствами – кое-кто будет помнить меня в России, не так же просто обо мне писали «Грани», «Каспаров», Радио Свобода (вчера Глеб привез распечатку репортажа Хазова-Кассиа). Можно восстановить сайт, можно вести блоги и фейсбук; интернет – это то, чего не было у диссидентов и революционеров прошлого, ни у Герцена с Бакуниным, ни у Сахарова с Еленой Георгиевной Боннэр. Будут меня читать сто человек – ну и черт с ним, пусть хоть сто! Колумнистом в крупных изданиях мне не быть, это ясно, – но это же не значит, что я не должен мыслить или публиковать свои мысли хотя бы в личном ЖЖ или фейсбуке! Уж этого-то мне в свободном мире никто не сможет запретить – после того, как я за это самое отсидел 12 лет в России! Да и пробиваться хоть в прессу, хоть в издательства со всеми своими (устаревшими на 15-20 лет) материалами мне никто запретить не может, хоть я и знаю, что это бесполезно. Просить и предлагать-то себя не запрещено. Что ж, буду жить, как живой пес, – никем не стал, буду доживать, имея только аккаунты и сайты в интернете да 12 отсиженных лет за плечами. Доживать… Я-то знаю себе цену, а если ОНИ не смогли меня по достоинству оценить – что ж тем хуже для них. Было бы немножко денег на жизнь – и всё будет в порядке. Голова вроде пока работает, книжек я прочел немало, формулировать свои мысли на бумаге, надеюсь, и после 12 лет неволи не разучусь… Что ж, что не сбылись мечты, не сложилась жизнь? Что с того, что я никем так и не стал? Умереть тоже не сумел – значит, надо как-то жить, тащиться дальше по этой опостылевшей жизненной дороге, – до самой смерти… Как –нибудь проживу и в забвении, в безвестности, вдалеке от всего того, что определяет судьбы мира и жизнь людей… Горько, тошно, что всё так вышло, что жизнь прошла зря и что теперь осталось лишь доживать кое-как, – но делать нечего, других вариантов у меня нет. Мои идеи не в чести, мое время прошло, мне уже не догнать ушедший поезд… Буду просто писать бесплатно свои мысли в интернете, как писал их, будучи еще молодым, до всех этих арестов, – закончу тем же, с чего начинал. По усам текло, а в рот не попало, эх!..
19-15
27 апреля мне останется 1300 дней. 5 августа – 1200. 13 ноября – 1100. 22-го февраля будущего года – 1000 дней. Я всё уже рассчитал заранее. Мне есть чего ждать: эти даты для меня – как вехи, расставленные на всем протяжении длинного, бесконечного года…
У меня есть кое-какой интеллектуальный потенциал, – все-таки, как-никак, высшее образование, немало я в жизни прочел, немало и сам написал; и даже – без всякой моей просьбы – Шестков решил издать мо письма и некоторые статьи отдельной книжкой…
Но, мне кажется (а точнее, на 100% ясно!), что, если я доживу до воли, вопрос будет уже не на интеллектуальном уровне, а на чисто физическом, бытовом: чтобы было что поесть и где голову преклонить, хоть какие-то деньги на жизнь. А уж о каком-то моем интеллектуальном участии в чем бы то ни было, о какой-то моей (тем паче) дальнейшей публичной политической деятельности – не будет идти даже речи. Не потому, что я сам этого не хочу, а потому, что такой возможности просто не будет мне предоставлено жизнью. Посты в блогах, комментарии на форумах – вот и всё, что останется мне от дела, которому я отдам в 2020 г. уже 30 лет жизни. Жалкий финал!..
