ИЮНЬ 2017

1.6.17., 16-02
Незадолго до ужина вчера принесли наконец прессу: сразу семь номеров газеты и один журнал. Не сомневаюсь, что это лишь потому, что накануне в письме Лене Кондрахиной я написал, что их уже третью неделю не несут, и просил ее об этом написать в фейсбучную группу обо мне. Утром это прочла цензура – вечером газеты принесли, связь очевидна, по-моему. Читал их сутки, но пока прочел только наиболее важное и интересное, процентов 40 еще осталось на сегодняшний вечер, на завтра и на полсубботы, до прихода в третьем часу библиотекаря. Как раз уложусь (еще придет ли он?..).
Грандиозное и радостное событие: в обед опять дали белый хлеб! С 25 апреля по 1-е июня его не было. Боже, до чего тут докатываешься, какой фигне начинаешь радоваться!.. Заодно сразу пошел в ход (с белой коркой от пайки) майонез, уже давно купленный в ларьке и несколько недель лежавший даже невскрытым. А бутербродов с полукопченными колбасками, увы, сегодня будет опять четыре, а не шесть, как я сделал вчера, потому что мякиш белого длиннее (выше) мякиша черняги.
Вот он и рубеж – 1-е июня, ровно 900 дней осталось. И – лето началось. Лето 2017-го, пока что жутко холодное, судя по тому, какой колотун продолжается в камере. Какой уж день – продолжаю буквально околевать тут, хотя вчера, во время утренних банных страданий, мне с чего-то вдруг и почудилось, что стало чуть-чуть теплее. Нет, не стало, черта с два!..
Еще четыре больших рубежа осталось в этом году: 18 июля (2/3 срока), 9 сентября (останется 800 дней), 18 ноября (два года) и 18 декабря (100 недель, 700 дней). Есть к чему стремиться…
У мразей опять, слышу, намечаются «крестины». Видимо, баню закончили ремонтировать и в нее можно снова сажать «крещаемых» уголовничков. Хоть бы меня не тронули, мрази! А колотун такой, что я не могу даже дальше писать: всё тело дрожит, руки тоже, холод просто собачий в камере…

2.6.17., 5-25
Проснулся последний раз ночью в 2-10 – и всё, больше так и не смог заснуть. Ночью время летит настолько же космически быстро, насколько медленно тянется днем: глянул на часы – а уже без 20-ти пять, оказывается! Холод по-прежнему дикий, невыносимый, пронизывающий, так что теперь подъем противен не только сам по себе, но еще и этим вылезанием на холод. Только ночью, с головой закутавшись и завернувшись со всех сторон в одеяло, можно согреться, и то не сразу. Днем же – бегать туда-сюда, тогда, по крайней мере, теплее ногам. Сидеть же за каким-либо делом – писать или читать, – дико отмерзают, прежде всего, пальцы на руках, ноги в двух парах шерстяных носков (одни тонкие, правда), корпус в четырех слоях одежды тоже пробирает, хотя и не так сильно. Кончится этот морозильник, по опыту прошлого лета здесь, лишь когда потеплеет на улице, но когда это будет и будет ли вообще – неизвестно.
Остались еще газеты на сегодня, дочитывать второстепенные материалы в них, так что день как-нибудь продержусь, а там – уже выходные, конец недели, библиотека заодно. Вчера, надо сказать, был день сенсаций – хотя и незаметных, маленьких. Белый хлеб дали не только в обед, но и в ужин! А главное – на ужин дали гречку, в которой, вопреки обыкновению, не было черноты! Просто с ума сойти: обычно ее не столько ешь, сколько выбираешь эти черные коробочки с зернами (которые, помню, в детстве выбирали мы с бабушкой дома); а вчера их вдруг не оказалось НИ ОДНОЙ в тарелке!!! Просто невероятно – кто ж их теперь выбирает-то здесь?! Неужто зэки?! Потому что сами собой исчезнуть все до одного эти черные зерна не могли ну никак!

3.6.17., 5-50
Опять та же история: проснулся около двух часов ночи (второй раз) – и с тех пор уже не спал. Или, м.б., все-таки задремывал ненадолго, – сам даже не могу сказать. Но вроде бы нет.
Вчера в обед, совершенно неожиданно – опять письма! Главное событие в местной загробной «жизни»… На этот раз от всех только по одному письму – даже от Землинского, а также от матери, от Горильской через Майсуряна, от Кирилла Подрабинека, от Мкртчяна и от Ларисы Володимеровой из Голландии (но это уже второе, – она почему-то по два одинаковых письма всегда шлет, только открытки разные вкладывает). И – никто ничего важного или радостного не пишет, никаких хороших новостей. Нет плохих – но и только. Майсуряну, Горильской, Землинскому и Кириллу Подрабинеку успел ответить еще вчера, матери и Мкртчяну – займусь сегодня. Всё равно суббота, отдавать – только завтра вечером.
Был вчера и магазин, слава богу. Оказалось, до сих пор они так и продают эти копченые куриные грудки в вакууме, из той же партии, срок годности которой – до 20 мая! Уже сколько раз я их брал, еще с середины мая – а они всё не кончаются (не говоря уж о том, чтобы снять с продажи из-за истечения срока годности. И будут продавать до упора, пусть уже и совсем протухшие…). Следующий магазин – 9 июня, а потом – только 7-го июля, по новому порядку «два раза в месяц». Консервы из передачи на ужины, а с неделю где-то, когда они кончатся, – белый хлеб со сгущенкой (если он опять не пропадет). Чипсов вчера в ларьке уже не было, набрал на «полдники» себе дешевых (и дрянного качества) удмуртских вафель по 12 штук в пластиковых коробочках. Жаль, не хватило денег на сок, – если б эти мрази отоваривали мне дополнительные деньги с прежних месяцев, как по их же УИКу положено, то хватало бы каждый раз. А жалобу мою на эту тему в прокуратуру, разумеется, так и не отправили, – неделя прошла, но бумажку – расписаться за отправку, как у них положено, мне так и не принесли…
Когда еще лежал, ждал подъема, – показалось опять, что в камере вроде бы стало чуть потеплее. Но, похоже, это иллюзия, пишу сейчас – левая рука, лежащая на столе без дела, опять ледяная. По-настоящему потеплеет тогда, когда ночью м не станет жарко под одеялом с головой, как бывает обычно зимой, когда здесь топят. Но сейчас об этом и речи нет. Когда двигаешься, что-то делаешь, мысли отвлечены – вроде холод не так сильно чувствуется, но стоит сесть, взять в руки книгу/газету – всё, п…ц!...
Суббота. 898 дней, 128 недель мне осталось. Завтра опять нервотрепка с баней до десяти утра…

14-21
Обрадовался, дурак, в тот раз, неделю назад, составил список книг для библиотекаря, как он предложил; выложил его сегодня после шмона из тумбочки, чтобы был на глазах, под рукой…
А вместо молодого пацана-библиотекаря, который это предложил – явился сейчас мрачный хмырь (постарше), который носил книги зимой. Какой уж тут список – этот, ясное дело, ничего мне искать не будет (да и тот – не факт, что стал бы на самом деле, хотя и сам предложил). Где молодой – я даже спрашивать не стал…
А этот, главное, принес книги – ну такое дерьмо, просто обалдеть! :(( Теперь опять всю неделю нечего читать, хотя я и взял две дурацких книжки – какие-то советские романы…
Холодно. Порой невыносимая боль в голове. Дочитаю газеты – и делать вообще нечего…

14-40
Не успел дописать предыдущее, убрать тетрадь – открывается дверь. Стоит та же жирная харя, что замещала мразь Безукладникова (его опять нет) еще зимой. И вдруг эта харя говорит мне: мол. у вас закончилось ПКТ, вас в 132-ю бригаду переведут.
Я чуть не упал! Конечно, сразу ответил, что никуда не пойду, – спрашивает: напишете заявление? Подумав – говорю: хорошо, напишу.
Сглупил, дурак! Пришел белобрысый упырь Лезгин, открыл «кормушку» – заявление отдать. Я стал спрашивать его, где этот жирный хмырь. А он, оказывается, уже ушел. Я хотел его спросить: пока буду сидеть тут без ПКТ/ЕПКТ – сколько лимит на магазин, по каким дням баня и пр.
И белобрысый урод зовет какого-то хмыря, открывает дверь… и хмырь, видя меня, тут же начинает спрашивать, почему это я «нарушаю форму одежды» – сижу в камере без робы. Толкует про то, что у меня есть какие-то «обязанности» – и спрашивает, напишу ли я объяснение. Я говорю «до свидания» – и он уходит.
То бишь – заявление я так и не отдал, но теперь в понедельник – то ли опять ШИЗО, то ли ПКТ или ЕПКТ. Хорошо, если (Е)ПКТ, а то опять не жрать ничего…

16-30
Никак не могу успокоиться. Надо же, опять на ровном месте выхватить ШИЗО, опять 15 дней ждать по утрам шмонов, нервничая и трясясь… Пытаюсь внушить себе, что мне на все это наплевать, что и осталось уже не так много – 898 дней, что я не свожусь к обитателю камеры №3, отбывающему в ней очередное ШИЗО, что не исчерпывается этим моя жизнь, что меня знают, говорят обо мне (тот же Корчинский), пишут, берут интервью… Но получается это самовнушение плохо. Ощущение собственного ничтожества и бессилия перед лицом этих мразей, для которых ты просто кусок мяса, просто «осужденный», который им всё время что-то «обязан» – оказывается, увы, сильнее. Нервы истрепаны, расстроены, тоска, бессилие, и хочется поплакаться кому-то в жилетку, рассказать всё – и чтобы поняли (о, «счастье – это когда тебя понимают»!) – да некому…
С другой стороны – это не была заранее спланированная провокация (они ведь не знали, что я буду задавать вопросы, что придется кого-то звать, на регистратор не снимали, – м.б., обойдется? 1% вероятности из 100… И – не стоит ли считать предложение отправиться в 132-ю бригаду (они же не знали, что я откажусь) косвенным свидетельством того, что на крытую тюрьму отправлять меня больше не планируется?.. Вряд ли, увы…
Тошно, одиноко, и нет ни поддержки, ни тепла, ни сочувствия ни от кого…

4.6.17., 5-15
Всё хуже и хуже… На этот раз проснулся еще раньше – в начале второго – и так и не спал больше. Тошно на душе – дальше просто некуда, – и от вчерашнего, и вообще. Опять ШИЗО, опять полмесяца трястись каждое утро; если вдруг всё заберут – голодать… За что мне всё это?!! Ради чего эти мучения??? Нет ответа… Еще 897 дней, а потом – одиночество, пустота, такое же бессилие, как и здесь… Всё абсолютно бессмысленно.
Вроде с вечера стало чуть потеплее в камере, уже не такой колотун. Хотя, м.б., это только кажется, не знаю. Я в такой прострации, в таком ступоре, что не замечаю ничего, ни в чем не уверен, не могу ни о чем думать. В голове продолжает чувствоваться боль. Хоть бы сдохнуть уже!..

