ДЕКАБРЬ 2013
3.12.13., утро (до завтрака)
Самое мучительное во вчерашнем «суде», как и всегда, было – уже после «суда», ночью, на сборке бороться со сном. Предыдущую ночь вроде спал, но как-то очень мало, урывками; из «суда» выехали – и шести вечера еще не было; поехали в старомодном ментовском автобусе с кучей боксов внутри (я в бокс не помещался целиком, так что дверь закрыли не на замок, а на наручники) вместе с лефортовскими з/к в Мосгор«суд», там пересаживались два раза; в «Медведково» приехали – сказал на чей-то вопрос мент – полдесятого, но – после приезда за нами еще пары машин и ожидания, пока всех прошмонают – в камеру я попал без четверти два ночи, – абсолютный рекорд за весь этот срок!.. На сборке же казалось, что я буквально схожу с ума от этой слабости и желания растянуться во весь рост хоть на полу, если на скамейке я никак не помещаюсь…
А в «суде» допросили вчера наконец «свидетеля»-стукача Доносикова. Он заявил «суду», что со мной не знаком, но что мои статьи, оказывается, использовались в скинхедских кругах для разжигания ненависти скинхедов к евреям, – мол, смотрите, как вас ненавидят евреи, а государство их покрывает (!), т.е. оно, типа, на их стороне. Более нелепого и извращенного бреда, конечно, трудно придумать; Доносиков в подтверждение своих слов сослался на девицу с именем Василиса, – фамилию не помню сейчас, но именно именем она выделяется больше всего, – посаженную по делу одной из нацистских банд, убивавших таджиков. Мол, она была знакома с моими статьями, и одной из ее претензий к государству было то, почему я на свободе (видимо, как раз когда я был на зоне или только что освободился оттуда). По логике Доносикова, именно мои статьи были одним из факторов, заставлявших эту Василису (или не только ее?) убивать таджиков, – и на немедленный вопрос Трепашкина, призывал ли Стомахин в своих статьях к убийствам таджиков, Доносиков выкрутился из этой нелепейшей ситуации так: мол, бывает, что тебя кто-то разозлит, а срываешься ты совершенно на других людях (как-то так, не дословно). Что ж, надо сказать, что мне это очень лестно, если нацисты, тем паче известные, не только читали мои статьи, но и как-то использовали их в своей пропаганде (во что я, надо сказать, совершенно не верю).
А самым потрясающим для меня открытием стало то, что «судья» Ковалевский стал-таки наконец согласовывать день следующего заседания с адвокатами! Еще в тот раз стал, но тогда я как-то не придал этому значения, пропустил мимо ушей. А тут – он в самом деле сказал дату (11-е декабря в 11 утра) сперва им, негромко, они достали свои ежедневники, сверились – и только тогда он огласил дату для всех. Что уж на него так повлияло, – неужели то, что писал Миша Агафонов в ЖЖ, что «судья» готовит провокации и норовит вышибить моих адвокатов из дела, нарочно назначая неудобные им дни заседаний?.. Так или иначе, но что-то сдвинулось в этом процессе, – и публику стали пускать, и заседания назначать не так, как прежде. Но, увы, на «приговор» это едва ли повлияет…
Неожиданно в коридоре «суда», когда заводили в зал, я увидел Григорьянца и даже успел на ходу пожать ему руку. Несмотря на возраст и болезни, он всё же пришел, – спасибо, я как-то не думал именно его там увидеть. А самой горькой новостью, что узнал я там вчера, оказалась весть о смерти Горбаневской…
5.12.13., 7-й час утра
Владимирского быдляка наконец-то – вот только что – забрали на этап. «Заказали» еще вчера вечером на шесть утра. Самое странное и поразительное – что до сих пор не закинули в камеру больше никого; это вызывает у меня крайне неприятное подозрение, не хотят ли и меня убрать отсюда, – куда-нибудь на старый корпус, а в камеру заселить опять первоходов. Надеюсь, что этого все же не случится, – по крайней мере, пока всё тихо. Забиравшие быдляка «мусора» почему-то не включили даже свет в камере, что поразительно само по себе. Вообще – да – в этой стране возможно всё, ничему не следует удивляться. Из настойчивых вопросов «мусоров» на проверках, на какой именно шконке я сплю, быдляк недавно сделал вывод, что мне навесили «полосу» «склонен к суициду», а спрашивают, чтобы тщательнее следить за мной. И вот – вдруг – оставляют в камере одного; а при том режиме, как мы тут жили с апреля – что этапы своим чередом, а переводы из камеры в камеру своим, и это никак не связано, – я мог бы теоретически прожить тут в камере в полном одиночестве не один день и даже не одну неделю. Но это едва ли, конечно. Молюсь в душе, чтобы хоть не выкинули отсюда опять на проклятый старый корпус…
Вчера была очередная свиданка с матерью, но ничего особенно интересного и нового она не сообщила. В это же время тут, на этаже, работала целая бригада хозобслуги, – что-то делала с окнами в карантине, да и не только в карантине, по-моему. Но, хотя мать накануне была на приеме у кого-то из замов начальника и, как я понял, сказала насчет незаделанного окна в 525, – сюда его заделывать так никто и не пришел. Если останусь тут, придется добиваться этого самому, – натыкаясь на возмущение и противодействие тех, кого сюда еще посадят, конечно…
Кстати, быдляка теоретически могут и еще раз вернуть сегодня обратно с этапа, – он же хочет ехать только «по изоляции», написал в тот раз об этом заявление, а вот отдельных мест для этой изоляции может опять не быть…
Что еще? Шмона обещанного пока что не было, вчера – слышал в отстойнике перед свиданкой – шмонали на старом корпусе, на «тройках». Пришли вечером письма от Мани, от Лены Маглеванной, от Орлеаны – и 43-е письмо от Майсуряна. Плюс – закинутые вчера Бородиным в здешний почтовый ящик журналы «The New Times», обрезанные по ширине, – я читал их весь вечер, от ужина в семь до гашения света в десять, и еще не все прочел.
5-й час дня
И сомневался, и надеялся, что обойдется, и не верил, и знал, что тут возможно абсолютно всё… Короче, его опять вернули с этапа!.. Опять потому же, что и в тот раз, – нет мест для «изоляции», в автозаке, как он мне объяснил, всё забито (а не в «столыпине», как я думал раньше). В три часа дня – уже после того, как мразь опер на проверке сказал, что надо кого-нибудь закинуть, – я уж думал, ведут закидывать, когда стали отпирать дверь, и тут нА тебе!...
Опять, значит, еще целых две недели минимум – фильмы до двух-трех ночи и открывание окна по утрам… :((( Не открывать ему хватило ума за эти дни только один раз – позавчера, кажись, когда на улице, по информации ТВ, был явный мороз. Я уж думал – всё, окончилась эта идиотская эпопея «проветриваний», разум таки возобладал. Нет, на следующее же утро (вчера), когда на улице чуть потеплело, – опять!.. Приевшаяся, до мелочей последних заранее известная жизнь… Я-то уж думал – начнется что-то новенькое, я сразу попробую договориться с закинутым(и) о том, чтобы ночью спать или хоть реально потише делать, – нет, ни хрена… Это чмо заливалось сейчас тут соловьем, придя со сборки, – рассказывало взахлеб, каких ужасов наслушалось там про порядки в здешних «красных хатах». А на днях про какую-то историю, рассказанную им домушнику, когда тот еще был здесь, – «нет, тебе я не прикалывал, я тогда с тобой не разговаривал». Ага, помню, как же!.. И – ни извинений (!), ни объяснений – почему не разговаривал и почему вдруг так активно стал разговаривать сейчас, оставшись опять со мной наедине…
вечер (до ужина)
И вот – апофеоз прикольного, в который тоже я не верил. Только что закинули-таки третьего, обещанного опером. Сука!.. С виду – редкостное быдло, только что (меньше месяца) заехало по 228, и жена тоже на «шестерке» сидит; а до этого – муженек – то ли четыре, то ли пять раз по 158-й, еще с малолетки… То-то будет теперь фильмов по быдловизору – на всю ночь и на всю громкость!.. :((((
вечер (до ужина)
И вот – апофеоз!.. :) Как только новенький увидел и похвалил здешний туалет – по сравнению со старым корпусом, – как быдляк тотчас сообщил ему, что, мол, мы его моем по пятницам, по очереди!.. Мерзкая «традиция», пропущенная всего только один раз, возрождается прямо на глазах… Завтра как раз пятница. Интересно, сколько пятниц пройдет, прежде чем уже это наркоманско-воровское чмо, явное полуживотное, будет вместо прежнего дятла напоминать мне, что сегодня моя очередь мыть дальняк… :))))
6.12.13., день (после обеда)
Пятница кончается. Тоска и скука невыносимая. Делать весь день абсолютно нечего, до обеда я тупо валялся, чуть-чуть даже подремал. Обещанного на эту неделю шмона не было, – но ведь он может быть и в выходные, с них станется… Сокамернички сейчас дрыхнут, – традиционно и неизменно дрыхнут днем (с самого утра), чтобы смотреть фильмы ночью. Бесит меня такой их образ жизни, как и мешает спать ночью их быдловизор, надо сказать, совершенно невыносимо. Вчера, когда я лег спать, потише они сделали ну совсем чуть-чуть, самую малость, – я отчетливо слышал даже через затычки в ушах и сам не знаю, как уснул все-таки. Новый бабушкинский (живет на «Бабушкинской») быдлячок оказался еще более заядлым телезрителем, чем старый владимирский быдляк, причем, конечно же, телезрителем именно ночным, сука такая!.. В одно мое просыпание ночью – быдловизор уже был выключен, оба демона уже легли, а в следующее – быдляк спал, а быдлячок снова сидел у вновь включенного быдловизора. Единственное, чего мне невыносимо хочется – это сжечь в крематорской печи их обоих, или, на худой конец, забить насмерть, связанных и лежащих на полу, молотком…
Да, тоскливым, тошным, мучительным, в обыденность и повседневность вошедшим ужасом запомнится мне навеки эта осень и зима 2013-го, – время, когда меня второй раз «судили», – эти автозаки, трясучие, душные и тесные; эти утренние и ночные тоскливые сборки по многу часов; эта унылая камера с гнусными быдлососедями, круглосуточный бред телевизора, «комедии» для и про идиотов – и ночные затычки в ушах, почти не помогающие, но от которых уши потом болят.