21.4.16., 12-15
Мрази опять явились сегодня шмонать на час с лишним позже, уже где-то без четверти 11. Шмонали ШИЗО, а м.б., и дальний конец коридора тоже, но ко мне, слава богу, не зашли. Банок из Финляндии в баке для воды осталось всего лишь пять штук. :)
Писем, если не считать мананниковского заказного, нет уже с 12 апреля…
Страшной проблемой последние дни (недели?) стал проклятый зуб – резец с левой стороны, сверху, давно уже, года два, если не больше, вылезший из десны чуть не на метр. То, что он безобразно торчит, не так уж видно, он прикрыт губой. То, что он слегка шатался уже давно (как вылез), а теперь шатается уже вовсю – тоже бог бы с ним. Но – теперь он начал болеть от каждого прикосновения в процессе жевания, языком или верхней губой, которая его, ясное дело, чуть-чуть прижимает, – и мешать есть! Причем мешать настолько сильно, что я каждый раз испытываю шок, начиная обедать. Казалось бы, суп и жевать не надо, – но почему-то именно когда я глотаю суп (или еще что-то, – кашу, допустим) с ложки, боль сильнее всего. Когда откусываю бутерброд другой, правой стороной и ею же жую – этот чертов зуб страдает меньше, почти не болит, а вот еда с ложки превращается в мучение. Ясно, что со временем он выпадет, раз уж сам по себе стал так сильно шататься, – но когда? Сколько мне еще придется терпеть эти дополнительные мучения?.. А выдрать его вручную – страшно даже представить, какая боль!..
14-25
Глеб дал мне в последнюю встречу и ответы на свою жалобу в прокуратуру по поводу меня, посланную в конце марта. Ответы не только из прокуратуры, но почему-то из ГУФСИНа. В нем, кроме того, что, разумеется, их «проверка» по жалобе не выявила никакого нарушения моих прав и никакого предвзятого отношения ко мне администрации ИК-10 (ну кто бы сомневался!..) – про меня, уже полгода сидящего в одиночке, сказано, что я, оказывается, «отрицательно влияю на других осужденных»!..
23.4.16., 5-30
Вчера – очередной бурный день. Сперва, во время утреннего шмона, принесли пачку писем. От матери – одно из трех, уже написанных за апрель; от Майсуряна, №127 – просто короткая сопроводиловка к письму Лены Маглеванной и ее фоткам с вильнюсской конференции в марте, – но дело в том, что нет 126-го письма!! То ли опять принесут позже, как уже было, то ли – опять его украла оперчасть… Три письма от Землинского и – апофеоз! – короткое письмо от Шехтмана из Киева, где он, кроме восхищения тем, как я героически тут держусь, высказывает мне и извинения. За что – не уточняет, но ясно, что за ту свою хамскую тираду обо мне в июне (?) 2013 г. Что, мол, для «оппозиции» в России самоубийственно было бы защищать ЛГБТ и Стомахина, что защищать меня можно разве что как сумасшедшего, который сам не понимает, что пишет, и т.д. Не цитирую, дословно уже не помню, но смысл был именно такой. Хорошо, что хоть теперь он изменил мнение и счел необходимым за этот хамский наезд извиниться. А попутно я отметил, что теперь здешняя цензура, ставя свои штампы на конверты, перестала указывать на них даты. :) Чтобы труднее было отслеживать, сколько времени письмо провалялось у них, ясное дело.