12-36
Опять сейчас, в обед, вертухай – уже другой – стал требовать заявление об отказе от СУСа. На мой вопрос о дальнейшем моем статусе – сказал, что завтра, мол, придет начальник и будет решать. То бишь – завтра меня в любом случае выдернут на «крестины», даже если – чудом! – на меня и нет доноса за вчерашнюю робу. Не пойду!!! Ничего хорошего ждать от них не приходится в любом случае, так что представать пред светлые очи начальства совершенно незачем. Пришла тут мысль, когда вертухай сказал, что «начальник будет решать»: а ну как он откажет – и решит меня насильно выдворить отсюда в СУС?! :)) Маловероятно, конечно, но – ничего нельзя исключать.
М-да, новые испытания, новая буря в этом море говна. Где взять сил, как всё это вытерпеть, вынести, – вот вопрос. Итожил тут утром, перед шмоном, всё главное, понятое мной к 43-м годам после 9,5 лет лагерей и тюрем. Коротких выводов немного. Что никакой награды за все перенесенные мучения от людей, от судьбы, никакой даже компенсации – мне не будет. Если останусь жив – это и будет главной наградой: сама жизнь. Что одиночество, как и многое в этом мире, следует классической гегелевской триаде. Сперва было личное одиночество, в юности я пытался с ним бороться, но проиграл эту битву – и плюнул. Потом, уже после первого срока, возникло одиночество политическое, которое я всячески пытался преодолеть, но тоже не преуспел. А вот сейчас, уже в тюрьме, вернулось и одиночество личное, оно объединилось с политическим, создав для меня полную безнадегу и отсутствие всяких перспектив в этой жизни. Ну, и наконец – что личное одиночество так горько и тоскливо лишь в сравнении с красивыми историями из книг, которых я начитался с самого детства – и долго верил, что они и есть подлинная жизнь. Теперь же, видя, какова жизнь на самом деле, – понимаю, что личное одиночество по сравнению с тем, чем оно в этой жизни обычно сменяется, есть скорее громадное преимущество, обозначаемое этим сладким словом: свобода. Так что грустить, в сущности, особо не о чем. :)

5.6.17., 5-30
Как по нотам всё… А я, дурак, еще сомневался: идти ли на «крестины», не идти ли…
Вчера минут за десять до начала отбоя явилась мразь Чертанов собственной персоной. Повод – ознакомить меня с очередным «актом» об изъятии очередного письма. На этот раз – от Айвара Гедройца из Латвии. Поводы – «антироссийские лозунги» (выражающиеся, как там было процитировано, в том, что он «Рашу», как правило, называет «ПаРашей» : ))) – и правильно делает, конечно!), «поддержка теракта в Петербурге» (тоже правильно, полностью присоединяюсь!) и, наконец, какие-то нехорошие слова в адрес работников лагеря (увы, не процитированные).
Бумажонку эту я прочел, подписывать отказался, а также отказался куда-либо идти с мразью Чертановым, – он вроде хотел меня опять вывести в кабинет. Зачем – не сказал, но и так было понятно. Тогда он тотчас докопался до того, почему это я не поздоровался с ним – и буду ли на этот счет писать объяснение? Поистине, бесстыдству и подлости этих мразей пределов нет. Если бы он, когда открылась дверь, поздоровался первым, как это обычно бывает, – я бы ему ответил, чисто автоматически, как отвечаю обычно всем. Но он тогда промолчал, а потом, за неимением лучшего, решил использовать хоть это как повод для ШИЗО. По быстроте и деловитости, с какой он от подписывания «акта» перешел к писанию объяснения – было ясно, что это и было целью его прихода, а «акт» и изъятое письмо – только предлогом.
Я, уже сидя на своей табуретке, успел ему ответить, что не поздоровался с ним, так как не хочу лицемерить: здороваться – это желать здоровья, а в данном случае это неуместно. (На самом деле я этой мрази желаю лишь одного: сдохнуть как можно скорее и смертью как можно более мучительной; увы, этого я ему почему-то не сказал). После этого я повернулся к нему, стоящему в коридоре перед моей второй дверью (решеткой), спиной – и стал читать старое письмо, которое читал до его прихода. Слышал, как этот тощий ублюдок у кого-то из вертухаев в коридоре взял регистратор, включил его – и стал мне в спину грозно :)) говорить, чтобы я подошел к нему. Но – спина моя на его призывы не реагировала. :) Поснимав ее минуту-другую, он констатировал, что, видимо, мое молчание означает отказ писать объяснение, – и ушел.
То бишь, сроки будут как в апреле – с 5-го по 20-е, – а сама суть истории – как в феврале. Тогда тоже сперва вертухай докопался, почему я не в робе, – но это не было заранее подготовленной провокацией; а уж потом, с заранее подготовленной, являлась мразь Чертанов – и ШИЗО мне давали именно по итогам этой заранее подготовленной провокации. Только в феврале то и другое уместилось в один день, а сейчас – растянулось аж на три.
Без сомнения, этот упырь знает, что у меня кончилось последнее ПКТ – и сейчас нет никаких оснований держать меня в камере, кроме моего собственного желания. Казалось бы – надо срочно дать мне новое ПКТ или ЕПКТ и на полгода или год успокоиться. Однако же – я не сомневаюсь, что дадут сегодня 15 суток ШИЗО. Зачем? Почему? Но требовать от всей этой бессмысленно-тупой нечисти какой-то логики и здравого смысла – дело абсолютно безнадежное. Так что – опять полмесяца тоскливых ожиданий по утрам. На белом хлебе теперь – я кое-как продержусь, даже если вынесут всю оставшуюся еду, но – все равно это будет тоскливое, мрачное существование до 20 июня. И ребята не едут, как назло!..
А заявление об отказе от СУСа я после этого даже не стал отдавать, как хотел сперва. Все равно теперь оно ни к чему – еще минимум 15 дней из камеры меня не выпустят и так.

18-37
Дергали, мрази, на свои е…е «крестины». Не пошел, разумеется. Теперь, как обычно – и не думают сообщить, сколько дали, ознакомить с постановлением. Дай бог, чтобы в отбой хотя бы, а то – только по бане и судить: не поведут завтра или послезавтра (дни ПКТ и ЕПКТ), – значит, ШИЗО.
Начали водить с бани, хлопали дверью – но там как-то совсем мало сегодня было народу. Потом повели новичка из 4-й камеры, пару дней уже там сидящего, после него – меня. Тот тип, как потом выяснилось, получил ПКТ. Слабенькая-слабенькая надежда, что и мне тоже дали именно (Е)ПКТ. Но – логика тут не работает, это не тот случай, не те люди (точнее, они и не люди, конечно). Интуиция, шестое чувство – подсказывают, что мне-то уж наверняка ШИЗО. Хотя, казалось бы – ну пройдут эти 15 суток, и куда меня потом? Опять придумывать какое-то «нарушение», включать регистратор, писать бумагу для очередных «крестин»? Ну что ж, посмотрим. Не позже, как через двое суток, к послезавтрашнему отбою, я буду это знать точно. :) Чуть-чуть греет душу лишь то, что осталось всего 896 дней, – уже «восьмерки», всё меньше остается…

6.6.17., 5-39
Бред какой-то… В отбой спросил у этого как раз краснощекого хомяка: почему меня не ознакомили с постановлением? Он в ответ: «А постановления нет. У вас продолжается ПКТ». Вот те раз!!. Я ушам своим не поверил! Конечно, до какого же времени это ПКТ будет у меня «продолжаться» – он не знает; ссылается, как всегда, на то, что вот, мол, придет «начальник отряда» и всё скажет (ага как же! А я спрашивать эту нечисть тоже не собираюсь). Под конец разговора я еще специально спросил у хомяка: нет ли ШИЗО? – и он ответил: «Нет». Ну что ж, поверим ему на слово, – ведь так легко верится в то, во что хочется верить! Невероятно – но выходит, позавчерашние усилия здесь мрази Чертанова , его съемки на регистратор моего затылка и спины, – неужто всё это пропало даром??! Впрочем, пока не пройдет десять дней (т.е. до 14-го) – эта его провокация еще вполне может всплыть на любых ближайших «крестинах» и таки послужить поводом для 15 суток ШИЗО.
То ли эти уроды наконец-то правильно сосчитали – что от ПКТ 2015 года у меня оставались на момент выписки мне ЕПКТ не полтора месяца, а три, включая все полученные за время этого ПКТ сутки ШИЗО. Но тогда и конец ЕПКТ они мне неправильно посчитали: с учетом всех ШИЗО оно должно было кончаться 5 мая, а не 5 апреля, как они, видимо, решили. Идиоты, короче… То ли это вчерашнее событие (точнее, как раз его отсутствие) надо записать в категорию «чудо», как и последний отзыв ими ходатайства о тюрьме 10 апреля. Но чудес, как известно, не бывает… Более, чем я, легковерный человек, м.б., и поверил бы в чудо; больше всего соблазняет меня сейчас версия, объясняющая эти последние два случай – 10 апреля и вчера – тем, что обычно всё, даже мучение, долго и тяжко тянущееся, под конец становится всё же полегче. М.б., и у меня началась уже эта полоса, – заключительная, когда уже от тебя постепенно отстают, когда уже виден конец всего этого ада на горизонте? Не знаю, не знаю. Знаю только одно: что расслабляться опасно, беда всегда приходит именно в тот момент, когда ее не ждешь… Во всяком случае, если верна гипотеза про эти вдруг нашедшиеся еще полтора месяца ПКТ, то следующее «окончание ПКТ» и предложение переехать в СУС должно последовать аккурат 18 июля, когда мне останется ровно последняя треть срока, или в один из ближайших к этой дате дней. Если, конечно, в это время у меня не будет ШИЗО или до тех пор мне не успеют уже навесить новую «ешку»…

7-20
Между тем, в камере после отключения батареи не только до сих пор страшный холод, но и повышенная сырость. В том году, видимо, это тоже было, просто не было так заметно. Целыми сутками не сохнет тряпка, которой я вытираю мокрые руки; от обеда до ужина не высыхает влага в сполоснутой кружке, – это было и тем летом. Но когда я вчера обнаружил, что отсырела соль в спичечном коробке и оставленная во вскрытой упаковке половинка бульонного кубика – только тогда понял, что сырость и влажность без отопления явно повышаются. Соли у меня прошлым летом не было, а бульонные кубики я привез отсыревшими, причем даже в невскрытых обертках, еще из Москвы...