Новенький быдлячок рассказал, что у него никого нет, – родители умерли, жена в тюрьме (тоже за наркоту), брат с первого же раза за то же самое получил 12 лет; на свободе осталась только жена брата, которая завтра обещала привезти и передать ему одежду. Есть надежда, что роскошествовать тут, питаясь наравне со мной хорошим хлебом и вареными яйцами, как было у дятла-домушника, это чмо не будет, и владимирский быдляк тоже вынужден будет последние (надеюсь!) две недели перед этапом посидеть на баланде (вчера в мой ужин выпросил у меня сало от грудинки, которое я выбрасывал до этого :) , – но зато быдлячок сегодня и в завтрак и в обед неукоснительно лезет в «кормушку» и просит баландера положить ему двойную порцию… :))))
7.12.13., день (после обеда)
Эту ночь опять почти не спал. Лег рано, около половины первого, и ненадолго удалось заснуть. Просыпаюсь – та же картина, что и вчера: старая большая быдлятина уже завалилась спать за свою шкерку на шконке, а новая маленькая – лежит на своей верхней и таращится в быдловизор; а там – уже другой фильм и другой канал, чем когда я ужинал, а они таращились вдвоем. Вот попал так уж попал – из огня да в полымя; пожалуй, прежний дятел-домушник, засыпавший под фильмы на своей шконке раньше быдляка, еще покажется на этом фоне ангелом… Таращится, и звук такой, что никакие затычки в ушах не помогают. Преодолев омерзение, всё же сказал ему сделать потише, – он сполз со шконки, уселся за стол, пощелкал каналами, но реально тише так и не сделал; правда, вскоре выключил, и – как сказал сегодня в ответ на вопрос быдляка – не досмотрев до конца.
Я обрадовался, вытащил затычки, но не тут-то было!.. Опять, уже в полной тишине, так и провалялся без сна почти до самого утра. Правда, под утро уже все-таки задремал, не знаю уж, на сколько (скорее всего – на несколько минут), а проснувшись – как раз услышал щелканье выключателей в коридоре: суки-мусора включали свет…
Так и сижу невыспанный, да еще не завтракал, замерз, кашлять начал, – простудили, видно, всё же сволочи своим открыванием окна… Демоны сейчас опять дрыхнут, – ежедневный послеобеденно-вечерний сон, чтобы с новыми, свежими силами колобродить всю ночь. Одно только радует: кофе у быдляка таки кончился, еще из домушниковых передач остававшийся, и сейчас для ночной бодрости остается только чай, которого вчера новичок-быдлячок часть выклянчил у соседей сверху, а часть – сегодня у баландера.
Настроение отвратительное, гнусное, тоскливое до невыносимости, до полного отвращения к жизни. И не потому только, что еще 2354 дня этого сплошного говна предстоит, а потому – копаясь в себе, я это быстро выяснил – что ничего не предстоит потом, после них. Вот что самое обидное. Как и в тот раз, окажусь я никому на воле не нужен, только еще прибавится проблема выезда из этой проклятой страны и получения убежища, которой в тот раз не было. Хоть и называют меня порой уже сейчас «известный русский диссидент» (или «российский»? Впрочем, по-украински это одно и то же; так написал какой-то украинский СМИ-сайт, публикуя мое письмо к Тягнибоку), – а все равно ведь: мне даже возможность печататься где-либо, кроме как в собственном блоге и на собственном сайте, с аудиторией пять человек в день, никто не предоставит, раз не нашлось такой возможности в те 20 месяцев. Ни рубрику в СМИ, ни книгу, а об орденах и премиях я вообще молчу… :((( Никому не нужен и не будешь никогда нужен, и это – самое горькое, полностью обессмысливающее все нынешние страдания в неволе, среди уголовников… Будь всё проклято!..
8.12.13., вечер (после ужина)
Сегодня ночью спал побольше, чем вчера, – уже после того, как закончился их проклятый концерт «Дискотека 80-х» с орущими и грохочущими песнями, и они выключили быдловизор. Но всё равно – случилось это где-то примерно часа в три, а в шесть я уже опять не спал. Меньше трех часов за ночь – вот и весь сон. А юный быдлячок продолжает днем дрыхнуть – и вечером уже спрашивал про время очередного такого же концерта, уже сегодня ночью…
Лежа и сквозь болезненные затычки в ушах слушая песни, не придумал я ничего лучше, как написать утром Мише Агафонову и матери, изложив еще раз все подробности появления быдловизора, ответа мне Горбачева 15 ноября, и т.д. – пусть ребята напишут об этом отдельный пост в блогах; м.б., хоть так будет какой-то эффект. Написал обоим – а в обед пришла вдруг Каретникова, вдвоем с незнакомым мужиком, одним из новых зампредов ОНК. Слава богу, в камеру она не зашла, вывели меня к ней, говорили мы у традиционного окошка в коридоре. Я сказал, что не могу спать под быдловизор; они оба, конечно же, стали опять квакать, что, мол, как же так, остальные двое же хотят, чтобы телевизор был!.. А новый зампред (Пятницкий, кажется, его фамилия), идиот, настойчиво предлагал перевести меня в другую камеру, где нет телевизора, – как будто его нельзя поставить там завтра, как поставили у нас… Слава богу, Каретникова сказала, что сегодня ни Хорева, ни ее приятеля Сороки в тюрьме нет, – так что решение вопроса отложено и перевод мне на днях не грозит.
Сказал я ей также, что прочел ее сентябрьский большой пост обо мне в ЖЖ, мог бы многое ответить, да и вообще, полезно бы было подискутировать. Она дала свой адрес и – на мой настойчивый вопрос – сказала, что у нее вроде бы хватит времени набивать мои письма, чтобы дискуссия была публичной. Что же, не откладывая, я сразу же написал ей на трех листах письмо с кучей вопросов и политических раскладов – и в ужин с теми двумя отправил. Жутко интересно, какой будет ответ и будет ли он вообще, – не говоря уж о целой публичной дискуссии…
12.12.13., утро (до завтрака)
Съездил вчера на «суд». Всё обошлось очень коротко и быстро: не было прокурора, он прислал бумагу о том, что т.к. он занят в другом процессе, то просит заседание перенести. Перенесли, посовещавшись с Трепашкиным, когда он сможет, на 20.12.13, 11 утра. Интересно, после этого раза успеют ли меня еще раз свозить туда до Нового года; но скорее всего, успеют, конечно. Были все те же, что обычно приходят, – Эдик Рудык, Миша Агафонов, Вера Лаврешина и еще некоторые, кое-кого из которых я даже не знаю, увы. Фигур типа Подрабинека, Григорьянца и даже Люзакова не было.
На улице уже приличный мороз, больше десяти градусов, и в своей кожаной куртке, пока не включали в промерзшем автозаке печку, я, надо сказать, слегка подмерз. Доставать же из-под подушки свернутую, с весны там лежащую телогрейку, разворачивать ее, надевать (да из-за бутылки пепси-колы во внутреннем кармане она всё равно едва ли застегнется), потом опять сворачивать и класть туда – мне не хотелось, но в следующий раз, если будут такие же морозы, то, видимо, придется. Одел зато наконец-то белые шерстяные носки, еще с Буреполома у меня лежащие, последнюю остававшуюся еще новой и целой пару (вещевую передачу с еще парами двумя-тремя мать пока что так и не несет), – и не зря: ноги у меня там порой замерзали даже в них и в зимних кроссовках.
Главное же событие вчерашнего дня – неожиданный рекорд скорости: приехали мы на тюрьму в семь вечера – и в полдевятого меня уже «подняли в хату», т.е. привели в камеру! Не стали, слава богу, дожидаться приезда никаких других машин – особенно с Мосгор-, Мособл- и прочих «судов», битком обычно набитых. Особенно впечатляет этот рекорд, конечно, на фоне, так сказать, антирекорда прошлого раза, когда в камеру привели только без четверти два ночи.
Спать мне довольно сильно хотелось еще там, в «суде», в боксике, и я даже умудрился кое-как примоститься лежать, поджав ноги, на тамошней деревянной лавке, хотя, против обыкновения, нас сидело там целых четыре человека (один из них, блатной езид, тот же, что сидел со мной и в тот раз, лег спать на полу). Но на сборке, слава богу, такого не было, да и сидели мы там не так долго. Главное же событие последних дней, из-за которого, м.б., и не хотелось уже так сильно спать, – в понедельник, наутро после визита Каретниковой, тетка-дежурная по этажу, когда баландер раздавал завтрак, сунула мне в «кормушку» маленький пакетик с чем-то непонятным – три маленьких ярких картонных коробочки, и на мой вопрос – что это? – ответила: «Это беруши ваши». Вот оно что!!. Видимо, те самые, что приносила Каретникова и, как она мне сказала, «отдала сотрудникам». На коробочке сказано, что они американские (но сделаны в Польше) и служат для приглушения шума в самолете, – ничего себе, там-то уровень шума покруче, чем телевизор у нас в камере. Желтые толстенькие цилиндрики из ПВХ, кажись, очень мягкие, но эластичные. Самое грустное, что на коробочке написано «одноразовые», но я пока что одну пару использую вот уже третью ночь, – ничего, после вынимания из ушей они всё равно принимают пусть чуть поврежденную, но свою первоначальную форму. Глушат же звук они, м.б., не так идеально, как мне показалось вначале, но вполне нормально, – наконец-то мне их быдловизор реально перестал мешать спать!