Только начал писать ответ Майсуряну – приходят: прокурор желает меня видеть! Опять тот молодой прокурор, что как-то приезжал уже в том году, по жалобе матери. Сейчас, оказывается, ему прислали мое мартовское заявление об ответственности мрази Асламова за мой возможный суицид. И – кто же прислал? – некий член ОНК Свердловской области (!) по фамилии Калинин. Ясно, что это с подачи Глеба; хоть я и не ожидал такого развития событий, но – пускай; визиты прокурора, по идее, всё же должны напрягать местное начальство. Хоть я еще и жив, но он приехал разбираться. :) Говорил я с ним долго, но записывает он всё настолько кратко, что из его записей, ясное дело, мне не светит ничего. Если просто написать, что мне, мол, дали пять суток за отсутствие бирки, а я с этим несогласен, при этом ничего не упомянуть о той сознательной провокации с видеорегистратором, что была предпринята 5-го апреля, – то, ясное дело, я нарушитель и мне правильно дали ШИЗО! И так все их «проверки» и видят ситуацию, итог предсказуем заранее. Я сказал ему о том, что его коллеге, приезжавшему 16 марта (по голодовке), я дал гораздо более подробные показания, посоветовал их найти; а также спросил у него, куда вывозят отсюда на крытую тюрьму. Он ответил – в Челябинск. Что ж, теперь ясно, что меня ждет – и, скорее всего, не позже конца года…
Только сел обедать – являются опять: к психологу! Тот же дядька, газпромовец. :) Пока я рассказывал ему о родственниках и предках, спорил с ни м об Украине и Америке, о деле Савченко и ее дальнейшей судьбе, пока мы вспоминали совок и т.д. – баланду жрать потом пришлось холодной, увы. Лишь одна его фраза меня поразила: вопрос, мол, согласился бы я, если бы, как досижу нынешнее ЕПКТ, выпустили бы в лагерь? Я ему ответил, что это абсолютно несбыточный вариант и что меня, не ожидая конца ЕПКТ, скорее всего отправят на тюрьму в Челябинск. Так и будет, я не сомневаюсь; но – говорил ли он чисто от себя, просто любопытствовал, или же это ему поручили спросить у меня? Как-никак, прокуроры ко мне зачастили.. Нет-нет, такой вариант при любом малейшем размышлении представляется совершенно невероятным!..
Разболелась ночью башка – и, хоть и не особо сильно чувствуется, но будет болеть сегодня весь день, до следующей ночи и сна, т.к. таблеток-то нет, они в сейфе…
Да, Маглеванная написала мне, что нашелся Михилевич!! Причем – не говорит, где был столько времени; отговаривается, что, мол, переезжал с одной квартиры на другую (десять месяцев?! Бред какой-то…), а на связь не выходил, т.к. не думал, что он кому-то нужен. В своем репертуаре, короче, продолжает чудить. Но теперь хоть появляется надежда, что сервер marsho.net и мои сайты на нем будут восстановлены.
24.4.16., 5-40
Жестокий отходняк!.. Когда есть что почитать – самозабвенно читаешь (вчера весь день – газеты), когда есть письма – с упоением отвечаешь на письма… Когда же это всё кончается – уже с первой минуты, только проснувшись, опять мучительно вспоминаешь всё: и где ты, и почему, и как много дней (1303) еще осталось…
Сегодня уже десятый (!) день, как перегорела лампа на потолке и я сижу без проклятого белого света, кайфую при одном ночнике. Но, боюсь, эта лафа скоро кончится…
8-17
Теперь я всё время буду думать, что меня ждет еще и Челябинск… :(((
11-42
На завтрак – овсянка, и на обед – овсянка, мерзкая, несъедобная размазня. Выбросил, конечно. Да еще и хлеб на обед – сегодня вдруг опять черняга, давно не было! Так бы я хоть корку погрыз… Таким образом, я опять голодаю, несмотря даже на то, что еще остались продукты из передачи (вся колбаса и шесть банок рыбы). Получается, из баланды я за весь сегодняшний день поел только суп в обед, т.к. на ужин наверняка будет или «уха», или еще что-либо столь же несъедобное. Или третий раз за день – овсянка!.. :))))))) Видимо, только она одна у них и осталась, ничего больше нет – ни гороха, ни картошки, ни гречки, ни даже сечки. Есть перловка – была вчера на обед…
17-45
Никак не ожидал, но – ужин оказался съедобным: картошка! :)) С диким количеством воды в тарелке, разумеется. И кусок селедки, – я, конечно, выкинул его: хватит с меня и хорошей рыбы каждый вечер, вот уже три недели, из Финляндии. Смешно самому: поешь немного, выпьешь горячего чаю – и кажется, будто жизнь налаживается. Это иллюзия, конечно же.