13-47
Еще какой-то очередной бред… Заглядывает в «кормушку» вертухай, спрашивает: пойдете к психологу? Соглашаюсь. Ведет он меня не в тот кабинет, где клетка, а в… медкабинет! И сидит там не эта блондинка крашеная, а вообще незнакомая тетка, рядом стоит хмырь в красной куртке – местный «врач», вот эта харя мне знакома. И тетка спрашивает, согласен ли я на беседу с… психиатром!
Я сразу вспомнил, что Айвар Гедройц, тот самый латыш, чье письмо недавно забрали, советовал мне избегать всего, начинающегося на «псих». М.б., я еще пожалею, что пренебрег его советом, – черт знает, зачем я вообще согласился. Сказал ей, что в психиатре вообще-то не нуждаюсь, что у меня есть четыре справки, что я психически вменяем; она сказала, что для беседы и для лечения нужна моя подпись, – я подписал… дурак. Лечение – обещала назначить амитриптилин для улучшения сна; попробовав его зимой, когда давал тогдашний сосед из 5-й, – едва ли я буду его пить; по крайней мере, если перед сном не взвинчены нервы и есть надежда, что засну сам. Вот если опять решил отправлять на тюрьму – тогда да, тут он пригодится… Спросил я – она сказала, что приехала с другой зоны, т.к. тут нет своего психиатра, и вызывает не только меня, а еще несколько человек, – карты их, показала, лежали у нее на столе. То бишь – вроде это не внезапное намерение упрятать меня в психушку; ну ладно, посмотрим. Расспрашивала, как они всегда, о школе, о семье, о детстве, я вкратце отвечал. Узнав, что я из Москвы, спросила, почему я здесь, а не в Бутырке. :))
А ребята так и не едут, вот уже два часа дня… Просто охренеть… М.б., им и впрямь не на что приехать, в этом всё дело? Потому что в противном случае это становится уже совершенно нетерпимым.

15-55
В принципе, еще могли именно меня отобрать на прием к этой психиаторше потому, что я ведь писал раньше матери и др. в письмах, что плохо сплю, а вот только недавно, в двух последних – что болит голова, даже ночью не проходит. Всё это внимательно читается и, весьма вероятно, где-то фиксируется.

8.6.17.. 5-27
Два месяца прошло – и вот… Сперва эти мрази вчера перед обедом подловили-таки меня с отпечатками пальцев. С 5 апреля не могли, а тут… Мразь Безукладников, вернувшийся с больничного, выдернул на «беседу» с ним (сроду со мной не беседовал!) – а там, в «дежурке», их уже целая толпа, в том числе и мразь Чертанов! Можно, наверное, было, как только этот длинный ублюдок сказал про отпечатки, сорваться с места и выйти вон, не стали бы они удерживать! – хотя кто знает… Очень жалею, что не сделал этого, упустил момент. Опять я оказался недостоин того высокого тона, которым говорил Корчинский… Откатывал пальцы мне лично мразь Чертанов, – о, как мне хотелось садануть чем-нибудь по его узкой тощей головенке, пока он там писал предварительно бумажки, на которые надо было откатывать! Если б мог – перебил бы всех этих выродков лично, своими руками!..
А уже потом, когда я обедал в камере – явился опять мразь Безукладников, во-первых, с доверенностью опять на книгу от Землинского (она, оказывается, до сих пор тут, но я писать отказался) – и, главное: напишите заявление с «суд» о переводе на тюремный режим!
Вот так вот! Прав я оказался: это была всего лишь очередная отсрочка, оставлять меня тут до конца они и не думали! Как в воду смотрел! И, главное, вчера утром, до шмона еще, как раз подумал: почти два месяца прошло – что же дальше? Неужто не будут дальше пытаться вывезти меня? И вот – ответ на этот вопрос не заставил себя ждать…
Заявление я написал сразу же, но эта долговязая мразь его вчера так и не забрала. Явится, небось, сегодня в десять, после шмона. Зато под вечер вчера, когда я писал письма, открывается вдруг дверь: «пройдите на административную комиссию!». Я не пошел, естественно; но – значит, и впрямь новая попытка, на все 100%, без всяких шуток…
Только услышав вчера от мерзкой дылды Безукладникова про заявление, решил написать про это коротко матери, Роме Качанову, Корбу, Вере… А тут, собирая уже тарелки после обеда, сунули в «кормушку» вдруг и письма! Два от Землинского, по одному от Феликса, Григорьянца и Елены Ильиной из Германии. Так что весь вечер (исключая поход в баню в районе двух часов) сидел я, писал всем, – успел и ответить, и сообщить о тюрьме всем, кому хотел. Землинский со слов матери (а та – со слов Горильской) сообщил: Рома Качанов потерял где-то свое адвокатское удостоверение, этим, видно, и вызвана задержка с их приездом ко мне. Ну конечно! Вот она, причина, – а я-то сижу, жду, как дурак, понять не могу, куда они провалились!.. Идиотизм, иначе и не скажешь. И – именно сейчас, когда они позарез нужны, никаких даже предположений, когда же они все-таки появятся… :(((
Феликс пишет, как разговаривал в Киеве с Агафоновым: тот «железобетонно» (выражение Феликса) убежден, что украинский сборник надо выпускать только к WSD в августе, не раньше: иначе, мол, он будет лежать мертвым грузом на квартире, а так, под шумок WSD, хоть сколько-то разойдется. Какой идиот, просто нет слов! Он уже заранее себя и других программирует на то, что всё будет лежать… А сборник, по его словам, уже полностью готов, нет только предисловия, которое им никто так и не написал. Речь Корчинского там в качестве предисловия подходит просто идеально; я написал Феликсу, что на этом варианте настаиваю, – даст бог, они хотя бы в этом прислушаются ко мне…
Что ж… Новая, четвертая (а в целом – уже пятая, с августа 2016) попытка отправки на тюрьму. Опять у меня цейтнот и мрачные, тяжкие предчувствия… Этот «суд», если он где-то в начале июля будет, – как раз за неделю примерно до того, как останется мне 1/3 срока. Сейчас, издалека, эта дата, этот рубеж кажется таким манящим, – за ним, там, дальше, ничего, мол, уже не страшно, ведь до дома остается всё меньше! – но я по опыту знаю, какой дикой тоской, каким мрачным отчаянием мысль об этапе и тюрьме будет отзываться во мне и после этого рубежа…
Убивать, убивать, убивать их всех, всех, ВСЕХ!!! Мочить всех этих тварей в форме и погонах! Даже описать нельзя, какая ярость, какая лютая ненависть клокочет сейчас в моей душе!.. О, если б дорваться наконец – и лично, своими руками убивать их всех, лично!.. За тюрьму, за лагерь, за все ШИЗО, за подъемы, за вонючую баланду, за ледяную камеру, за всё, за всё, за всё!!! О, как люто, смертельно я их ненавижу!!! Как мучает меня это бессилие, невозможность ничего сделать им, невозможность отомстить достойно!..
И нет ни поддержки настоящей, ни сочувствия, мне некому даже рассказать всё это – так, чтобы рассчитывать на настоящее понимание, сочувствие и человеческое тепло…

10-35
Никакого лекарства, выписанного позавчера психиатром, мне, кстати, вчера не дали. Оно мне и не нужно, просто – так, к слову: вот как полагаться на их обещания, на их «медицину»…
Вспомнил запись здесь, в этом же дневнике, от 10 апреля, своё тогдашнее изумление и недоумение: неужели чудеса все же бывают? Взяли – и САМИ отозвали… Лень лезть перечитывать, смысл ее я помню и так. А вот – вчера – и ответ: нет, чудес не бывает на свете, бывают только передышки по два месяца. Утром сегодня, часов в восемь – отпирают вдруг дверь, в коридоре стоит жирный вертухай, мразь, в руке держит заранее на меня наставленный регистратор: будете ли, мол, писать заявление на тюремный режим? Всё снимают на видео – для чего?? Чтобы, если что, представить это как «доказательство» в «суд», который они и без того (до появления регистраторов) всегда выигрывают – просто за счет того, что они госучреждение? Отдал этому куску вонючего мяса заявление – хоть, слава богу, избавился от необходимости еще раз видеть долговязую мразь Безукладникова. О, с каким наслаждением я перестрелял бы их всех!..
Землинский пишет, что ребята 25 мая опять выиграли в Екб «суд» по недопуску ко мне их психолога Халяпина. Ну и что? Всё равно его опять не пустят, хоть он 100 «судов» выиграй! Да и мне нужен сейчас не столько незнакомый психолог, сколько они сами. Опять начинается этот марафон – месяц сходить с ума, жить механически, в полном ступоре, ожидая неизбежной отправки в АД… Осталось всего 1/3 срока – но она будет веселой!..