13.12.13., 12-й час дня
Все-таки приходил Бородин после обеда, – не обманул на сей раз. Времени нам дали так мало, что Мише Агафонову едва успел я написать письмо на один листик – в ответ на его тоже очень коротенькое, – полшестого уже начали выгонять. Зато – очкастого чма с «Пресни» вчера там не было (а вот только что, на проверке, я увидел его стоящим возле открытой двери камеры, – неужели из водящих на «следствие» поставили его дежурным по этажу? :) – и журнальчик «The New Times», последний, свеженький, который Бородин почему-то не опустил вместе с предыдущими в почтовый ящик в тюремном магазине, взял я с собой! Молоденький, мелкий пацаненок-«мусор», который меня шмонал перед выходом оттуда и до журнала хотел докопаться (а год назад их тут никто и не думал запрещать выносить со «следствия»!..) – поверил, когда я сказал ему, что этот журнал я взял с собой из камеры, чтобы почитать, пока жду вызова к адвокату. :))
Быдло камерное с утра смотрит уже второй фильм, – с утра это было «молодёжка» про хоккей (от одного названия меня выворачивает наизнанку от отвращения!..), а сейчас – какой-то французский, что ли. И так – весь день, перерыв небольшой разве что после обеда (и то не всегда), когда они дрыхнут. Сучонок-быдлячонок, недавно сюда закинутый, демонстрирует, как и все вот такие существа, хорошее знание западных фильмов, – называет название с первых же кадров, еще прежде, чем оно прозвучит по быдловизору. Сегодня утром мне пришел в голову вдруг смешной вопрос: интересно, а владеет ли это чмо интернетом? Пользовалось ли? Есть ли у него аккаунты в соцсетях?.. :)) Понятно, что если бы пользовалось – не могло бы ни разу не упомянуть об этом в разговорах, а упоминает оно преимущественно о наркоте.
Вообще, любопытное существо. «Любопытное животное» – хотел я сперва написать, но – еще с того срока я знаю, что нельзя обижать животных такими сравнениями. Просто еще один говорящий кусок дерьма, – пожалуй, еще более примитивный и бессмысленный, чем все бывшие здесь прежде. Похоже, задержка в умственном развитии, заметная даже по манере говорить, да и вообще по поведению. Как бы крепко оно ни спало (а спать может хоть сутками) – но как только открывается «кормушка» для раздачи баланды, – оно соскакивает с верхней шконки, лезет в окошко, кто бы там ни получал баланду, – и сует баландеру свою уже наложенную миску со словами: положи сюда побольше!.. Я просто охренел, увидев и услышав это в первый раз, но – так повторяется вот уже вторую неделю по три раза в день! Сам-то я всего лишь один раз попросил баландера добавить щей, когда он налил их совсем на донышке миски, – это было еще той зимой, на старом корпусе, в 408-й. Так ублюдок «дурак» тогда же донес об этом волгоградскому засранцу, который во время раздачи обеда, как обычно, был на прогулке, – и этот бандит, помню, строго заявил мне, чтобы я больше так не делал (не просил добавки, в смысле), а то, мол, – не помню точно, но какой-то бред он сказал, в том духе, что, мол, местные блатные тут принесли какие-то очень большие жертвы, чуть ли не жизнь, чтобы остальным зэкам побольше баланды наливали (тогда тем более непонятно, почему же мне дали так мало). Я с тех пор и не просил – но в основном потому, что их баланда крайне малосъедобна; а этот новый сучонок – прямо кидается, сует тарелку и клянчит без всякого стеснения. Можно подумать, что мир потеряет хоть что-то заметное, если это существо дойдет с голоду и не доживет до конца срока…
Впрочем, у обоих этих уродцев вчера таки наметились существенные трудности. Баландер им отказал в приносе пакета чая (очень плохого, вьетнамского, гранулированного), как приносил до этого. Быдлячонок полез было наверх – просить чай и курево в 637, – отказали!! :)) И, наконец, опера на проверке сегодня тоже не было – и теперь два выходных тоже не будет, сегодня ведь пятница! – просить курево тоже им не у кого!.. :))) Но – сигареты пока у них еще не совсем кончились, а чай – понятно же, что они, когда у них кончится их гранулированная ерунда, будут беззастенчиво таскать мои чайные пакетики, даже не спрашивая разрешения, как уже не раз бывало, – благо, коробка с ними стоит прямо на столе.
Тоскливо, пусто, бессмысленно – и вокруг, и на душе у меня, как и всегда в неволе. Да и может ли тут быть иначе?.. Сейчас вот опять приближается проклятый новый год, будь он неладен! – мало того, что полмесяца сидеть в полной изоляции, без адвоката, свиданок, магазина (еще хватит ли мне жрать на «праздники», успеет ли мать запасти?..), дык еще и повальные, тотальные шмоны грядут, как обычно… Мрази!.. Суки, ублюдки, нечисть, русские свиньи, будьте вы все прокляты, за что я должен тут среди вас мучиться всю жизнь?!. Ненавижу!.. И даже проклятая тюремная библиотека куда-то запропастилась, не идет менять книги, – я бы хоть почитал что-нибудь, хоть отвлекся бы… Не говоря уж – чтобы Миша попробовал мне сюда еще раз что-то передать из моего списка…
Зима, тюрьма, дикая тоска… Перспектив нет никаких, абсолютно. Жрать, спать и развлекаться, – вот всё, что умеет это тупое, свинское быдло, очень хорошо воплощенное в этом 30-летнем полуидиоте, в 30 лет решившем стать наркоманом, глядя на пример брата и его жены. Весь день дрыхнет, с перерывами на завтрак и обед (сейчас вместо одеяла использует громадное фиолетовое банное полотенце; раньше, когда не было у него нормальной простыни, использовал его же как простыню; непонятно, как его вообще сюда пропустили, – меньшее по размеру, купленное мне ныне уже покойным Гройсманом в Виннице в 2004 году, у матери год назад не приняли, – слишком большим, видите ли, оно им показалось), а после ужина – и до середины ночи, не меньше, они с владимирским быдляком СМОТРЯТ. Обычно фильмы, а последние две ночи, например, по инициативе быдлячонка смотрели футбол, – он еще и любитель футбола, оказывается… Интересна психология этих существ, – что именно смотреть, на чем остановить свой выбор в час ночи где-то, если ничего однозначного и бесспорного для обоих нет, они обсуждают так, как будто им деньги платят, как будто у них почасовая оплата за просмотр телевизора, и расценки нехилые. Или же – как будто им скидывают срок за то, что они смотрят по ночам телевизор, и чем больше они насмотрят – тем больше им скинут. Стоит во всей своей суровости вопрос: «ЧТО смотреть?» – в час, в два ночи. Вопрос – а не выключить ли просто этот дурацкий телевизор и не лечь ли спать, благо время уже позднее, – им почему-то даже в голову не приходит. Телевизионные идиоты…
14.12.13., день (после обеда)
Это новое чмо проспало сегодня даже обед, – вскочило, когда открылась «кормушка», спустилось, стало ждать, пока поедим я и быдляк – забралось на время этого ожидания опять на шконку, – и вот, спит до сих пор. А ночью будет колобродить, мразь, и таращиться в быдловизор на что попало, – надо непременно его смотреть, всё равно, что именно… Обед, как и все нынешние обеды теперь, выглядел, надо сказать, очень специфически: вслед за новой мразью и старая тоже стала клянчить у баландера, чтобы он второго наложил побольше. В результате – у них на столе две большие широкие пластмассовые миски, наложенные тем же горохом или макаронами с верхом, у меня – маленькая алюминиевая мисочка, в которой еды совсем немного, как и клали ее здесь всегда…
Одно чмо весь день спит, другое – весь день смотрит быдловизор, даже не заваливалось спать после обеда, а по утрам продолжает открывать окно, которое потом никак не удается плотно закрыть. И так с него дует, и так в камере холодно, а тут еще эта сука нарочно открывает – и будет открывать, даже если я категорически потребую от нее перестать, я уверен. Дай бог, в четверг ее все-таки увезут отсюда – но нет никакой гарантии, что юная новенькая мразь не унаследует «традицию» и не начнет открывать тоже. Быдло это – четко видно по роже – очень-очень тупое, примитивное, злобное и грубое, с ним ни о чем не договоришься, – настоящий, типичный русский Untermensch, во всей красе, так сказать…
Пока писал это – старшее, владимирское быдло таки выключило свой быдловизор и завалилось дрыхнуть.
Настроение, как всегда, тоскливое, отвратительное, смертное. Жил-жил, боролся-боролся за свободу, за права народов, – а теперь вот не нужен никому, и пишут одни «Грани», и не защищает никто, и посольства некому пикетировать, кроме одиночек – Маглеванной да Ефимова, спасибо им…
В понедельник, в 12 дня, очередная свиданка с матерью.