Зато – библиотекарь за весь день так и не появился, хотя – воскресенье, должен быть. Уже вторую неделю. И не то что ко мне не подошел, а – по-моему, вообще не было его. На будущую неделю у меня не хватит чтения, остался лишь Шмеман и один библиотечный роман. Опять предстоит маяться от безделья по 16 часов, целыми днями… :(((
25.4.16., 5-13
Опять мало спал этой ночью – из-за проклятых мышей, которые носились тут по камере уже вдвоем. Разбудили меня беготней и шебуршанием (м.б., даже два раза) – а потом, всю вторую половину ночи, я уже не мог заснуть. :(((
Предстоит еще один бесконечный, мучительный пустой день. Сильно тоскую по М. Осталось еще 1302 дня, ровно 186 недель…
15-25
Приходила только что опять какая-то мразота в камуфляже: «На флюорографию!». Я не пошел, естественно. Рано обрадовался, что легко обошелся отказ: видимо, будут докапываться и вынуждать, как зимой (в том еще году?) вынудили-таки пойти откатать еще раз пальцы для личного дела…
Я хронически недоедаю и недосыпаю здесь. Перед его приходом – отключился, задремал, уперев голову в ладонь, а руку – локтем в стол. Потом отчего-то – не знаю даже, что именно меня разбудило – подскочил вдруг, как встрепанный, внутри всё дрожит… Недоедаю, недосыпаю, мучаюсь и подыхаю… В самом деле, измучился, измотался за эти последние восемь месяцев хуже, чем за весь этот период – полсрока. С изумлением вспоминаю карцер на московской «пятерке»: да неужели это правда было – три с половиной месяца, когда еды было вдоволь (почти всё время), шмонов не было, днем можно было лежать, свиданки с матерью были каждые две недели?!. Действительно, лучший период за весь срок мне тогда выпал. А что теперь? Что впереди? Боже, неужели и впрямь придется ехать на тюрьму в Челябинск?!!
26.4.16., 12-05
Опять долго, упорно шмонали всех – сперва дальний конец, где ПКТ, потом, уже около десяти часов, начали и ШИЗО. К счастью, ко мне все-таки не зашли, а – я уже был уверен. Не опоганили мою душу на этот раз. Где я, кто я, что я сделал за жизнь, что видел, слышал, написал, сочинил, чего достиг, что сформулировал – я разом все это забываю, вся моя жизнь куда-то отлетает от меня, когда я стою в коридоре лицом в стену во время шмона в камере. Со всеми моими идеями, текстами, опытом – я просто беззащитный кусок мяса перед ними – этими мразями в камуфляже…
27.4.16., 5-35
Вчера в ужин после баланды и чая баландер вдруг протягивает мне в «кормушку» пачку писем! От Майсуряна – №126, которое я уже считал пропавшим, и №128!! От матери; от Землинского свеженькое. И – три моих последних письма всё к тем же – матери, Землинскому и Майсуряну, – и на каждом карандашом написано: 2 руб. Ну да, письма по России все-таки подорожали на 2 руб. с 17-го апреля, в очередном письме Землинский об этом пишет – и прикладывает дополнительные марки для оставшихся у меня его конвертов. А еще – забыл – была вчера и короткая открытка от Лены Маглеванной, – от 25 марта, шла опять целый месяц.