13-10
Незадолго до обеда – цок-цок-цок каблучки по коридору, и слышу вопрос вертухая: значит, его к вам, да? И отпирают мою дверь. Понятно, что психолог (настоящая, а не психиатр :) . Открывается дверь – и тот самый щекастый хомяк на вопрос «куда?» – отвечает: к начальнику ЕПКТ! Я едва не плюнул и не отказался, – уж этой-то мрази с меня более чем хватило вчера. Выхожу в недоумении – и то только потому, что каблучки всё же слышал. В кабинете крашеная наша блондинка-психолог сидит за столом, а дылда стоит рядом и что-то ей объясняет.
Поговорить нам это чмо дало офигенно долго – минут 20, наверное. Ну, а красотка эта – что она может мне ответить на мои рассказы о моих последних новостях? Искусно задает вопросы, цепляясь к любому случайно сказанному слову, дабы я рассказал о том, что мне интересно или хорошо известно (об Украине вот с моей случайной о ней обмолвки надолго зашла речь) и отвлекся бы от того, о чем хотелось бы говорить мне (о моем горячем желании лично убивать представителей администрации, желательно – всех :))) ). Ловкие эти суки, учат их ловким приемам…
Делать абсолютно нечего. Читать даже нечего, хотя книг – барахла! – лежит 11 штук. Вот приехали бы ребята, был бы настоящий праздник, четырех часов навряд ли хватило бы всё обсудить! Но – нет, не едут. Тоска страшная; бессмыслица и пустота вокруг. Прострация. Ступор. Жизнь прошла, увы… :((( Опять пошел этот отсчет – месяц, день за днем, ночь за ночью (бессонной!) – пока не получил бумажку с датой «суда», потом, когда уже получил… Боже, какая тоска! Опять, опять всё это по новой, весь этот ад предчувствий, тоскливых ожиданий, с космической скоростью пролетающих оставшихся еще дней!.. Нет ничего в душе, тоска и пустота, и даже воля через 893 дня не маячит на горизонте, не утешает…

16-53
Никак не могу прийти в себя. Хожу по камере, разговариваю сам с собой – и как будто все жду чего-то. Как будто вот-вот что-то должно произойти. То ребят всё ждал, м.б., приедут, – но сейчас уже поздно. Но как будто вот-вот произойти что-то должно, да еще и – хорошее (размечтался! :)… Подсознательно жду; а когда включается сознание – удивляюсь, не могу понять, что же это со мной. То ли это от того, что заняться весь день нечем, кроме как ходить, размышлять, рассуждать да перечитывать старые письма. Но нет – конечно, это не от безделья; это от вчерашней сокрушительной новости, разом обессмыслившей опять всё мое существование здесь (как минимум – в ближней перспективе). Что же теперь? Мотать тупо день за днем – тянущиеся адски долго, а пролетающие – один за другим – стремительно, – в ожидании «суда» и этапа? А что еще можно делать, что вообще можно делать, зная, что впереди, через небольшой промежуток времени – грубо говоря, смертная казнь?! Разом всё теряет смысл и интерес – и прошлое, и будущее – когда это узнаёшь… Неужели так вот и сидеть месяц, в ледяной камере, без всяких занятий, кроме перечитывания писем, в ожидании этой казни? А с другой стороны, особенно ясно ощущаю я сейчас, что больше всего мне не хватает именно общения с близкими и их поддержки, участия и внимания с воли, от нормальных людей (которые об этой вчерашней попытке ведь и не знают еще! И когда теперь узнают…). Потому и письма; потому я и жду ребят так безумно, жадно, самозабвенно… Что-то же должно случиться, ну хоть что-нибудь, что спасет меня от этого ада – сидеть наедине со своими жуткими мыслями и предчувствиями…
Вот поэтому и возникает, когда не сосредотачиваешься на окружающем и текущем моменте, это странное чувство – что что-то должно вот-вот произойти, видимо. Хуже всего то, что оно – обман, что ничего, я знаю, не произойдет. Тоска, безнадега и безысходность… А ведь еще позавчера у меня было чувство чуть ли не эйфории :) – от того лишь, что не оказалось того нового ШИЗО, в получении которого я был уверен весь понедельник, 5-е июня! Как мало, оказывается, надо для счастья!.. Но как много – девять с половиной лет – надо просидеть, чтобы это понять…

9.6.17., 5-43
Ночью опять сильно болела голова (да и сейчас еще). Спал мало, плохо, всё время просыпался. Снилась – в одно из засыпаний – почему-то Новодворская: как будто я общаюсь с ней у нее дома как свой человек, завсегдатай. (В реале я был у нее всего два раза в начале 2001 года.)
Холод, опасность голода, опасность нового ШИЗО, опасность утренних шмонов – всё, всё оказалось отодвинуто этой новой попыткой перевода на тюрьму, всё разом потеряло своё значение. Ни о чем другом, кроме их пятой (!) попытки, я не могу думать. Конечно, я понимаю, что этой тетради мне не хватит не то что на год – и на полгода, если записывать все ощущения, чувства и переживания на эту тему. Но что ж поделать: поскольку у меня нет совсем никого, кому я мог бы всё это рассказать – и получить ту реакцию, на которую рассчитываю, – приходится доверять свою душу и всё, что в ней есть, общей тетради в клеточку… Я пережил уже три больших, долгих, грандиозных – как их назвать? Войны? Кампании? Ожидания казни? С 13 сентября по 27 октября 2016 г.; с 25 ноября 2016 по 13 января 2017 г.; с 6 марта по 10 апреля 2017 г. Три попытки меня упечь туда же, на крытую тюрьму. Я испытал такие состояния, о которых даже не могу адекватно рассказать, полноценно описать их: ступор, полное оцепенение души, могильный холод, заживо охватывающий и леденящий еще живую душу, потерявшую способность к сопротивлению, надежду на спасение… Три раза я прошел этот ад, три раза за восемь месяцев! Но тогда, по крайней мере, не было так сатанински холодно в камере; не болела круглосуточно, днем и ночью, голова; не задерживались так надолго (третий месяц!) ребята… Я не знаю, что делать. Я не могу ни о чем думать, кроме этого будущего АДА – этапа и крытой. Не могу думать, не могу читать, не могу не ждать ежеминутно, ежесекундно, что вот, м.б., приедут ребята, или еще какое-нибудь чудо случится… Я боюсь, что их новую попытку я просто не выдержу – сдохну (это было бы еще счастьем!) или сойду с ума. У меня совершенно нет больше душевных сил, нет сил заново проходить то, что было уже трижды (!) пройдено с прошлого сентября. Будь всё проклято! Господи, дай мне тихо умереть тут!..
Осталось 892 дня, 127 недель (с хвостиком). Примерно месяц до очередного «суда». Всего 2 года и 5? месяцев – казалось бы, не так уж много, чуть больше 1/3 срока осталось…

7-20
Собирают тарелки после завтрака – вдруг вертухай заглядывает в «кормушку» и спрашивает: «В баню пойдете?» – «А почему сегодня?» – «ШИЗО». Вот мрази – значит, тихонько навесили вчера или, скорее, позавчера – и даже слова мне не сказали! Ублюдки, выблядки сучьи! Не жрать теперь до 30-го июня, доедать то, что осталось, – конец «пятнашки» будет как раз пятница, 23-е, магазин еще только через неделю после этого…

19-55
Да, погнали в баню сразу после шмона, в начале 11-го. Хоть в этом удача! Спрашивал вертухая: где постановление? – «у начальника отряда» (врет, 100%!). Сказал только, что 15 суток, – меньше я и не ждал!
Помылся уже – и тут, еще не успел выйти в предбанник, слышу: кто-то в баню заглядывает и орет. Выхожу – белобрысый упырь, только заступивший, заглядывает снова и говорит: к вам приехали, одевайтесь! Вот он, момент огромного, захватывающего счастья: ребята приехали! Наконец-то!
Проговорили мы с ними ровно четыре часа, ничего особенного я не узнал, рассказал им все свои последние приключения. Мразь Чертанов тоже явился и сопровождал меня в кабинет. Демонстративно первый поздоровался со мной, когда увидел, но я столь же демонстративно ему не ответил. Пусть еще 15 суток ШИЗО вешает, если хочет, – плевать! Поразительно, но уже туда, в кабинет, сперва завхоз принес мне расписаться за мою отправленную жалобу в прокуратуру, – изучили и решили, значит, отправить! :) А после этого дневальный приволок лицевой счет и список еды из магазина. Офигеть: несмотря на ШИЗО, заявление на магазин мне подписали! Но когда я спросил, а пропустят ли мне, раз у меня ШИЗО, товар в камеру – белобрысый упырь ответил: на сумку (т.е. в баул, стоящий в каптерке) – и я отказался подписывать. Не знаю теперь, как быть в следующий раз: сумма выписана, но моей подписи нет, т.е. – заявление новое вроде бы не нужно, – кто пойдет в магазин, вообще неизвестно (нынешний завхоз на днях освобождается), дадут ли ему мой лицевой счет без заявления – тоже не факт. Говорить об этом тут абсолютно не с кем, все вертухаи и дневальные – тупое быдло, которому плевать на всё…
В общем, умеренно позитивные результаты от приезда ребят; Глеб говорит, что завтра утром вернется домой – и уже вечером уедет на заработки (водить какие-то походы по Пермскому как раз краю). На «суд» в начале июля, однако же, обещает приехать. Даже книжку он мне не привез – не успел взять (поехал ко мне, тоже только что приехав откуда-то еще), а скорее – просто не додумался. Жаль, очень жаль…
Когда вывели сперва их, а потом меня – я еще успел окликнуть Глеба и при нем спросить открывавшего камеру вертухая, где же постановление и с какого все-таки числа у меня ШИЗО. Постановление он так и не показал, а число – сказал, что со вчера: вам же, мол, ВЧЕРА предлагали пройти на административную комиссию. Но в том-то и дело, что это было ПОЗАВЧЕРА, а вчера начальник сюда не приходил вообще (я бы услышал беготню по этому поводу). То бишь – я думаю, что с позавчера все-таки, но он настаивает, что со вчера. Разница – один день – та самая пятница, 23-е, когда можно (или нельзя, если не кончилось ШИЗО) что-нибудь купить в магазине. Узнать фактически негде и не у кого. Ребятам я сказал, что уже два раза – 1 марта и вот вчера или позавчера – не ознакомили с постановлениями; назвал даты и суммы отказов в дополнительных тратах в магазине; м.б., напишут жалобы.