15.12.13., утро (до завтрака)
Ужасно, чудовищно, мучительно, невыносимо… Спать мне тут удается всего-то в течение пяти часов за сутки, – лег вчера опять в час ночи, сегодня в шесть утра уже не спал. Беруши эти процентов на 80, даже на 90 (когда лежишь на боку, одним ухом на подушке, второе накрыв одеялом) скрадывают звук, позволяя хоть как-то спать; еще недели нет, как я ими пользуюсь, а уже кажется – без них я не смог бы спать вообще, ни одной секунды, и сошел бы давно с ума… Подсел на беруши, как на наркотики, короче… Мучительно очень, невыносимо, что день, время бодрствования, тянется у меня тут так долго – 19 часов, раз на сон остается только пять. Просыпался, вставал за ночь несколько раз – эти твари всё сидели и смотрели свой быдловизор, – фильмы все подряд (от которых сами же плевались, но смотрели упорно, как будто и впрямь им деньги платят за отсмотренное), а под конец – уже какой-то бокс или борьбу, это они все тоже любят взахлеб… Хоть и заткнуты уши, не слышу, – однако подсознательно их ночное бдение у быдловизора всё равно мешало мне нормально, с комфортом спать, и ничего тут уже не поделаешь; а выключили они, наверное, часа в четыре, не раньше, – какой уж тут сон, за два часа всего до включения света… В общем, состояние у меня измотанное, измученное, – хоть вроде номинально как-то и сплю ночью, но слишком мало, слишком устаю от бесконечно длинных 19-часовых дней, от их мучительного однообразия, от невыносимого безделья, когда абсолютно нечем заняться, нет ни книг (завтра, в понедельник, обещали наконец библиотеку), ни журналов…
Между тем, когда не спит – это новенькое животное, по-моему, явно избегает со мной разговаривать, в отличие от первых самых дней, – общается только с быдляком, и то преимущественно на темы курева, чая (принес ли его баландер, или не принес) и фильмов. На меня же практически не смотрит, и под маской напускного равнодушия я чую в нем явное недружелюбие. Быдляк ли успел ему наговорить обо мне гадостей, пока я ездил на «суд», или же эта тварь сама, инстинктивно (как было в Буреполоме) чует во мне чужака и своего по определению врага (врага быдла), – не знаю уж, но ощущение явно отчужденное и глухо, затаенно враждебное. Интересно, что будет, когда быдляк таки уедет и оно останется со мной вдвоем. От ночных смотрений мне, конечно, не удастся его отучить, как и – увы – заставить мразей «мусоров» таки забрать быдловизор. Увы, но я буду счастлив, если хотя бы прекратятся эти проклятые ежеутренние открывания окна…
Что еще? Днем вчера, потеряв всякое терпение и надежду получить в камеру ножницы (я-то не расписываюсь за «дежурство», а их просить – противно до отвращения, а сами они не берут), отрезал-таки просто «мойкой» с затылка всё, что хотел отстричь ножницами, – а наросло там много, в несколько слоев. При этом, да и помимо этого, как-то незаметно поранил и порезал себе чуть не все пальцы на руках, теперь они болят, ничего не могу толком делать, особенно – деликатного.
вечер (после ужина)
Из-за этих тупых, бессмысленных мразей с их бесконечными фильмами, из-за всей этой тупой, проклятой, бессмысленной тягомотины тюремных дней, из-за тоски и отчаяния круглосуточного – забыл я сейчас, в ужин, отдать письма – электронные, Мане и Орлеане. Так обидно, просто нет слов!.. Это новоявленное тупое животное, озабоченное только жратвой и фильмами, – на этот раз получало ужин оно – и, конечно же, не подумало ни отдать письма, ни напомнить мне… Мразь тупая, бессмысленная… Завтра дай бог не забыть, да плюс в 12 еще свиданка… Будь всё проклято!.. Всего-то, конечно, один день задержки, ничего уж такого страшного – но всё равно, ещё это ко всему, ко всем моим здесь неудачам (да и не только здесь, а вообще в жизни, за все эти бессмысленные 39 лет)… И – ведь этим сукам уже теперь, ПОСЛЕ ужина, никак письма не всучишь, не отдашь, – они за весь день берут только в ужин, суки, и всё!.. Может быть, еще что-нибудь завтра принесут, тогда отправлю все вместе. Суки, мрази, быдло тупое, бессмысленное, будь ты проклято на веки вечные!.. Никто не поможет, никому ничего не надо…
18.12.13., утро (после проверки)
Бурные сволочные события опять… Вчера после обеда неожиданно закинули в камеру четвертого, – долговязое тощее существо омерзительного вида. Долговязая мразь из Мордовии, 1973 года, сидящая по 159-й ст. – брала по чужим паспортам кредиты в банках. Сюда попала, оказывается, из той же «хаты», что и предыдущий наркобыдлячонок, – оказывается, ей хотелось тишины и покоя, она ходила к «хозяину», писала заявление на голодовку, просила посадить ее в карцер, и т.д. – и ей нашли, суки, тихое и спокойное место: посадили ко мне!..
Здесь сразу же перестало быть тихо и спокойно (мне). Легло это чмо, естественно, надо мной, на единственное свободное место, – простыню, которая мне загораживала свет ночника по ночам, увы, пришлось убрать. Первое же, что существенного это чмо о себе сообщило – что до этого оно постоянно «ставило брагу» в тех камерах, где сидело, и, увидев сложенный на выброс казенный хлеб, частью уже заплесневевший, тут же кинулось его отбирать и прятать для будущей браги. Повод, видимо, кажется этой мрази железобетонным: близящийся новый год, и сегодня с утра оно уже спрашивало у быдляка, нет ли в «хате» кипятильников – гнать самогон. У меня-то есть; чмо тут же выпросило у меня сперва синий ларьковский стаканчик – один из двух, купленных матерью в ларьке еще в январе: своей кружки у него, видите ли, нет; потом несколько пакетиков чаю; потом – бутылку минералки из стоящих на виду под столом (простая вода, видите ли, этому чму не подходит, хотя своего у него нет абсолютно ничего); сейчас же, придя с прогулки, эта нечисть сообщила, что еще вчера углядела, оказывается, в моей половинке шкафа пачку чая, показавшегося ей не пакетным. Но это оказался таки пакетный чай; а зато быдляк, памятливая мразь, тотчас вспомнил, что еще летом мне «заходила» пачка обычного чая, – ее заказывала вместе со всем остальным в начале июня Карина Магомадова, и с тех пор она стояла в шкафу на верхней полке, я на нее ставил начатые пачки сгущенки. Черт с вами, мрази! – я отдал им эту пачку, подавитесь!.. Потом еще выяснилось, что одной из моих запасных губок для посуды это чмо вчера ночью без спроса мыло свою тарелку, – губка лежала вся мокрая. Весь вечер и ночь, наряду с телевизором, был у них посвящен добыванию курева, – долбились в верхнюю, 637-ю «хату», просили, спрашивали, не могут ли те «отписать» в «котловую хату», дабы этим прислали оттуда хоть пачку сигарет. В результате им дали несколько штук из 637-й, а «отписать», видимо, так никуда и не «отписали». Просыпаюсь – вроде быдловизор выключен, валяются… Я вытащил из ушей беруши; и через совсем непродолжительное время смотрю – это новое долговязое чмо уже слезло и опять включило! Только засунул беруши опять, – оно опять выключает и ложится. Ах ты, сука!.. В пять утра где-то оно опять долбилось в 637, они с быдлячком курили на двоих одну самокрутку и спрашивали быдляка, будет ли он курить, из-за чего он орал на долговязого тогда же и потом, уже встав окончательно. Но непосредственно вслед за тем они опять подружились, вместе поперлись на прогулку – добывать курево (уж не знаю, добыли или нет), а вот сейчас сидят за столом и мило беседуют.
Жизнь вчетвером, да еще с этим тупым алкогольным быдлом, будет, я чувствую, совершенно невыносимой, еще хуже, чем всё, бывшее до того. Одна надежда – что быдляка завтра все-таки увезут наконец, с третьей попытки! Жду этого не то что с нетерпением – с замиранием сердца, иначе тут без всяких шуток можно сойти с ума. Еще только на днях, помню, мне приходила эта мысль, – втроем, конечно, тяжелее, чем вдвоем, но уж хоть четвертого, слава богу, не посадят, а то можно будет от одной тесноты тут рехнуться; да еще – стал почему-то прикидывать, куда буду вешать сушить полотенца после бани, если надо мной поселят четвертого. Веревочка, которую я именно для этого, для лицевого полотенца, сделал в изголовье 9-го июля, когда сюда закинули двух таджиков, цела, – и вот вчера она наконец пригодилась. :(
Днем вчера на этом этаже были шмоны в восьмиместных камерах – с 501 по 505, пять из десяти. Поэтому в баню повели уже после ужина. Это чмо не пошло, – сказало, что только вчера было в бане (т.е. накануне, позавчера). Приходим – оно уже расстелило надо мной свой матрас, развесило на дужке полотенца, – короче, мне своё вешать сушить некуда… Кстати, тогда же, оставшись одно в камере, оно, видимо, и лазило по шкафам, – и я не сомневаюсь, что скоро у меня опять начнут пропадать оттуда продукты…
19.12.13., утро (до завтрака)
Итак, свершилось. Эту ночь долговязая мразь ВООБЩЕ не выключала быдловизор, ни на сколько вообще, даже на пять минут. Валялась на чужой шконке, сидела за столом, бродила по камере, – не всё время, м.б., даже и смотрела, но – не выключала! Я лег около часа, как обычно, и когда проснулся – быдляк и быдлячонок уже дрыхли, т.е. – можно предположить, что было уже больше трех часов ночи, до которых смотрят они. Звук был убавлен, так что через беруши я его почти не слышал, но – заснуть больше так и не смог. Спал, таким образом, где-то два-два с половиной, ну от силы три часа из пяти, остальное время просто валялся, пока не включили свет. А это чмо сидит и смотрит до сих пор, – когда оно собирается спать, вообще непонятно. Впрочем, этим сроком уже немало я насмотрелся тут уголовников, которые не спят вообще, сутками. В основном это наркоманы, но не только.