Вот такие дела. Следующие письма, очевидно, будут уже только после «праздников». Проклятые мыши своей возней и беготней опять полночи не давали спать – проснулся последний раз без чего-то три (без десяти?) – и больше уже не мог заснуть. Вчера на ужин наконец-то начал есть колбасу из передачи; она ничуть не испортилась. Но – придется по полбатона, с местным плотным хлебом это будет посытнее, чем с сандвичным, как я ел в Москве и тут в СУСе после прошлой передачи в сентябре 2015-го. Если есть по полбатона – мне как раз точно хватит до 13-го мая – ближайшей пятницы после «праздников», когда можно (?) будет что-то купить в магазине; если же по целому батону – то хватит только до 6-го мая, после чего целую неделю ужинать будет нечем (а магазин 6-го мая наверняка будет закрыт).
Осталось мне сегодня ровно 1300 дней…
6-47
Самое омерзительное – стал сейчас просчитывать по своим записям письма мои к Майсуряну, – к нему не дошло мое письмо от 17 марта, где было второе письмо к Наде Низовкиной!.. Ярость охватывает, когда вновь и вновь осознаешь это: пишешь-пишешь – и половина писем не доходит!.. 17 апреля, когда он писал мне 128-е письмо, последнее полученное от меня, которое он упоминает – это письмо от 10 марта. А от 17-го – за целый месяц, до 17 апреля, не дошло, то бишь – уже и не дойдет, это ясно!.. Так же как и на 17.4.16 еще не было у него и моих писем от 6.4.16 – ему самому, Маглеванной и Мане; тут еще возможна какая-то надежда, хотя – и 11 дней долго, за неделю тут письма отлично доходят… Тоска и безнадега…
А в общем-то – ясно, что жизнь прошла, впереди ничего не светит. Тоска…
13-30
Опять «крестили» кого-то, мрази, и причем, как я понял, не в ШИЗО даже, а в ПКТ, – и из-за этого задержали уже не ужин, как обычно, а – обед! При мне, с 2014, такого еще не бывало . Причем нехило так задержали – почти на два часа, до начала второго. Я ждал, что «крестины» будут после обеда, – слава богу, они уже позади, меня не тронули, ждать и нервничать больше не нужно. Если продержусь еще два дня – завтра и послезавтра, четверг и пятницу – то у меня есть шанс пережить «праздники» все-таки без ШИЗО…
На обед по-прежнему черняга. Уже дня три или четыре, не помню точно. М.б. и больше.
18 мая, 5 августа, 13 ноября – вехи, которые еще ждут меня в этом году…
28.4.16., 7-10
Вот и доел я последний сухой торт, привезенный из Москвы Верой и Феликсом. Завтра будет уже нечем завтракать (казенный завтрак – по-прежнему овсянка, тоскливая и бесконечная…). Торт этот лежал у меня в коробке от торта из местного ларька, еще мартовского, а коробка была увязана в полиэтиленовый пакет с ручками. Но – в пакете оказалось отверстие, хоть и небольшое, и ночью туда, в пакет, забралась мышь!! :))) Проснувшись около 12 ночи, я услышал какое-то уж слишком интенсивное шебуршание в углу – за тумбочкой и за баком для воды, как я сперва подумал. Подхожу, всматриваюсь – никого Не сразу я разобрал, что это не за, а в самой тумбочке. Стал среди ночи доставать оттуда всё, что там лежало – и, смотрю, эта тварь бегает внутри пакета по коробке от торта, причем – даже в такой ситуации умудряется не даваться мне в руки, когда я хочу ухватить ее пальцами сквозь пакет! Слава богу, что она залезла только в пакет, а не в саму коробку – и не сожрала мой последний сегодняшний завтрак! :)) – только потому, что я предусмотрительно завязал открытую коробку в пакет.
12-27
Проклятые мыши, как выяснилось, погрызли у меня в тумбочке и колбасу – один батон из оставшихся шести. Оболочка посередине батона продырявлена (как и пакет, в котором колбаса лежала) – и из середины батона выгрызен кусок, – к счастью, небольшой. Нот всё равно, теперь придется и колбасу, и всё съестное, что пахнет и может быть прогрызено (т.е. почти всю еду!) прятать на ночь в жестяной этот бак для воды, где я держал консервы, – уж туда-то мыши не доберутся.