10.6.17., 5-40
Спал всего четыре часа, проснулся около полвторого. Думал – это уже всё, но потом, ближе к четырем часам, все-таки задремал еще ненадолго, видел во сне себя (условного) с незнакомыми людьми, в каких-то непонятных местах. Такой кайф был – лежать, уже совсем незадолго до подъема, накрывшись с головой, в тепле, темноте и покое, – и вот, если бы не надо было вставать, если б этот покой и тепло – на воле, а не в тюрьме… А есть захотелось практически сразу, как проснулся полвторого, думал уж, из-за одного этого не засну больше: ужинал вечером тарелкой казенных макарон с курятиной (и – к изумлению – без костей!), оставшейся от казенного обеда, пока я общался с ребятами. Её и на четыре-то часа диво, что хватило. А на завтра сегодня уже ничего нет – и придется маяться до обеда на одном чае, т.к весь июнь на завтрак дают какую-то поганую кашу, которую я не ем. И до самого 24-го – без завтраков. Больше всего теперь я оставшиеся почти две недели буду переживать, как же теперь 23-го будет с магазином: надо будет настропалить с утра дневального, чтобы он, пойдя в магазин писать список товаров, взял бы там и мой лицевой счет, т.к. мне вчера выписали уже по подписанному заявлению 2500 р., но я за них даже не расписался – и, главное, надо, чтобы ему там согласились мой лицевой счет ДАТЬ! Чтобы для этого не потребовалось писать никакого нового заявления, хватило бы вчерашнего, – а в этом я совсем не уверен. Идиот, из-за каких пустяков нервничаю! на что гроблю свою жизнь! – но от этих пустяков зависит возможность как минимум целую неделю кушать еще хоть что-нибудь, кроме баланды… И поймать тут утром 23-го этого козла дневального, чтобы поговорить с ним и всё объяснить – будет задачей отнюдь не легкой; а уж дадут ему мой лицевой счет или нет – это вообще неизвестно; и тошнее всего от того, что я совершенно бессилен хоть как-то на это повлиять…
Мается душа… Так, по крайней мере, это называлось в старину. Я понимаю, что тетрадка закончится очень быстро, если я буду записывать в нее всю эту маету моей души. Но – нет сил терпеть молча, а сказать всё это мне некому, не от кого ждать в ответ того сочувствия, которого бы мне хотелось. Приходится делиться всем этим с дневником. На самом деле, какой психический срыв был у меня вчера утром, когда я узнал про ШИЗО, – страшно вспомнить! Смесь бессильной ярости и острого отчаяния, когда не можешь уже сдерживаться и не знаешь только, ЧТО именно сделать: то ли себя располосовать лезвием, то ли при первом же удобном случае напасть на кого-то из них… На мразь Чертанова, эту мелкую, тощую гниду, на этого мозгляка – вот на кого мне особенно хотелось бы! О, как бы я его убивал, шваркал с размаху головенкой об пол, пробивал бы чем-нибудь тяжелым череп, месил бы его в его поганое брюхо, чтобы он не мог разогнуться… Вчерашнее ШИЗО – ведь целиком и полностью его работа… Неужели не даст бог шанса рассчитаться за всё с этой гнидой? Я бы тогда уверовал в боженьку, если бы он дал мне этот шанс. :))) Еле пришел в себя вчера утром. Но – все равно ШИЗО это только на время отвлекло меня и заслонило собой более грозную проблему – очередной перевод на тюрьму. Очень успокоительно звучали вчера фразы Ромы, что там еще много зацепок, он подумает и поищет еще, как бы отклонить очередной наезд. Вообще, приезд ребят подействовал на меня, конечно, успокаивающе и расслабляюще, тем паче – я их так долго ждал. Но всё равно – тяжело от мрачных, ужасных предчувствий…

11.6.17., 5-35
Опять не спал как минимум с двух часов ночи (точнее не помню уже). В камере по-прежнему лютый, пронизывающий холод. Вчера весь день я буквально околевал; ни писать, ни читать (после обеда принесли газеты) было просто невозможно. Руки еще хоть как-то согреешь, сунув под мышки, но ноги – абсолютно ледяные, несмотря на две пары носков, в том числе – шерстяные (в июне!). Тут сколько ни надень на себя – не поможет. Результат – уже вчера к вечеру болело в горле, был заложен нос, – ясное дело, простудился. Начал и чихать по несколько раз подряд. Сейчас, с утра, вроде получше, хотя из носа течет.
Более чем странное предложение вчера вечером, перед самым отбоем, от дневального. Стучит мне в дверь и тихонько предлагает… купить у него телефон за 10000 руб. Да еще и сказал-то не сразу, чего хочет, – типа, я сам должен догадаться, что именно мне «нужно», а то он слово «телефон» там в коридоре боится даже произносить.
Конечно, первым делом я подумал, не провокация ли это, – от мразей вроде здешних чертановых и баяндиных всего можно ожидать. Но дневальный уверял, что просто ему срочно нужны деньги, – типа, это он СВОЮ «трубу» продает (в чем я сразу же усомнился). Перевести ему эти 10000 р. тоже куда-то на телефонный номер – и он будет уже заряженную класть мне ее на ночь в матрас, а утром – забирать. Разумеется, первое, что я ему сказал – что меня скоро могут увезти отсюда, на что он мне уверенно заявил: в ближайшие полгода тебя никуда не увезут! Спрашиваю, откуда он это знает, – говорит: я, мол, видел документы. Верить или не верить этому? Как минимум, всё это очень сомнительно и подозрительно; расслабляться нельзя ни в коем случае! Если в ближайшие полгода не думают увозить – зачем же на днях начали опять очередную попытку перевода меня на тюрьму?
В больших сомнениях я в конце концов ответил через дверь, что если он на эту ночь сунет мне в матрас телефон, то я попробую найти эти 10000 р., но не обещаю. Думал позвонить Феликсу, чтобы он поговорил с моей матерью, – если она согласится, то Феликса же попросить и съездить к ней за деньгами (больше ведь всё равно некого). И что же? Телефона в матрасе не оказалось! :) Теперь думаю: что это было? Не мистификация ли? И будет ли продолжение, или вопрос уже закрыт?
Не дай бог тут разболеться, – кроме двух таблеток аспирина и нескольких – обезболивающего, лекарств у меня нет, а к местным «врачам» я обращаться не стану, хоть подыхать буду. Забавно, что назначенный на днях амитриптилин мне так и не дают. :) Забыли? Или это (разговор с психиатром и назначение таблеток от бессонницы) тоже была мистификация?
Всё забываю упомянуть, что Глеб дал мне в недавний приезд ребят распечатку с сайта «The New Times»: бумажная версия журнала перестает выходить, т.к. на нее нет денег! Разумеется, этот текст будет опубликован и в последнем бумажном номере, но мне его пока еще не принесли. Не то чтобы я был такого уж высокого мнения об этом журнале, особенно после того, как Альбац еще до моего ареста в 2012 г. публично и официально отказалась меня защищать. Но – тут, в глухой изоляции, любой источник информации ценен, даже такой, как этот полинявший за последние годы журнальчик…
В голове, с левой стороны, так и продолжает отдаваться болью при каждом резком движении, хотя сама по себе голова вроде бы последние дни не болит.

12-10
Какой-то бред опять, сплошной, тотальный… Обед – вдруг на час раньше обычного, в 20 минут 12-го, как было когда-то, в 2014-м. Но на вопрос из «двойки» – сколько времени? – баландер им отвечает, что 20 минут первого. Не могли же у меня вдруг, ни с того ни с сего, на час отстать часы, если в подъем они шли правильно?! А радио всё утро играет песни, не говоря ни времени, ни новостей, ни (местной) рекламы, – я был абсолютно уверен, что включили другое радио, т.к. на «Милицейской волне» время и новости есть и в выходные обязательно. И вот сейчас вдруг, в пять минут первого, оно начало после каждой песни говорить «Милицейская волна»!.. Бред, в общем…
Да, еще милая подробность: на первое второй день – вонючая «уха», которую я выливаю.

19-15
Это полоумное радио «Милицейская волна» устроило себе выходной: ни времени, ни новостей весь день, и даже самое себя между песнями опять перестало называть с обеда. Что за чертовщина?! Ведь всегда, и прошлым летом, например, по всем выходным и «праздникам» время и новости были. Бред какой-то… Хорошо, что хоть часы у меня есть .
Из носа льет ручьем, в горле побаливает, а вот сейчас, к вечеру, похоже, поднялась и температура. :(( Положим, она не очень большая, но все же… Вроде лоб и не такой горячий, да еще ведь и руки весь день были ледяные, хрен пощупаешь такой рукой… Но вот то, что сейчас я наконец-то согрелся, руки уже теплые, холодными остались только ноги, –я отношу за счет именно температуры, а не внезапного потепления в камере. На крайний случай есть две таблетки аспирина, на ночь можно принять, если будет хуже. Одно (левое) ухо пылает, второе – холодное, и так уже не первый раз, – что бы это могло значить? Оказался за эти почти десять лет лагерей я крепче, чем думал; но всё равно – загнуться без медпомощи тут легче легкого, а медпомощи-то и нет. Лекарства мои, как сказал «врач» во время недавнего приема у психиатра, долго еще валялись в 132-й, когда я был уже здесь; м.б., они и сейчас там… Своих же лекарств у этих тупых мразей в их ФСИН е не бывает вообще (об этом и из других регионов зэки свидетельствуют в статьях Масюк). Амитриптилина, скорее всего, тоже нет, почему его и не дают. Пищу – и чувствую, как начинает учащенно, неровно биться сердце, – явно под действием температуры, как было в школьные годы. Осталось 890 дней. Дождусь ли я этого конца?..