В общем, всё настолько омерзительно, что просто нет слов и сил. «Когда-нибудь всё это схлынет, всё непременно пройдет, закончится этот ужас, наступит совсем другая жизнь», – уговариваю я себя, как настраивала меня когда-то Орлеана, спасибо ей. Но помогает это мало, честно говоря. Быдляка владимирского вчера никуда так и не «заказали», и главная интрига – «закажут» ли его на этап хотя бы сегодня утром, как было в предыдущий раз. Если нет, если их так и останется трое (а долговязый в этом почему-то уверен), то я буквально сойдут тут с ума, – и от тесноты, от этого проклятого, вечно занятого ими стола, и от круглосуточного их быдловизора, и от того, что даже сказать ничего долговязому, хоть попытаться как-то прекратить его бесчинства, я не могу, – быдляк, если останется здесь, непременно влезет в эту разборку и будет не на моей стороне…
Вчера пришли письма от Лены Маглеванной, Корба, Антоши Ручкина и два от Майсуряна, – увы, с распечатками совсем не теми, что я хотел бы увидеть (реакцию на письмо Саакашвили и «41-й год»). Завтра мне снова ехать на весь день в проклятый «суд»…
утро (после проверки)
Быдляка так и не «заказали» никуда. Это полный кошмар!.. :((( Теперь только 2-го января, не раньше… :(( Теснота, занятый стол, ночной быдловизор, брага и самогон, беспрестанные поиски курева…
20.12.13., 21-25
Мрази, ублюдки, что устроили мне, суки!.. В «суде»-то сегодня всё обошлось легко и быстро – Трепашкину, конечно же, отказали в его прошлом ходатайстве – о возврате дела прокурору; он заявил новое – о запросе сведений о «РП» в Минпечати, или как это сейчас называется, где регистрируют СМИ. Прокурор попросил время на изучение и этого ходатайства, – и отложили аж до 16 января, почти на месяц!..
Зато тут, в камере… О, это было почище шмона!.. Оказывается (если это не брехня, конечно), на проверке «мусора» сказали, что, мол, как у вас много тараканов, заглянули в шкаф с продуктами – и сказали всё оттуда вынуть, мол, мы сейчас придем травить тараканов. И – не пришли!.. :))) Но зато, когда мрази всё запихнули мне обратно, пропал целый неначатый батон колбасного сыра, по-моему, и батон колбасы, и пара банок тушенки, а самое главное – пачек пять сахара! Сразу ясно, куда делись: в камере видно только одно ведро, а под соседней шконкой сумки опять характерно сдвинуты передками друг к другу, – ну да, ясно, за ними ведро с брагой! Я-то предвкушал, что эта мразь, конечно, уже разнюхав, что у меня есть сахар, будет клянчить, но я категорически откажу, – а эта мразь оказалась хитрее: взяла сама, выбрав момент, когда меня не было! Я высказал долговязой твари всё (ну, почти всё), что думаю о ней, а она мне, конечно же, – что я, мол, не убираюсь, ну да, их вечная песня… Под конец долговязая свинья, естественно, начала мне угрожать физической расправой, я в ответ засучил рукава и предложил ей попробовать. Быдляк ее остановил, но она пообещала расправиться со мной, когда я лягу спать.
Вот такие дела. Да, еще они тут мыли пол моим «Fairy», который для мытья посуды вообще-то. Забрали и присвоили себе одну из двух губок для посуды, запасных, не ждя и не спрашивая, естественно. Захватили себе мой байзер из-под майонеза, – заваривать в нем свой чай. С сентября стоял пустой, а тут… И так-то непонятно, хватит ли жратвы до конца «праздников», а тут всякая тупая мразь еще ворует колбасу и сыр… И сообщить теперь домой , чтобы купили еще, – только если на днях, в понедельник-вторник, придет Бородин, как обещал… Ни письмо уже не написать, – не успеет дойти, да и мать сегодня в «суде» успела сказать, что заказывать будет в понедельник и среду, а если Бородин в среду придет, то уже не успеть заказать, – разве что мать в четверг позвонит еще этой своей знакомой в ларьке, успеет еще дозаказать, – если только в пятницу, последний рабочий день, мне всё это успеют принести…
И как с этой мразью решать вопрос, непонятно. Долговязое чмо не должно тут сидеть, но – опер в отпуске, к начальству не пробиться… Горбачеву написать, чтобы срочно вызвал по вопросу моей безопасности?.. Вызовет ли?.. Очередной нелепый тупик…
Посмотрел сейчас еще – пачку кофе (75 г.) тоже украли, да пачку хлеба, похоже, одну уволокли. Будут всё это жрать-пить у меня на глазах, нисколько не стесняясь. Начали клянчить, чтобы я, видите ли, купил за свой счет им в ларьке блок сигарет, – ага, щаз-з-з!!! И – этот долговязый выродок так прямо в лицо мне и говорит, что я, мол, ему должен, должен его снабжать – когда я ему сказал, что он в сорок лет ничего не имеет своего, никому не нужен - и пытается на меня повесить вопрос снабжения его жратвой, куревом, чаем и пр.. Ничего нового – точно то же самое было и в Буреполоме в тот раз: они тоже считали, что если у меня есть, а у них нет, то я им должен, типа, обязан их обеспечивать. Мерзкое русское свинобыдлокоммунистическое блядво, привыкшее жить за чужой счет не только на воле, но и в тюрьме…
Да, как только я спросил, где сахар, долговязое чмо при поддержке остальных кинулось мне объяснять, что, мол, у меня в шкафу две банки тушенки были открыты – и в них лежало… МЫЛО!.. Я сперва не обратил внимания на этот бред, поглощенный мыслью о сахаре, а вот сейчас вспомнил. Никакого мыла там, разумеется, нигде не лежало, это полный бред, я каждый день лазил и видел, ЧТО там лежит, – а просто эти мрази, как бывало и тогда, в 408, в январе, украли у меня сразу две банки тушенки – и, естественно, сожрали…
21.12.13., день (после обеда)
Они украли вчера много чего – две пачки крекера, например, минимум; полную пачку кофе (75 г.), колбасный сыр, «краковскую» колбасу, про сахар я уже говорил. Пойло их бродит вовсю, они носятся с ним весь день, как дурак с писаной торбой, и собираются вроде бы уже завтра (воскресенье) к вечеру его выжрать, – увы, раньше, чем я в понедельник мог бы (и очень хочу!) испортить им это удовольствие…
На проверке совершенно неожиданно быдляка «заказали» на 12 часов дня на этап. Сейчас я, таким образом, остался с долговязой мразью и быдлячонком. Есть большое ожидание, что быдляка вернут с этапа опять, в третий раз, – и он принесет этим мразям курить, потому-то они его так и ждут. Что ж, вполне возможно. Жизнь здесь без него, – м.б., не будет каждое утро открываться окно (да и то вряд ли), но зато будет не до трех, а всю ночь напролет орать телевизор…
Со всеми этими мерзостями и воровством совсем ничего не написал я про новости большие, мирового уровня: по путинской позавчерашней амнистии выпущены четверо «болотников» (Баронова, Кавказский, Ковязин и Акименков, – из тюрьмы, видимо, только последний), Алехина и Толоконникова, амнистированы все гринписовцы, а самая оглушительная новость последних двух дней – вчера, пока я ездил, помилован и выпущен из лагеря Ходорковский, а сегодня с утра – он уже в Германии! Если честно, я не мог поверить впервые услышав… Все же, начиная с покойного Березовского, уверенно говорили, что он будет сидеть в лагере ровно столько, сколько Путин в Кремле, – и вот… Убедительное доказательство, что всё кончается в этой жизни, что любые ужасы – не навсегда, и бывают в жизни очень приятные сюрпризы, когда совсем не ждешь, и что, м.б., я тоже не зря так и не смог повеситься ни тем сроком, ни этим… В общем, я до сих пор под впечатлением – и буду еще долго, видимо. Единственные радостные новости за столько лет – уж и не вспомню, за сколько. С марта 2011 г. как минимум…
22.12.13., 7-й час утра
Короче, эту падаль так никуда и не увезли, она, как и ожидалось, часов около шести вечера вернулась назад, нагруженная тремя, что ли, пачками сигарет, – к восторгу остальных существ. Долговязая мразь сразу же вернулась опять на шконку надо мной (недолго там моя простынка пролежала…) – и уже втроем они озабоченно принялись прыгать вокруг ведра со своей вонючей брагой, пробовать ее и подробно обсуждать ход процесса. Все никак не могли решить, будет ли она уже этим вечером (вчерашним) готова, или нет. В результате ведро, накрытое какой-то курткой, стоит возле умывальника до сих пор, а все три мрази, накуролесившись за ночь, насмотревшись телевизора (долговязое чмо особенно любит все спортивные программы, всякие трансляции хоккея, биатлона и пр., так что смотрит их даже ночью, а владимирский быдляк, когда я ложился спать, смотрел громко поющую «Дискотеку 80-х»), сейчас крепко дрыхнут. Под столом, с их стороны, стоят недопитые бутылки – мои, разумеется: одна с обычной газировкой, а другая с лимонадом. Первую бутылку с газировкой долговязое чмо, в день своего заезда, еще спросило у меня разрешения взять; но теперь оно в моих разрешениях больше не нуждается… Самое же интересное – куда они девали мои продукты: сыр, колбасу и пр., поскольку, как я понял, не едят их даже ночью, да и в ведре нет отходов, – но тем не менее, продукты пропали, это же не могло мне присниться!..
Благодаря берушам я, как выяснилось с помощью часов в быдловизоре, в хорошую, удачную ночь, когда чувствую себя более-менее нормально поспавшим, сплю не более трех часов. Так было и вчера ночью, и сегодня: ложусь и засыпаю – примерно в час ночи, а когда просыпаюсь – от них слышу или сам включаю быдловизор и смотрю – бывает обычно четыре часа утра. Правда, на удивление, сегодня я, кажется, после этого умудрился заснуть еще на сколько-то, проснулся – было уже шесть, вскоре включили свет; но обычно я с четырех утра больше уже не засыпаю…
23.12.13., утро (после проверки)
Еще утром вчера, когда те двое ушли на прогулку, быдляк говорил мне наедине, что, несмотря на внешне дружеские отношения с долговязым, он едва уже сдерживается, чтобы не начать с ним драку. И вот вечером они выжрали наконец эти получившиеся из моего сахара полведра браги – и понеслось…
Эта долговязая мразь выпросила у меня еще и два пакета сухой лапши, – сам не знаю, зачем я дал, но предупредил, чтобы на постоянное питание за мой счет он не рассчитывал. Тот заварил их, высыпал туда сразу чуть не весь пакет моего черного перца – и стал предлагать быдляку (хотя тот вовсе и не просил, даже свою картошку с ужина не доел). Тут-то быдляка и взорвало.