Пока это писал сейчас – забрали тарелки, закрылась «кормушка», после чего я услышал, как белобрысый упырь назвал в видеорегистратор дату и мою фамилию – и открыл «кормушку». Я обернулся – а он заглянул в «кормушку», держа регистратор так, чтобы снимать внутренность камеры, ничего не сказал – и захлопнул!
Что это было? Очередная провокация с «нарушением формы одежды», несомненно! Суки, мрази, тупые свинские ублюдки! Не сегодня – так завтра будут «крестины» (а м.б., и сегодня) – и вот опять, и не пять суток ШИЗО, а опять все 15! Мрази… Я так и знал, что на их е…чие «праздники» я опять получу ШИЗО – и вот оно, пожалуйста! Я сижу в свитере, без робы, и даже рукава свитера закатаны (ем и пишу – всегда так). Не без бирки – так без «куртки х/б», все равно предлог для ШИЗО!.. :(((
На обед наконец-то дали серый хлеб вместо черняги. И – «кисель», слегка подзабытый с тех пор, как его перестали давать по три раза в день…
13-49
А м.б., он заглянул просто проверить, не «сплю» ли я, не лежу ли на столе? Самое омерзительное и мучительное здесь, в этом аду – долгая, томительная, мучительная неизвестность, тянущаяся дни, а то и недели. Пусть бы грянул гром, сверкнула молния, разверзлась земля и поглотила… – но только сразу, вот прямо сейчас, если уж так назначено, если это всё равно неизбежно!.. Но нет – неизвестность и предчувствия худшего вымотают тебе всю душу, доведут до белого каления… Вспоминаю, что так же вот было мучительно ждать в неизвестности, просыпаться каждое утро – и холодеть от ужасных предчувствий, от ожидания беды – 15 лет назад, в 2001, после первого обыска у меня 13 февраля. Тогда обошлось, даже вещи вернули – но вот уже десять лет, как я живу в этой сбывшейся беде из самых худших моих тогдашних ожиданий… Лучше уж сдохнуть сразу, чем эта пытка – ожиданием худшего!..
29.4.16., 18-10
Что творят, мрази!.. Кишки бы выпустил всем этим ублюдкам в погонах!!. Так и остался я сегодня без магазина, хоть он мне и положен, – сейчас, в ужин, баландер принес обратно мое утреннее заявление: некому было его, видите ли, за весь день подписать!..
Еще в час дня, когда вели меня из бани, встретил в коридоре завхоза, только что вошедшего с улицы – и он мне сказал, что четыре заявления – со всего ЕПКТ, не только мое – у него еще даже не подписаны, т.к. никого из начальства нет, а магазин пока что закрыт (ну да, я знаю, что там перерыв с 12-ти до 2-х). Придя в камеру, я как-то позабыл об этом, по прежнему опыту будучи уверен, что проблема вовремя разрешится, после конца обеда в магазине. И только полпятого где-то вспомнил – и понял, что уже ничего не будет, раз нет до сих пор, – а магазин всего-то работает до шести… И точно. Хотя утром, еще до шмона (которого сегодня – исключительный случай! – вообще не было, хотя я, наученный горьким опытом конца марта, ждал аж до 12-ти), я явственно слышал в коридоре голосочек мрази Безукладникова, который трудно с кем-то спутать, – но потом данная мразь куда-то исчезла и, видите ли, не сподобилась даже подписать мое заявление, поданное, как всегда, еще в подъем, в пять утра…