12.6.17., 5-35
Если и была вчера температура, то, слава богу, быстро прошла. Ночью ее точно не было, даже удалось сколько-то проспать. Всё на том же уровне: резь в горле (не очень сильная) и насморк. А сейчас вот предстоит еще баня – и я не знаю, идти ли в нее, не простужусь ли уже окончательно. По крайней мере, если опять погонят перед самым шмоном – это хороший предлог не ходить.
С ночи (в Москве только четвертый час утра) радио стало говорить и погоду, и гороскоп. :) Что с ним было вчера – остается пока загадкой. Все эти страдания – и с простудой, и с радио вчера – как будто отодвинули, заслонили от меня на время главную беду – ожидание «тюремного режима». Тем тяжелее возвращаться к этой действительно большой и страшной беде от временных и нестрашных…
Осталось мине 889 дней, ровно 127 недель… чуть больше двух лет и пяти месяцев

13-00
Температуры вроде бы нет, но – черт ее разберет… В баню хотели вести, как и обычно – без четверти девять! Я отказался; а шмонобанда сегодня не пришла вообще! По крайней мере, в коридоре всё утро было тихо. Даст бог, они уже и не придут, как недавно – после обеда!
Делать нечего, читать – только всякую муть; в камере по-прежнему холодно, из носа по-прежнему течет. Жизнь прошла, это ясно, и ее уже не вернешь. Всё абсолютно бессмысленно…

13.6.17., 5-28
Насморк продолжается во всю силу, из носа льет и днем и ночью. Та или другая ноздря постоянно заложена. В камере по-прежнему холодина, хотя, м.б., и чуть потеплее, чем до этого (сегодня дышать под одеялом мне под утро уже было чуть-чуть жарковато). Холод в камере, впрочем, обусловлен холодом на улице: вчера на отбой и сегодня на подъем вертухай приходил в верхней одежде. Так что, боюсь, и следующая баня в пятницу (сегодня вторник) будет чревата простудой еще большей.
Больше всего я нервничаю по-прежнему насчет 23-го – удастся ли поговорить с мразью и стукачом дневальным (позавчера, когда утром шмонобанда шмонала ШИЗО по той стороне коридора, я слышал, как он сказал им, причем без всяких вопросов, что, мол, ШИЗО и у Стомахина), чтобы он без всякого нового заявления принес мне мой лицевой счет, ДАДУТ ли ему там этот лицевой счет. Если не дадут, то будет совсем беда: жратвы у меня осталось как раз ровно до 23-го, 11 баночек консервов (сардин) от Лены Маглеванной, из моей апрельской передачи; потом жрать будет нечего совсем, разве что – неделю ужинать таким сомнительным блюдом, как хлеб со сгущенкой. К тому же – неизвестно, кто будет новым завхозом после освобождения старого 17 июня, не придется ли в этом качестве иметь дело по поводу магазина с такой мразотой, как нынешний баландер…
Все эти бытовые/пищевые заботы, как ни глупо, забивают даже мысли и страхи по поводу «тюремного режима», предстоящего в начале июля. :(( Приучил уже опыт четырех раз, что всё у них срывается, меньше стал страх, который был абсолютно чудовищным в первый раз, в прошлом сентябре. Это очень плохо, расслабляться в таких случаях очень опасно: вот когда совсем не ждешь, расслабишься – вдруг и случится беда! Так что я пытаюсь заставить себя не расслабляться, помнить об опасности всё время. Но получается не очень: видимо, сказывается бесконечная усталость от этих 4,5 лет, бесконечная усталость, переходящая поневоле в тупое безразличие. Наступает неизбежно момент, когда бороться просто нет больше сил, духовных и физических, и хочется одного – сдохнуть и хоть так освободиться… Усталость и измотанность моя от всего этого не поддается описанию, а тут еще проблемы со здоровьем, которые, к счастью, до сих пор бывали редко… Мне осталось 888 дней, 127 недель.

11-25
А вот теперь, похоже, попер и бронхит. :( На третий день только. Раздражение слизистой пока не сильное, но постоянное, ясно ощущаемое. Еще вчера его не было, я специально прислушивался…

14.6.17., 7-44
Да, бронхит, постоянное раздражение и боль глубоко внутри, заставляющее все время кашлять, чтобы добраться до места раздражения. Всё как обычно… Но в камере неожиданно потеплело, – всё утро я практически не мерзну, даже руки. Не иначе, потеплело на улице (ну да, в окошко – солнце). А я дохаю тут – и сколько дней это еще продлится?..
Е…нутое это мусорское радио опять – уже в будний день! – устроило себе выходной. Ни время не гудит, ни новостей, ни рассказов о героических мусорах, ни бесед с мусорами – ничего нет! И главное, что особенно возмущает, – что это всё без всякого предупреждения! Одни песни, и всё, – и если бы они накануне хоть предупреждали бы об этом, суки!..
Жизнь прошла. Впереди – лишь пустота. Точнее, ближайшее мое будущее – это АД крытой тюрьмы, скорее всего. В этом я даже не сомневаюсь. А дальше – пустота, бессмыслица. Одинокая (собачья, как про это говорят) старость. Впрочем, долго маяться всем этим не обязательно, на воле, к счастью, можно прервать опостылевшее существование в любой момент. Это, по крайней мере, лучше, чем инсульт и паралич одной стороны тела…

12-50
Ровно две недели продержался белый (серый) хлеб – и сегодня на обед опять черняга!.. Если надолго, как в тот раз, и 23-го я не куплю в магазине хоть какой-то жратвы, – это полный голод!.. :(
Обрадовался, дурак, утром, что теплее стало, – после шмона опять холод! Не такой, правда, как 10-го, когда я простудился, но всё же. Кашляю я почти непрерывно, там, глубоко в глотке, так и колет, так и колет от проклятого бронхита… А по радио таки начали говорить время и давать передачи, но только с девяти утра (то бишь, с семи по Москве).

16.6.17., 16-35
Почти не о чем было писать эти два дня. Вчера сразу после шмона приходила эта казенная крашеная блондинка-психолог. Говорила со мной из коридора через дверь-решетку даже дольше, чем обычно в таких случаях. Сказала, что кабинет опять занят: там другой психолог беседует с кем-то еще (чему я мало верю). Сегодня – банный день ШИЗО – с утра не было горячей воды в бане, так что водить начали лишь около восьми часов утра. И то, как я понял, не всех (то ли опять вода пропала, то ли еще что, – черт их разберет!). В четыре были «крестины», сейчас «окрещенных» рассаживают по камерам. Скорее всего, лично меня в баню уже не поведут (да мне и плевать на нее!); а впрочем – посмотрим; тут бывало, что водили – меня последнего – и после «крестин», уже перед самым отбоем.
Девять дней без писем (с 7-го), пять – без газет (с 10-го – если не путаю).
Кашель почти прошел, эпизодическую эту простуду вроде бы можно считать оконченной. Но в камере, хоть и потеплее, чем было, всё равно достаточно холодно (руки и ноги у меня опять ледяные), да еще и ощутимо сыро. На улице льет дождь, как практически каждый день здесь. Впрочем, судя по радио, в Москве тоже холодно и сыро, выше 20° вообще там не поднимается температура этим летом.
Прошла простуда – вернулась головная боль. Вместе они, видимо, не уживаются. :) Пока чихал и кашлял – голову почти совсем не чувствовал, сейчас вот – наоборот. Сильная боль прошла, но всё равно ломота с левой стороны головы ощущается, особенно при резких движениях. Амитриптилин, выписанный больше недели назад, так и не думают давать. :)

17.6.17., 5-27
Ни в какую баню, разумеется, вчера не повели. Смена Колобка, чтоб им всем сдохнуть, мразям!.. Сегодня суббота, – остается только ждать после обеда библиотекаря: м.б., и вправду принесет что-нибудь из моего списка, отданного ему неделю назад. Да и хоть что-нибудь вообще принесет, – читать нечего совсем. Ни писем, которых нет уже десятый день, ни газет, скорее всего, в субботу не принесут (хотя и такие случаи тут бывали).
Какой ад творится в моей душе каждое утро перед подъемом, я писал тут уже не раз. Это худшее время за целые сутки. Тоска, отчаяние, страх, ощущение полной бессмыслицы всего настоящего и полного отсутствия будущего… Осталось 884 дня, два года пять месяцев, вроде не так уж много, но, увы, ближайшее мое будущее – это мучительный этап, а потом – «тюремный режим» года на два. АД крытой тюрьмы вроде того, что описывал Кирилл Подрабинек. Именно сейчас, на пятый раз, когда поневоле уже все привыкли, что страхи не сбываются, что в итоге мрази сами же и отзывают свое «представление», вот именно сейчас, когда на такое мучительное, оцепенелое, предсмертное ожидание, как в те разы, у меня просто нет уже душевных сил, – вот именно сейчас-то, на пятый раз, в начале июля (10-го?) они и закатают меня!!! Вопреки всей (всеобщей) невольной расслабленности и ожиданию, что и сейчас всё кончится как в те разы, – вот сейчас-то «тюремный режим» неожиданно для всех и будет мне выписан! И дай бог еще, чтобы хоть на СИЗО не вывезли (м.б., в целом там было бы и лучше, чем здесь, но – если только сидеть одному, а там одного меня едва ли посадят). Всю эту неделю, с понедельника, я ждал бумажку из «суда» о назначении дня заседания, – странно, что ее так и не принесли. Но ничего – принесут на следующей неделе, м.б., уже в понедельник… :(( Так или иначе, а жизнь всё равно уже прошла… :(((((((

18.6.17., 12-49
Еще до обеда предчувствовал, что полноценно пообедать сегодня не удастся. И точно: на первое – «уха»! В «дальняк» ее, естественно!! На второе – жидкая гречка. Гречка тут вдруг стала постоянным блюдом на второе, ее дают уже с неделю в каждый обед. Но все эти дни они хотя бы не была жидкой!.. Ну и, разумеется, черняга! – тоже уже пятый день, с 14-го. Опять, наверное, месяц будут ее давать на обед вместо белого хлеба. То бишь, весь мой сегодняшний обед – один черпачок жидкой гречки, и всё! До ужина, который тоже еще неизвестно, из какого дерьма будет состоять. На завтрак, разумеется, была опять какая-то говнокаша, которую я смыл тотчас в «дальняк». Хорошо, что еще оставался сандвичный хлеб из передачи и масло из ларька, – съел очередные два кусочка хлеба с маслом. Того и другого осталось еще ровно на один раз – на завтра, последние два ломтика хлеба и совсем чуть-чуть масла. За 18 дней июня съедобная каша (пшенка) была пока только один раз, 11-го числа.
Воскресенье. Писем нет уже 11 дней. Осталось мне 883, 126 недель. Кроме их поганой жратвы, собственно, не о чем даже и писать. По-прежнему, как всегда, как и пять, и десять лет назад, владеет мною одно пламенное, жгучее желание, сжигающее дотла всю душу: убивать, убивать, убивать их всех. Лично, своими руками, из автомата – или же с помощью кнопки от установки с ядерными ракетами!!! Всех – ВСЕХ!!! – и ФСИН-овских тюремщиков, и чекистов, и «нацгвардию», и «обычных» ментов, и всех «судей» этой проклятой страны, всех ее прокуроров, судебных приставов, и всех здешних «силовиков», каких только еще удастся найти!!! Всех, всю эту мразь в погонах и без погон, всю мразь, из которой состоит эта Система и которая ее охраняет. Убивать, убивать, убивать их всех! МОЧИТЬ!!! Не жалеть никого – ни их жен, ни детей! Я мечтаю крошить этих ублюдков – «силовиков» всех мастей – в кровавый фарш ЛИЧНО, собственными руками! О, боже, дай мне такую возможность, умоляю!!!