Сперва они чуть не сцепились посреди камеры, и долговязый, явно перетрусив, всё отстранял быдляка рукой, упираясь ему в грудь, а тот всё говорил ему – мол, убери руку. Не сцепились, долговязый, твердя, что он драться не хочет, ничего плохого быдляку не делал и т.д., залез на шконку, а быдляк долго ходил по камере туда-сюда, – как он потом сам сказал, размышляя, двинуть ему в подбородок, чтобы потерял сознание, или нет.
день (до обеда)
Приходил наш опер, выдергивал сокамерника-быдлячонка, держал больше часа, всё расспрашивал про вчерашнее. Пришлось прерваться – я думал, что и меня дернет, я ведь вчера тоже писал заявление начальнику оперчасти Горбачеву, просил срочно вызвать – просить убрать этого долговязого козла. Нет, не вызвал, проигнорировал, сука. Зато – как быдлячонка увели – дергали было к начальнику тюрьмы, – к нему на прием я вчера тоже писал заявление; но вызвали, оказалось, не по моему заявлению, а по заявлению матери аж от 3-го декабря, где она просит меня вызвать (тогда очень остро стояла проблема быдловизора). Но – вчерашняя проблема решилась, долговязого тут больше нет, так что к начальнику я не пошел, отказался.
Так вот, про вчерашнее. Походив туда-сюда и слегка остыв, владимирский быдляк подошел к лежащему на шконке надо мной мордовскому долговязому чму и спросил, сейчас будем решать вопрос или завтра. Тот слез, сел за стол и спросил, как именно решать. Быдляк ответил, что всё решение – сейчас же долговязый уйдет из камеры, или завтра утром, на проверке. Сбросил его матрас со шконки на пол и готов был гнать его прямо сейчас, что было бы наилучшим вариантом; но потом вдруг предложил вариант, что тот остается, но сидит тихо, своего не навязывает и т.д. Но долговязый явно не хотел уходить и уцепился за это, стал обещать сидеть тихо. Но при этом все равно он постоянно говорил что-то такое, что провоцировало разъяренного быдляка на новые вспышки агрессии. Главным образом – выражал какие-то сомнения, что тот сможет его вот так сразу убить. Если в первом раунде долговязый еще как-то пытался сопротивляться, обещал какой-то «дальнобойный» удар и даже расчленение (! :) быдляка, то второй раунд не оставил ему никаких шансов. В доказательство, что может его «завалить» прямо здесь и сейчас, быдляк кинулся на сидящего за столом долговязого, зажал его шею под мышку, нагнул, схватил со стола заточенную ложку и продемонстрировал, что может перерезать ему этой ложкой горло. Держал довольно долго, тот уже стал хрипеть, потом наконец отпустил.
С долговязого после этого слетела вся наглость и бравада, он стал униженно говорить, что не сделал быдляку ничего плохого. Тогда-то тот и сказал ему в открытую, что терпел четыре дня, как длинный пытается навязать свои порядки: смотреть постоянно хоккей и прочий спорт вместо фильмов или «Дискотеки 80-х», включал ночью, когда быдляк уже спал, телевизор на полную громкость, и т.д. Но наибольшее впечатление, конечно, на быдляка произвело то, с какой наглостью тот украл мой сахар и прочие продукты. Быдлячонок рассказал мне потом, что долговязый всё это – батон колбасы, пачку «Виолы», целый колбасный сыр, а еще, видимо, крекер, хлеб, что там еще, – сказал, что и сгущенку, и кетчуп, и майонез он крал у меня тоже, – так вот, всё это он сожрал за день, что меня не было, 20-го, и тогда же выпил всю пепси-колу в маленьких бутылочках, которую я просил мать купить в магазине, чтобы брать с собой в «суд».
Долговязый уже особо не перечил, но все равно, как ни вяло он что-то возражал, быдляка это бесило. Он схватил мою палку и пообещал, что забьёт ею сейчас долговязого, – тот откровенно испугался, но быдляк, раза два-три замахнувшись, так ни разу и не ударил, потом поставил палку на место. Матрас долговязого валялся на полу, они разговаривали, быдляк уже несколько раз сказал ему положить матрас на [запись оборвана]
Вечер (до ужина)
Вызывали к врачу (по моему заявлению о цитрамоне), померили давление – нормальное. Собирали туда из разных камер, и, пока ждали, что все пройдут, разговорился со мной какой-то мужик, лет 40-50, из 507, – видимо, увидел во мне собрата по интеллигентности, с которым можно поговорить о книгах, об истории, а не только о куреве и чае… Впрочем, для него СССР оказался «полностью позитивным государством», из Латвии, оказывается, высылали «реальных врагов народа», и то всего «два вагона», – а из дальнейших моих расспросов выяснилось, что он оттуда и родом, из Риги, видимо, – отец его после WW2 прибыл туда какой-то завод (военный?) восстанавливать, мать – по распределению, – и при этом он отрицает, что это была оккупация, ссылаясь, что продуктовые магазины в Риге при совке были лучше, чем в России, никого (на его памяти, т.е. в 70-е самое большее) не ссылали, лишения латышей национальной идентичности якобы тоже не было (ну да, судя по его РУССКОМУ окружению – не было, ага…), и пр. и пр. Совок, оккупант, оккупантское отродье, вас не натурализовать в Латвии надо, не гражданство вам давать после жалких экзаменов, – а в теплушки и на Восток!..
Так вот, заканчивая наконец о вчерашнем. Долговязый всё чем-то провоцировал быдляка, всё перечил ему, даже столь жалким тоном, – а тому много и не было надо. Последовал третий раунд, самый продолжительный: оба были на ногах, быдляк, бросившись на долговязого, опять нагнул его, зажал голову и стал так держать. Было это прямо возле двери, и как раз в этот момент в «глазок» заглянул «мусор» – они последние дни стали и днем постоянно заглядывать, раньше только ночью, – и это увидел. Быдляк тотчас закричал ему: «Старшой, выводи его, а то его тут убьют!» – или как-то так. Этого оказалось достаточно. Через пару-тройку минут дверь открылась – и вошло сразу человек пять-шесть «мусоров», а дальше – еще подходили, до десяти человек их тут собралось. Быдляк, тяжело дыша, сидел с моей стороны стола, долговязый, сильно потрепанный и совершенно убитый, не разговаривающий, растерявший всю свою наглость, – с другой стороны. Тут уж мы все трое решительно стали говорить, чтобы его забирали из камеры. Дежурный по этажу стал говорить ему, чтобы собирал вещи, но тот почти не отвечал, вел себя заторможено, ему пришлось повторить это еще много раз, торопить, понукать, даже слегка применить силу – взяв за локти, попробовать поднять с места, – чтобы тот, с большим трудом, очень медленно, да еще скручивая и прикуривая на ходу самокрутку, наконец собрался и вышел.
Свет погасили, и мы втроем, конечно же, стали оживленно обсуждать это событие. В основном быдляк описывал свои ощущения и мысли в процессе драки. Сказал, что реально мог бы убить этого хмыря и «раскрутиться» еще лет на десять, не меньше, – я, мол, сначала делаю, а потом думаю; и по такому же принципу он совершил и два предыдущих убийства. Сказал, что, оказывается, до армии три года занимался дзюдо, – что ж, это многое объясняет. Злобная, опасная, хищная в глубине своей тварь. Раньше я, видимо, его недооценивал, даже после угроз и попыток нападения на меня.
Смачное, надо сказать, это было зрелище! :) Бурление возмутившейся биомассы, так сказать. Подрались два типичных представителя русского пьяного быдла, две принадлежащие к одной категории (мразь, нечисть и говно) сущности, равно мне омерзительные (хотя долговязый – после кражи моих продуктов – конечно, больше). Ничего не желал бы я так сильно – в глобальном, разумеется, смысле, не только в камере, – как чтобы они вот так же вот, сцепившись, поуничтожали друг друга, эти морлоки, злобные, бессмысленные, заполонившие всю жизнь в этой стране твари, – и нормальные люди остались бы наконец наедине с собой, без этой тысячекратной пьяной мозгожопой (привет МФФ! :) биомассы вокруг…
Но на этом всё не закончилось. Сперва пришел опер, которого быдляк опознал по старому корпусу, – спросил, что случилось. И он, и «мусора» вначале, и все последующие – первым делом задавали вопрос, пил ли быдляк (брагу), но он это упорно отрицал. Снова открылась дверь, зажегся свет, – быдляка вызвали в коридор на врачебное освидетельствование, дали справку о паре синяков у подмышки где-то, – той, под которой он держал башку долговязого :) . При этом, по его словам, врачиха осмотрела его – и безошибочно, несмотря на все его отрицания, определила, что он пил, конечно же. Потом вызвали еще раз – принесли алкотестер; но он, по его словам, как-то неправильно дул, не в него, а куда-то в сторону, так что тот за четыре попытки, к удивлению врачихи, ничего не показал. Еще раз через некоторое время открылась дверь – сказали ему собрать вещи. Он приуныл и стал даже просить меня, если я завтра (сегодня) пойду к «хозяину», попросить, чтобы его вернули, – думал, что в другую камеру, на старый корпус переводят. А-а, старая злобная мразь, тупая, совершенно безбашенная, безумная в ярости, – о чем ты думала, когда злобно кидалась тут на меня в октябре, угрожала, называла «мразью», демонстративно не садилась со мной за стол?.. Ты думало, тупое чмо, что я всё забуду и прощу, и буду снова просить перевести тебя в эту «хату»? Как бы не так, – на хрен ты мне сдалось!.. Память у меня на такие вот эксцессы, как в октябре, очень хорошая, и вот для встреч именно с такими безумными, злобными, реально опасными тварями – хотел бы я на воле носить пистолет, или, на худой конец, хотя бы хороший электрошокер…
Но когда за ним пришли – быдлячонок сразу спросил: куда его? – и «мусор» честно ответил: в карцер, за то, что пьяный. Не удалось-таки скрыть, отмазаться, как ни пытался…
Лег я вчера со всеми этими событиями только в два часа ночи. Проснулся сегодня в шесть, но потом, видимо, заснул опять, окончательно встал только в 7-50. И наслаждаюсь жизнью в камере вдвоем с юным (30 лет) наркотическим быдлячонком с «Лося», тотчас же переехавшим на нижнюю шконку. Пока с ним всё нормально, тихо и спокойно, он по характеру вроде не агрессивный, навязывать ничего не пытается. Так что настроение весь день, можно сказать, приподнятое. Да еще два письма пришли после обеда – от Мани и Герасимова, я уже успел им ответить. Завтра должен прийти адвокат. Опасение, что долговязого всё же попытаются сюда вернуть, вроде бы испарилось (вчера вечером оно было еще очень сильно), и самый интересный вопрос сейчас – сколько суток дали быдляку и уедет ли он на этап прямо из карцера, или же (скорее всего) его еще успеют вернуть к нам сюда, – понятно, что мне этого совершенно не хочется…
25.12.13., утро (после проверки)
Так и сидим пока вдвоем. Сокамерничек-быдлячонок, как и прежде, до обеда спит, а потом, особенно к ночи, садится смотреть быдловизор, – но, к счастью, хоть не до трех ночи, как они смотрели с быдляком, а пораньше, до часу где-то, или чуть позже.