В общем, маразм, полный бред, – как и всё и всегда в этой стране идиотов… Проклятая страна, как же я ее ненавижу!!!! Хорошо, что есть еще пять с половиной батонов колбасы из дома, четыре банки рыбы из Финляндии, около полутора пачек майонеза из дома же… С ужинами я продержусь до конца их е…чих «праздников», до 13-го мая. Плохо, что совсем ничего нет на завтраки, – всё, что привезли Вера и Феликс (сыр, «Виолу», сухие торты), – уже кончилось. Я прежде всего именно сухих тортов на завтраки и хотел себе сегодня купить, – ну, или хоть каких-нибудь паршивых пряников, как уже один раз было, или хоть вафель, если б тортов не оказалось. М-да, вот тебе и поужинал (на ужин сейчас, конечно же, была «уха»…), и позавтракал… :(( Питаюсь тут реально два раза в день: обед (сегодня его привезли аж в пять минут 12-го вместо обычных 25-30, – совсем охренели, суки!..) и в свой личный ужин после отбоя, в девять вечера. Хоть завтраки были одно время, хоть и ненадолго ими наедаешься – все же какая-то поддержка. Теперь нет и завтраков, а привозят – одни вонючие мерзкие каши, вроде овсянки, либо той «мелкой перловки», не знаю ее научного названия. И – неизвестно, будет ли магазин работать и в следующую пятницу, 6-го мая, – между этими погаными «праздниками», 1-м и 9-м, тетки-продавщицы и бухгалтерши вполне могут устроить себе каникулы. Скорее всего, так и будет, ибо уж их-то заведение – точно не самое востребованное в лагере. То бишь – я без завтраков минимум до 7 мая, а скорее – до 14-го… :((((((((
С духовной пищей тоже большой напряг. Если ублюдок-библиотекарь и в третий раз – 1-го мая, в воскресенье – не придет или не подойдет ко мне, как уже делали его предшественники, то – все эти «праздники» я сижу без чтения, то бишь – самым форменным образом схожу с ума. Прессы тоже нет – и все эти дни, до 10-го, ясно, не будет. Около 100 страниц осталось мне дочитать в последней еще не дочитанной библиотечной книжке, плюс – около половины осталось от присланного по своей инициативе Землинским дневников обожаемого им протоиерея Шмемана (ужасного мракобеса, как я из этих дневников понял). И – всё; больше не десять с лишним дней вперед читать нечего. Остается лишь сидеть по 16 часов в день наедине со своими горькими мыслями (о том, что жизнь, увы, прошла…).
Просыпаешься, когда нет никакого чтива – и, еще лежа на нарах, с ужасом думаешь: господи, что же я сегодня буду делать ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ, 16 часов?!?!...
30.4.16., 6-39
Уже в подъёма хочу есть, а – есть нечего. Завтрак – сечка, черняга, холодный чай…
Недосыпаю, голодаю, мёрзну… Ради чего всё это? Все эти зряшные мучения – зачем они, ради чего??? Ведь ничего не будет, никакого вознаграждения за них, никакой компенсации, даже моральной… Тщета и маета жизни… Так ничего я и не добился, так и сдохну никем. Мучился – по собственной глупости, только поздно понял, что я совсем не из того теста, из которого бывают герои и кумиры толпы. Мне на роду написано совсем другое: быть неудачником во всем… :(((
9-40
Мрази е…чие, ублюдки, свиньи, выродки, недочеловеки, говорящие куски дерьма в камуфляже!.. Ровно месяц не было шмонов, с 30 марта, и вот – опять!.. :(( С меня и начали, хотя гнида за дверью, я слышал, на вопрос – что у нас сегодня? – ответила: ПКТ и 130-я. У меня-то ЕПКТ, – может, эти гондоны сифилисные не в курсе?..