20.6.17., 5-30
Позавчера принесли наконец: газеты и журнал (последний номер, с извещением, что на бумаге он пока что больше выходить не будет) – после обеда; письма – отдали только в ужин, мрази, не могли раньше… От Землинского четыре письма, от Майсуряна – два (и в одном из них – письмо от Лены Маглеванной), одно от матери – и всё! Негусто… Плюс – в этой же почте оказалось и несколько моих прежних писем – тоже к матери, Майсуряну, Землинскому, одно к Роме Качанову (когда я узнал про очередной перевод на тюрьму) – для доплаты вернули! На письме к матери, уже заклеенном, стоял штамп цензуры: 5-е июня. А принесли мне только 18-го! Цензорша, мразь, написала и приложила даже на отдельной бумажке официальное сообщение: что цены повышены с 3-го июня, и номер приказа Минсвязи, и даже все новые тарифы (простое письмо, до 20 г., на три рубля подорожало, с 19 до 22 р.)! – а возвращенные для доплаты письма, сука такая, вместо того, чтобы сразу же принести мне сюда (как один раз уже было), просто сунула в общую кучу вместе с входящими – и они валялись там, какие 13 (!) дней, какие поменьше, пока кто-то (в воскресенье, что поразительно!) не принес их сюда. Наклеил дополнительные марки, отправил в отбой, а отвечал уже назавтра, то бишь вчера.
Новостей особых не оказалось. Разве что – в письме Землинского, а потом прочел на целую полосу материал и в «Новой» – покушение недавно в Киеве на Адама Осмаева. Жена его, как только киллер начал стрелять, выхватила свой пистолет – наградной, полученный от Авакова (ничего себе!) – и три пули всадила в киллера, тяжело его ранив! Герои оба, и сам Осмаев, и жена его, Амина Окуева, молодцы, настоящие герои! В 2012, когда Адам сидел в Одессе по обвинению в покушении (подготовке покушения, точнее) на Путина (!) – Амина, к моему большому удивлению, писала в интернете даже мне, прося о помощи. Текст ее в защиту мужа я на сайте «Сопротивление» тогда опубликовал, но – больше-то помочь Адаму ничем не мог, увы. :(( Амина еще просила, чтобы я по ее делу написал в ФБ Березовскому – но у того в аккаунте любые возможности ему написать была наглухо заблокированы, он никаких обращений ни от кого не принимал. В 2014, пишет «Новая», обвинения в покушении сняли, Адама выпустили – и они с женой сразу же пошли воевать за Украину, молодцы! И вот – в письме Землинского сказано, в газете этих сведений еще не было – в раненном киллере, втершемся к ним в доверие под видом французского журналиста, был опознан один из штатных киллеров Кадырова, уже засветившийся в этом качестве в 2009 г. в Вене, куда их, несколько киллеров, послали убить сбежавшего туда бывшего кадыровского охранника (Исрапилова, кажется).
Еще одна новость – в майсуряновском письме: недавно мрази в «Думе» приняли поправки в закон о надзоре за освободившимися из лагерей. Теперь надзор автоматически устанавливается за отсидевшими по «экстремистским» и «террористическим» статьям (в списке из моих указаны 282 и 205.2, а вот 280-й почему-то нет). Ну что ж, для меня от этого ничего не меняется: как я не собирался соблюдать их надзор как «злостный нарушитель», точно так же не намерен его соблюдать и как «экстремист-террорист». Проще говоря: идите-ка на хуй, мрази, со своим надзором!!!
Ответил вчера всем, написал еще короткую записку Горильской, в отбой всё отдал. В баню вчера белобрысый упырь Лезгин, мразь, повел меня аккурат перед шмоном, в десять минут десятого, как он обычно делает, чтоб он сдох, ублюдок! Стоял там, в бане, прислушивался через дверь (боже, на что я трачу свою жизнь! На прислушивание, не идут ли шмонать!..), – шмонали ШИЗО, но ко мне не зашли, обошлось.
Остался 881 день, идет 126-я неделя от конца срока. Бумажку с датой очередного «суда» что-то не несут, я ждал ее еще вчера. Должно быть, притащат сегодня. По идее, «суд» должен быть где-то числа 10-го июля, – посмотрим, насколько я уже изучил их систему, насколько способен угадывать даты. На завтрак сегодня уже нет вообще ничего – последний хлеб и масло я доел вчера. Тоска, беспросветность, пустота, бессмыслица… Голод и холод, – в камере опять ощутимо холодно, вчера и сегодня…

16-30
После обеда опять приезжало к ним какое-то начальство, вроде бы даже ИЗ МОСКВЫ!!! Опять беготня, паника, крики: «Подъехали!», «Заходят!!!» и т.д. Ко мне, слава богу, не заходили, хотя в «глазок» какое-то чмо, как раз когда их водили тут по камерам, заглянуло. Не знаю уж, из-за этих ли высоких начальничков, или из-за отсутствия фантазии у поваров, но обед был сегодня оригинальный: на первое и на второе практически одно и то же блюдо! Макароны с, типа, тушенкой; некоторое (небольшое) количество мяса и вправду там присутствовало. В супе было больше макарон и меньше воды, во втором – наоборот. М.б., я их просто перепутал? :)) Во всяком случае, баландер обычно сперва наливает суп, потом кладет второе, в таком порядке я обычно и ем. Было, в общем-то, неплохо, сытно, а если подсолить слегка – то можно сказать, что и вкусно. Хоть наелся как следует казенной баландой, – тут это со мной случается совсем не часто. Но, конечно, если уж блюд два – хотелось бы все-таки большего разнообразия. :))
На улице опять ливень, как практически каждый день. В камере опять холодно, – значит, и на улице не жарко. Пару раз выбивало автомат – гас свет, приходилось стучать, чтобы эти дебилы подошли, выслушали и включили. Были (похоже) уже «крестины» около четырех часов дня, но какие-то короткие и тихие, без шума и беготни, как они бывали тут иной раз. Слава богу, еще одно ШИЗО поверх еще не кончившегося прежнего мне навесить не попытались (а от них ведь всего можно ждать). Тоска, скука и безнадега…

21.6.17., 5-40
Все письма написаны и отправлены, все газеты дочитаны еще вчера… и опять тоска, тоска, тоска… Делать абсолютно нечего, – разве что библиотечные книги читать. Да еще – размышлять, бродя по камере, о своей неудавшейся жизни, об одиночестве, грядущей старости, полном отсутствии перспектив… Осталось мне 880 дней, – о, это еще очень долго, поверьте! Это, можно сказать, НИКОГДА. Особенно если все эти 880 дней будет нечего жрать, вот как сейчас. С ужасом и омерзением думаю все время о том, как уже послезавтра с утра надо будет через дверь, по голосу, вылавливать эту нечисть дневального – и говорить с ним о его походе в магазин за моим лицевым счетом. Он наверняка будет отказываться и перекладывать на кого-то другого (уж не знаю, кто тут сейчас завхоз); а в итоге, скорее всего, ничего я так и не получу послезавтра на эти еще 9-го июня мне выписанные 2500 р. Придется как минимум неделю перебиваться на ужин чернягой с майонезом и аджикой, – а на завтрак нет ничего уже сейчас, со вчера еще. Казалось бы, ничтожная проза жизни – жратва; но без нее – никуда…

12-35
Вот тебе и пообедал… На второе – сечка! Суп, правда, как вчера, – макароны с тушенкой. И на завтрак были макароны под белой водой, долженствующей изображать молоко. Когда я слил полную тарелку этой воды – макарон на дне оказалось совсем капля, горсточка. Но всё же это лучше, чем совсем без завтрака. Видимо, им завезли много макарон – и кроме макарон, сечки да гречки, у них сейчас другого ничего и нет!
И опять какие-то «ГОСТИ», как орал сейчас в коридоре долговязый упырь Безукладников. «Гостями» тут называют всякое приезжее начальство. А «крестин», похоже, вчера все-таки не было, – я, видимо, ошибся. «Не было начальника», – говорил сегодня кому-то в коридоре вертухай. Значит, могут быть сегодня…
Тоска ужасная – от мыслей, что жизнь прошла, и ничего от нее не осталось, и нет у меня никого…

14-45
Я всё угадал точно. Сейчас принесли-таки бумажку: да, «суд» именно 10-го июля, как я и думал! В 11-30. Боюсь, что это уже последний, окончательный «суд»… На этот раз, когда уже привычно стало, что у них никак не получается, уже пятая попытка – вот на этот-то раз они и закатают меня в АД…