Приходил вчера, как обещал, Бородин, – идиот, забывший на сей раз распечатать и принести мне письмо от Миши Агафонова, Я отдал ему свои – и к Мише, и к матери – так что приходил он не зря, но всё равно, – я остался без информации. Обещал прислать мне сегодня-завтра мишино письмо сюда ФСИН-письмом, – жду, но не верю…
Шел вчера к нему – в коридоре у одной из камер стояла тетка, раздатчица «ресторана». Я спросил ее, есть ли для камеры 525, – она заявила, что, мол, заказов очень много, она не успевает разносить, мне принесет завтра (то бишь, уже сегодня). А коробка с «магазином» уже лежала у двери камеры, – хоть за это я был спокоен. Но иду обратно – коробка эта, с моей надписанной фамилией, стоит в коридоре, между карантином и нами, на ней написано «суд», рядом еще несколько чьих-то коробок. Быдлячонок рассказал: оказывается, эта идиотка магазинщица, тут только одна такая, мелкого росточка, не отдала ему мой магазин под его роспись, услышав, что меня нет, а написала на коробке «суд», хотя он говорил ей, что я ни на каком не на «суде», а всего лишь у адвоката. Дура полоумная, другие-то всегда отдавали сокамерникам; хотя – по последнему опыту – если бы без меня это принимал бы долговязый, – сколько бы из купленного досталось бы мне?.. Значит, после обеда сегодня опять ждем и «ресторан», и «магазин»…
Настроение отвратительное, – хорошее от того, что мы остались вдвоем в камере, продержалось ровно один день, 23-го, и вчера с утра его уже не было. Не только потому, что сижу ни за что и сидеть еще долго, – а вчера, пока Бородин общался с другим своим клиентом здесь, пацаном из 507, – почитал я принесенный им, но еще не опущенный в ящик последний, двойной номер «The New Times» за этот год. Первые полосы – эксклюзивное интервью Ходорковского Альбац, специально для этого успевшей прилететь в Берлин, – да, круто работают, подсуетились: в пятницу освободили, в пятницу или субботу (уже точно не помню) прилетел в Берлин, а номер выходит в понедельник, его в пятницу как раз в печать сдают, – и они успели!.. Ходорковский, кстати, там проясняет самый главный вопрос: в помиловке он ничего не писал насчет признания вины, т.к. на сей раз от него этого не требовали. Ну что ж, и то хорошо (хотя мне-то всё равно, конечно, я-то едва ли на каком-то поприще буду с ним пересекаться; да и вообще – он левый и имперец, насколько я сейчас в курсе о его позиции); если, конечно, не ставить вопрос предельно заостренно – что само по себе обращение к кремлевскому упырю с какими бы то ни было просьбами есть признание и «законности» его власти, и – косвенно, но всё же – своей «вины», за которую он тебя посадил…
Ну так вот, интервью Ходорковского, потом короткие интервью с Машей и Надей, с Ковязиным, Бароновой, Кавказским (Трибунусом), Акименковым, – ну да, они все сейчас тоже именинники, их по амнистии выпустили (куда достойнее это, кстати, чем по помилованию…), ясное дело… «Потери года» (умершие), «Запреты года» (или как-то так, – все тоталитарные запретительные «законы», принятые за 2013 год), и т.д., – я лишь бегло пролистывал. И – последнее, что успел увидеть, – «Громкие дела года», или как-то так, не помню точно. Всего девять дел таких насчитали, – и гринписовцы, и «болотники», и «Pussy Riot», конечно, и даже дело Фарбера… Нет только моего – десятого – дела. Внаглую, хамски, бесстыдно, беспардонно, демонстративно – игнорируют, суки, хотя дело весьма и весьма скандальное – уж точно более скандальное, чем у «болотников», и полностью, на все 100%, политическое, – в отличие от дела Фарбера, скажем.
Пытался утешать себя тем, что обо мне зато много пишут «Грани», портал №1 всей этой «болотно»-имперско-«либеральной» «оппозиции», да еще и «Каспаров.Ру» пишет, и когда я освободился в тот раз – «Грани» ко мне аж съемочную группу прислали, тоже интервью брать… Но – это всё было в тот раз, а сейчас вот – чужие именины, праздник сердца, а обо мне эти мрази именно из «New Times», который я тут как раз читаю, который есть как бы флагман их «либерализма», предпочитают не вспоминать, как будто меня нет вообще. Впрочем, как и «Мемориал», и многие другие. Ничтожества, мрази, холопы, генетические рабы, – прав Зеличенко: если даже лучшие из лучших, интеллигенция и «оппозиция» в этой стране таковы, если даже они не способны меня понять – а способны, добавлю от себя, только на жалкий бунт на коленях, потому что они такие же генетические рабы и жалкие трусы, как и простонародье, расейское быдло, – то что же тогда?.. Да просто еще и еще раз подтверждается, что эта страна абсолютно безнадежна (мой главный вывод): раз даже самые лучшие люди ее, «либералы», «правозащитники», альбацы, световы, гефтеры, давидисы и пр. и пр. – такое дерьмо, то что же говорить об остальных – о простонародье и обо всей стране в целом!..
Да, права Каретникова, одно она точно сформулировала в том своем, на жалость бьющем, сентябрьском опусе обо мне в ЖЖ: мне не хватает ощущения востребованности. Всё есть, и сознание своей правоты, и ощущение, что и силы для борьбы еще какие-то остались, – нет вот только чувства востребованности, ощущения, что я с этой своей правотой, со своим пониманием ситуации и задач хоть кому-то нужен – что в этой стране, что вне ее… 160 с чем-то френдов в ЖЖ, из которых часть – тролли; 255, что ли, – в фейсбуке… Вот и вся аудитория, что была до ареста, и едва ли, если доживу опять, она станет намного больше. А КЦ уже тогда, в 2012, меня перестал (второй раз после 2006) печатать – и на него больше надежды нет. Ни книгу издать, ни место себе в СМИ найти, хотя бы бесплатное, и ни в список пзк не включают, и не упоминают нигде, кроме «Граней» и «Каспарова», – как будто меня и нет совсем… 22 года исполнилось в этом году, как я участвую в политической борьбе, в политической деятельности тем или иным способом; а если брать с самыми первыми моими чисто самостоятельными (дурацкими) попытками, – то и все 23. Уже мог бы молодежь учить, передавать, так сказать, свой опыт, митинговый, самиздатский, тюремно-лагерный… Да только – нет спроса, нет востребованности, нет ни капли уважения от своей же среды, «оппозиции» этой сраной, к которой я объективно отношусь на все 100% и в которой я – без ложной скромности – один из лучших, мог бы указывать им всем путь, – хотя субъективно, при их-то диком конформизме, я себя к ним не отношу, конечно. Служил, служил 20 с лишним лет, – да ничего не выслужил… Фарбер – есть, Мохнаткин – не столь давний герой – тоже есть, а меня вот нету… :((
26.12.13., 7-07
Всё омерзительно, гнусно, невыносимо настолько, – просто нет никаких слов описать; только остается – биться в бессильной ярости и отчаянии головой об стену… Плохо было позавчера вечером, после Бородина, после прочтения журнальчика; еще хуже – вчера утром, когда писал предыдущую запись; ну а днем вчера, после получения почты – стало уж совсем невмоготу…
Самое главное, самое гнусное, под корень подкосившее меня – новость в письме от матери, что после проверки по номерам листочков (на которой настоял я – и не зря!..) целых пяти листков из вот этого дневника, ей передаваемого и у нее хранящегося, – нет!.. Она приводит номера – со 126 по 135, кажись; это, видимо, еще осень, когда еще дятел-домушник тут был, я думаю; короче, пять листков – это больше, чем за месяц!.. Записи, мои труды, писал, хранил, проносил, отдавал, – и всё зря, всё псу под хвост!.. Суки, мрази!.. Вот оно – бородинское отдавание через посредника (Мишу Агафонова), нежелание встречаться для их отдачи самому!.. Убил бы, в печах бы сжег живьем всех троих, мразей, за это!.. Напишу сейчас, после проверки, конечно, матери, потребую, чтобы искала дома и звонила, трясла тех двоих, но – уже ясно, что пять листочков пропали безвозвратно… :(((
Абсолютно идиотское, нелепое письмо №46 от Майсуряна – распечаток обо мне совсем чуть-чуть, плюс поэма Евтушенко, которую я у него просил. За поэму спасибо, конечно, однако – реакции на мое письмо Саакашвили, как и на статью про «новый 41-й», он по-прежнему не шлет никакой, вообще ни единого слова, хотя – уже за середину декабря распечатки, а темы были актуальны еще в начале его. Через Лену Маглеванную я попросил передать ему, что я просто в ярости от такого подбора им информации, и в недоумении – ПОЧЕМУ??! неужели осторожничает?! – но, увы, любую информацию на сей счет теперь я получу никак не раньше 9-го января, а скорее – 13-го…
От всего этого, и от остающихся еще мне целых 2335 дней, – ненависть и отвращение в душе такие безумные, невыносимые, что, ей-богу, без малейших сожалений и колебаний сжег бы весь этот проклятый мир, если б была у меня к тому хоть малейшая возможность!..