Зашли два ублюдка, сперва один, попозже и второй. Слегка порылись в пакете на батарее и – полностью вышмонали тумбочку! Один расстегнул и порылся в папке с бумагами. Другой (?) рылся в нижней, ощупал пакет с сахаром, развязал пакет с колбасой, проверил… На моих глазах – впервые за все шмоны тут с 2014 г. – пальцами, без всяких железных прутов, которые они для этого обычно носят, полез под тумбочку! Нащупал консервную банку, вытащил. Полез опять, нащупал вторую. Достал и ее. Оставил, стал рыться дальше. В итоге – не забрали банки, к моему радостному изумлению. И вообще ничего не забрали, ушли. Но всё равно – и им обоим, и всем, кто был с ними, стоял в коридоре, и всем, кто эти шмонобанды присылает сюда каждый день – я желаю сдохнуть в страшных мучениях, от гнойных язв, от рака, от водянки, инфаркта, инсульта и т.д.!!!
10-03
Вот как оно бывает: вчера шмона тут не было вообще, а сегодня он не просто БЫЛ, но – зашел и вышмонал непосредственно МЕНЯ…
1297 дней осталось. Я считаю дни, записываю почти каждый из них в дневник, строю какие-то планы на будущее (хоть и ясно, что не будет никакого будущего, но – хотя бы уехать из этой проклятой страны, выбраться, дожить где-то в покое и на воле), – а кончится тем, что я так и сдохну тут, не дожив до воли совсем немного из оставшихся мне еще трех с половиной лет. Тщета жизни. Тщета…
А в бак для воды ублюдки-шмонщики на этот раз заглянуть не догадались…
12-24
Конечно, летом сидеть тут будет еще тяжелее, – в смысле чисто моральном. Само это бьющее в окошко солнце как будто зовет куда-то, – на волю, в лето, на простор, залитый солнцем, ясный, с высоким голубым небом счастливый (как я теперь понимаю) простор моей безвозвратно ушедшей юности. Всё время как-то само собой, помимо воли, всплывает в памяти тот конец Большой Академической, где поля и мост Октябрьской железной дороги, и как я, пройдя всю улицу, дохожу до моста, прохожу под ним… Это и в самом деле много раз бывало – и в 90-е, и уже в 2000-е, до 2006-го… Гулять на воле, наслаждаться летом и свободой – для меня, так уж вышло, означает местность скорее городскую, чем сельскую. После обеда, часа в четыре, наслаждаясь летом, погодой, волей, ветерком, своим здоровым, упругим, еще нигде не переломанным телом, своей молодостью, шустростью, активностью, сообразительностью :) – я не спеша иду в сторону дома по Большой Академической, или – чуть реже – по Дмитровскому шоссе, мимо давно, хорошо, до боли знакомых мне (каждый в отдельности) домов, магазинов, переулков, остановок… Теперь – смешно! – даже некоторые песни напоминают мне именно об этом, о тех невозвратных временах. Скажем, «Я обернулся посмотреть, не обернулась ли она, чтоб посмотреть, не обернулся ли я» – это лето 1997 г., ближе к вечеру, я иду в сторону дома по Дмитровскому, уже за «Петровско-Разумовской», мимо длинного дома по левой стороне шоссе, в первом этаже которого тогда был «Детский мир». А «Тополиный пух, жара, июль» «Иванушек International» – это май 1997, Тушинский рынок около метро «Тушино», и я прохожу по Волоколамке мимо этого рынка, идя пешком из Красногорска… Солнце, небо, теплынь, простор, свобода, перспективы (которые тогда еще были)… Словом, счастье. По сравнению с тем, что сейчас – и теперь уже навсегда…
(Или этот дом с «Детским миром» был не после «Петровско-Разумовской», а не доходя до нее? Кажется, немного не доходя. Я не был там так давно – минимум с 2006 г., а реально еще раньше – что сейчас уже не могу вспомнить отчетливо.)
17-35
Всё вспоминаю, как возвращался домой; все памятные прогулки – непременно в сторону дома. А ведь теперь – увы, дома у меня там уже нет, возвращаться некуда. И ту же Большую Академическую улицу я едва ли еще когда-нибудь в жизни увижу…
Опять вся душа опоганена сегодняшним шмоном, их гнусным рытьем в моих вещах…