28.12.13., утро (после проверки)
Всё по-прежнему. Сидим с сокамерничком-быдлячком вдвоем – и слава богу, никого больше не закидывают – и не надо! Дошло ли до матери мое последнее письмо, переданное через Бородина, – непонятно: заказы все эти три дня, вплоть до вчера, приносили, но самый поздний из них был – от 24 декабря, а не от 25-го, как она собиралась (сказала мне в «суде»). И – губок для посуды, крекера и еще каких-то знаковых вещей, украденных долговязым и которые я просил ее заказать, – там не было, так что, видимо, письмо мое не дошло вовремя. Журнал «The New Times» вчера принесли – тоже всего один номер вместо двух, и не тот – толстый, двойной, с итогами года – который я читал при встрече с Бородиным и который он тоже обещал кинуть в ящик в магазине, а – предыдущий, который он кинул, еще только идя ко мне; второй, видимо, не успел. Так что – 12 дней еще пустых и глухих, не считая сегодняшнего, сидеть тут в полной изоляции от мира, без почты, без прессы (уж про связь вообще не говорю!..), с одним только быдловизором, где или бесконечные песни 80-х, или же нелепые фильмы или сериалы, – и даже почитать будет нечего (журнал я прочел еще вчера, а тюремная библиотека придет менять книги, естественно, лишь после праздников, и то – не в первый день)… 2333 дня мне осталось – этого нелепого, бессмысленного сидения в тюрьме и на зоне, проверок, уборок (в том числе «генеральных»), шмонов, ОМОН-ов, комиссий, а в общем и целом – мучительного, унизительного, издевательского, совершенно невыносимого страдания за свои убеждения…
30.12.13., 6-45
Главная, и очень хорошая, новость за всё последнее время, – это, конечно, вчерашний взрыв на вокзале в Волгограде! «Теракт», «террористка-смертница», ага!.. :))) Показали с камеры видеонаблюдения, – мощная вспышка за первыми дверями, в фойе, от которой вылетели мощные двери и окна…
Ура!!! Браво!!! Брависсимо!!! Так вам и надо, русские имперские суки, получайте!.. Пусть теперь ваше быдло и всё ваше государство встречает новогодние «празднички» так, как привыкло веками, но только в более явной форме на сей раз: плясками и пьянками НА КРОВИ, в буквальном смысле! Браво, Имарат Кавказ! Приветствую и полностью поддерживаю! Это наш общий ответ вам, мрази, – от всех нормальных людей, от всех порабощенных вами народов, в том числе ответ и за меня, – за то, что я сижу тут ни за что, за этот мой плен, уже второй по счету, – сажаете за «оправдание терроризма», так вот вам «терроризм», получайте, прямо под ваши «праздники»!.. Огромная радость, – не всё ещё так плохо, наши-таки еще способны наносить удары!.. :)) Написал даже черновик заявления – с поддержкой, с «оправданием» :)) и даже с подробным объяснением для наших вечно сомневающихся (типа Миши Агафонова), осторожничающих: мол, не Лубянка ли это, – о том, что даже если и Лубянка (10% вероятности, не больше) – то и пусть, это тоже отлично: пусть путинские верные избиратели получают по башке от своих же любимых спецслужб, они и это вполне заслужили; но – невыгодна сейчас Лубянке дестабилизация обстановки в стране: это в 99-м, когда они только сажали Путина на трон, им были нужны взрывы, но не сейчас, когда задача – охранять его власть, уже не столь прочную и незыблемую, как десять лет назад… Глупо, конечно, но отдать это заявление я смогу только после «праздников», когда уже потеряет свою актуальность (хотя, надеюсь, КЦ всё равно его заметит и процитирует), – 9-го, а то и вовсе 14-го, в зависимости от того, когда придет этот чертов Бородин. До тех пор – никакой связи, никаких контактов с волей, глухая изоляция…
А в остальном – эта «жизнь» тут вдвоем с дрыхнущим полдня, полдня смотрящим фильмы сокамерничком-наркоманом, – это сплошное ожидание шмона, забыл написать в прошлый еще раз. Да-да, того самого неизбежного новогоднего ритуального шмона, который бывает в это время всегда во всех тюрьмах и зонах. Вчера кричали, что шмон в 531-й камере, но больше на этаже вроде нигде не было. Сегодня понедельник, рабочий день, – что ж, ждём-с, когда ОНИ приедут целой бригадой с других тюрем, как тут бывает, и пойдут обходить камеру за камерой, последовательно выворачивая всё вверх дном… Будьте вы прокляты, суки, тупые выродки в форме, мрази-недочеловеки, и желаю вам, чтобы у вас каждый день взрывались вокзалы и метро в вашей проклятой Москве!..
утро (после проверки)
Медленно, постепенно, но неуклонно – я схожу тут с ума, в этой тюрьме, в этой камере… С утра сегодня – еще две крупных новости, потрясающих в этой скудной интеллектуальной среде воображение. Первая – отличная: сегодня утром в Волгограде взорван троллейбус! Опять Волгоград!.. :)) Вот уж взялись за него – так взялись!.. И – поделом! Полностью поддерживаю. Волгоградский засранец, ублюдок, сидевший в 408-й и избивший меня в марте 2013, помню, рассказывал, что какой-то его друг детства – значит, тоже волгоградец – стал военным летчиком, бомбил Чечню – и засранцу (в пьяном виде, конечно) хвастался, что, мол, его оружие может вообще разнести полностью чеченские горы (идиот!..), да только им – вот печаль! – не дают приказа это супероружие использовать, а то бы от Чечни уже давно ничего не осталось бы!.. Ну что ж, пусть вот за этого «героя», своего землячка, и расплачиваются теперь волгоградцы!.. В троллейбусе, сказали, погибших нет, только пара десятков раненных, – а жаль!..
Вторая новость уже привычно-безумная, так сказать. Путин подписал сегодня «закон» об уголовной ответственности за «пропаганду» или «призывы» к сепаратизму. Через СМИ или в интернете – до пяти лет, как я понял. Что ж, этот их «закон» такой же мой, как и нынешние – об «оправдании терроризма» и «призывах к экстремизму», но если таки удастся уехать – особой жалости, что не довелось посидеть еще и по этой статье, я, честно говоря, испытывать не буду… :)))
Что ж, мразь Россия, последняя в мире колониальная империя – обречена на распад и распадется, рано или поздно. Кремлевско-лубянские мрази это прекрасно понимают, – и такого рода «законы» вообще-то есть безошибочный признак близящейся агонии их безумного государства. Что ж, где бы я ни был – в тюрьме ли, на зоне, за границей, – я клянусь сделать всё возможное, всё от меня зависящее, чтобы эта проклятая империя распалась поскорее. Восточная Пруссия, Ингрия, Идель-Урал, Сибирь и много кто еще – имеют полное право отделиться от кровавой империи и даже ДОЛЖНЫ это сделать, – не говоря уже об Имарате Кавказ, де-юре давно уже независимом (и, похоже, подтолкнуло путинцев к принятию этого их «закона» именно то, насколько популярна в последние годы с подачи новоявленных «национал-демократов» идея не только распада империи, но, главным образом, отделения Кавказа, – помню, как меня поразила популярность этой идеи, до того развивавшейся чуть ли не мной одним, когда я освободился и весной 2011 года стал подробно читать интернет). Мою давнюю идею написать открытое письмо Широпаеву, как идейно во многом мне близкому «русскому националисту», этот «закон» только подстегнул, – что ж, на этих пустых «праздниках» у меня будет время обдумать его содержание как следует…
вечер (после ужина)
Нет, оказалось, я таки ошибся утром: в троллейбусе погибло 14 человек. Ну что ж… Не надо только сказок про «ни в чем не повинных мирных жителей», путинских избирателей… Дико, невыносимо обидно, что в такой горячий момент – у меня заткнут рот, я в полной изоляции и ничего не могу сказать… А ведь наверняка – как и десять лет назад, и больше, я опять окажусь единственным в России, кто эти взрывы одобрит и поддержит, – ну да, не то что взрывы башен-близнецов в Нью-Йорке в 2001 году…
Письмо Широпаеву вызревает в голове потихоньку, я обдумываю его; завтра, наверное, начну писать. Жаль, что я не знаю, как он там сейчас, – обращаться-то я буду к тому Широпаеву, какого знал на день ареста , в ноябре 2012, – кто знает, как и что там у него изменилось в голове, в организации и в интернете…
Шмона пока так и не было. Принесли после обеда письмо №48 от Майсуряна, – что за бред, а где же №47? Прошлое точно было №46. И – опять ни о Грузии, ни о «41-м годе» моем (не о Грузии, а на письмо Саакашвили, конечно) никаких отзывов, – в основном отчеты и впечатления от «суда», плюс – абсолютно безумный, с плюрализмом в одной голове (редактора?), номер их «Свободного слова», состоящий процентов на 60 из статей одного Старикова. Майсурян пишет, что мое письмо для Люзакова он получил, – что ж, и то слава богу…