22.6.17., 5-40
М-да, вот когда мне стало по-настоящему плохо: после вчерашней бумажки. Теперь весь дневник опять будет только об этом, как и раньше. Какой это ад: просыпаться в третьем часу – и до пяти утра, до подъема, лежать без сна – и думать только об этом, – что со мной там, в крытой, будут делать уголовники и начальство… Представлять ад этапа – в набитых общих камерах, с животными на двух ногах, без еды и сна… Страшно, смертная тоска охватывает от этих мыслей – а сделать ничего нельзя… Жизнь моя кончена, и впереди – одно дерьмо, только одно дерьмо!.. Единственная зацепка для измученной души, единственная светлая точка во мраке – что остается, по сути, всего 1/3 срока, а после «суда» через неделю будет уже ровно 1/3, а пока апелляция – уже, м.б., и два года я разменяю, да после апелляции ведь еще, наверное, должны они послать запрос в Москву и оттуда получить направление, в какую именно тюрьму меня везти, это всё тоже не в один день, так что до зимы я эту крытую едва ли увижу, – но эта единственная добрая мысль, что конец мучений все-таки не за горами, тоже не радует. Тоска, тоска, невыносимая тоска… Не знаю, куда мне деваться, за что мне всё это, как жить дальше – и надо ли… О, если бы я мог покончить с собой, если бы у меня хватило на это мужества! – тогда никакое приближение воли не остановило бы меня! Ибо на воле тоже ничего хорошего меня не ждет…
Похоже, подходит к концу моя многомесячная борьба с самим собой на тему – написать еще раз Мане или нет. С этого года я решил полностью вычеркнуть ее из своей жизни; раз не отвечает на мои письма – значит, я ей не нужен, а бегать за ней я тоже не собираюсь, упрашивать, умолять, тем паче – отсюда, из тюрьмы. Но – всё оказалось не так просто, и мысль все-таки написать ей снова упорно возвращалась, раз за разом, месяц за месяцем, день за днем. И вот, похоже, наступает конец этой борьбы, я сдаюсь, я не могу больше… Не знаю, о чем ей писать, какими словами умолять ответить все-таки; а если не хочет общаться со мной – то, как Маргарита мысленно говорила Мастеру: «ты отпусти меня», чтобы я о тебе не думал всё время… Хуже всего то, что я заранее знаю: она не ответит и на это письмо, всё равно будет молчать, что бы я ни написал ей. Эта новая затея – писать ей в заклеенном конверте, просить Глеба переслать это письмо бумажной почтой Феликсу, а того – отвезти его Мише Агафонову, чтобы тот дал Феликсу адрес либо же сам отнес Мане письмо, – эта затея так же бесполезна и бесплодна, как и все прежние, как и сама моя жизнь… Но и не сделать этого я не могу, я измучился за последние полгода сопротивляться этой тяге – написать ей, а еще больше измучился от банального одиночества. Вот жизнь прошла – и нет у меня никого… Абсолютное, глухое, тупое, тотальное одиночество – вот что на самом деле заставляет меня унизиться еще раз, еще раз писать ей и умолять, умолять на коленях все-таки ответить…
Сегодня, между прочим, День Красного Драпа. О, как они драпали, эти красные суки, чекисты, партаппаратчики, сельсоветчики, коммуняки и пр. и пр., как они драпали без оглядки 76 лет назад, в этот день и во все последующие, всё лето, всю осень, от наступающих, идущих победным маршем немцев!!! :) Теряя пушки, оружие, штабы своих армий, в страшной панике и неразберихе, обезумевшей толпой бежали их драные войска, – «Красная Армия всех сильней», ага-ага!.. А штатские, сама вот эта советская власть на местах вместе с ВКП(б) – тоже лихо драпали, вывозя собственное барахло из роскошных квартир, теряя архивы, документы, не помня себя от ужаса перед неожиданным этим ударом… Ну да, думали сами напасть на Германию, – а тут Гитлер их опередил, в пару часов уничтожил всю их авиацию на аэродромах, застал их врасплох!.. О, какая у них была паника в тот день!.. Не ради немцев, а ради позорного этого бегства красной людоедской мрази с ее колхозами, раскулачиваниями, чистками, депортациями и расстрелами, расстрелами, расстрелами… – я праздную для себя каждый год этот День Красного Драпа!..

18-25
Без завтрака и без ужина сегодня. Только обед. На ужин сейчас – сечка; на завтрак утром было еще какое-то дерьмо…
После шмона, часов в 11, принесли вдруг письма. По одному от матери, Землинского, и Майсуряна, (№183), плюс – открытку от Лены Кондрахиной, где она пишет, что получила сразу два моих письма и передает привет от Данилы Александрова! Оказывается, они вместе ходят на курсы украинского! Обалдеть! Вот разбирает людей учить украинский НА КУРСАХ, – что там учить-то?!. Будь у меня память получше – я бы свободно говорил на нем без всяких курсов. А сама Лена пишет 12-го июня, что занята в штабе помощи идиотам, пошедшим опять на безоружную глупую «прогулку» против «коррупции» по призыву Навального. Дикие новости об этом же пишет из Москвы Землинский: 700 задержанных в Москве! Но 26 марта было 1000, по-моему. Клинический мазохизм и идиотизм…
Ответил им всем, больше делать нечего. Написал и Мане письмо, еще утром, но, без сомнения, еще не до конца, буду дописывать еще , что будет приходить в голову. А вот когда и как это отправлять, да и надо ли вообще, – не знаю, не уверен. Жалко и глупо как-то, что так я и не выдержал опять своего обета – вычеркнуть ее с 2017 совсем из моей жизни, забыть навсегда…
Да, полетели-покатились денечки до «суда», теперь быстро пройдут. Вот уже только 17 их осталось (10-е я не считаю, естественно). Короткая передышка, а потом – АД… А завтра с утра, до шмона желательно – еще одна мучительная задача предстоит: подавляя отвращение и брезгливость к ним ко всем, как-то выцарапывать через дверь дневального и разговаривать насчет магазина…

23.6.17., 5-30
М-да… За «странным предложением» последовало вчера и «странное продолжение». Но, к счастью, странным оно не оказалось. Дневальный этот, предупредив через дверь, закинул и впрямь мне вчера в матрасе телефон (смартфон с надписью «МТС» на корпусе, – МТС теперь выпускает и смартфоны, обалдеть! Страшно бестолковый и неудобный в обращении). Я поверить не мог, когда он предупредил вечером, – почти два года уже, как в глаза ничего такого не видел, с тех пор, как в октябре 2015 привели сюда из СУСа! Что ж, получилось всё не так плохо, хотя – не совсем так, как я думал. Дневальный этот сказал, что и за 5000 р. будет по ночам, когда мне надо, давать мне телефон (правда, гарантий, что не обманет, нет никаких). Телефон Феликса, которого хотел я попросить съездить за этими деньгами к моей матери, оказался выключен. Позвонил Вере, она поверить не могла, когда услышала! Продиктовал ей номер, всё объяснил, она обещала сегодня всё передать Феликсу. Пробовал набрать Лене Маглеванной – не получается, говорят: неправильно набран номер». Что за ерунда?! М.б., с этих расейских смартфонов вообще нельзя за границу звонить? :) Попробовал тогда Глебу, – он снял трубку, я попросил перезвонить – и тишина! Звоню ему еще раз – опа, на счету не хватает денег! СМС пробую послать – черт знает, послалась она или нет, так и не понял. А после этого специально еще раз набираю Вере – и денег вполне на это хватает! Хотя в Москву должно быть дороже звонить, чем в Ебург! Вера, молодец, за это время, после моего первого звонка уже успела узнать, что ребята, может быть, приедут 4-го июля знакомиться в «суде» с делом по переводу на крытку (и, естественно, зайдут ко мне) – я ей объяснил, что этот лишний их визит необходим. Так что – хоть это узнал, и то спасибо дневальному местному! :) Теперь остается от него же ждать сведений, кинул ему Феликс деньги или нет. Надеюсь, всё получится, так что пребывание мое тут будет хоть скрашено возможностью пообщаться наконец с близкими и друзьями. Надеюсь, у матери эта весть вызовет восторг, так что с деньгами проблем не будет. Дневальный сказал вчера, что три-четыре месяца, по его сведениям, меня отсюда не отправят, – ну да, пока не пройдет апелляция в краевом «суде» насчет тюремного режима. То есть, он уверяет, что хоть на СИЗО в Кизел не отправят, – что ж, дай бог, и то хорошо, все-таки до зимы досидеть тут.
Да, забыл еще: оказалось, почему он так странно заглох после того, первого предложения 10 июня. Я тут и от вертухаев, объясняющих кому-то, слышал вчера эту новость: со вчерашнего дня мразь Баяндин ушел в отпуск! :)) Вот, значит, чего дневальный ждал, почему вышла задержка. Хотя чем ему эта мразь так уж сильно мешала – непонятно…

16-30
Проблему вылова дневального и получения из магазина жратвы на свои 2500 руб. я решил – сказал ему еще вчера, когда он вечером говорил про телефон. Он посоветовал все же написать новое заявление, я так и сделал. И вот, в итоге…
В списке были и вафли, и вафельные торты, – и вдруг эта чума дневальный открывает «кормушку» и говорит, что, мол, вафель нет, на эту сумму надо что-то другое. В итоге оказалось, что и вафельных тортов тоже нет, так что я опять без завтрака…
Колбасы в списке нет, одна только ветчина. Хорошая, но дорогая – 239 руб. Взял я ее семь штук, – на неделю, как обычно. Вместо вафель – еще одну, плюс еще одну упаковку масла, большую, 500 г. , зато всего по 100 рублей. И – вместо тортов, как сейчас выяснилось, дали мне еще одну. Итого, значит, девять.
А тут вдруг открывается дверь, стоит в коридоре коробочка, в ней – три ветчины, одна упаковка масла и плавленый сырок за 15 рублей . Т.е. – на 800 с чем-то рублей всего, из 2500 р. Приходит дневальный, спрашиваю, что это значит. И тут он меня огорошивает: мол, остальное – в холодильнике на втором этаже, так приказал «Саныч» (мразь Безукладников)! Завтра, мол, какая-то комиссия опять…
В ярости говорю этому козлу дневальному: неси, мол, всё срочно сюда! По каким там еще холодильникам я буду бегать, брать всё это (имеется в виду, что баландер должен приносить по моей просьбе, меня-то, конечно, не поведут). Он отвечает: хорошо-хорошо, мол. И через минут десять приходят оба эти ублюдка, хорек и хомяк – сегодняшние косоглазые вертухаи, нечисть е…я. Один открывает «кормушку» – а другой в нее показывает мне на дне большой коробки шесть упаковок ветчина и одну – масла. И они вдвоем меня убеждают, что, мол, продукты питания у «осужденных» в ЕПКТ должны содержаться в холодильнике. Но сразу же буксуют, когда я спрашиваю, где это написано.
То бишь – теперь эту жратву непонятно как выцарапывать. И очень может быть, что и вообще никак. И еще вероятнее, что часть ее (если не всю) кто-нибудь там, на втором этаже, и сожрет, пока я буду безуспешно просить всю эту нечисть мне ее принести. Тем паче, что допроситься – дело не только трудное само по себе, но еще и не прямое: мне придется просить этого дневального, который в надежде на мои деньги за телефон стал со вчерашнего дня очень предупредителен, но – т.к. он, видите ли, «обиженный» (как и все дневальные в ШИЗО, я уже убедился), то он сам, лично, мне продукты нести не может, а должен это передать баландеру (с которым сам я не хочу иметь дел вообще, и даже говорить о чем-то, т.к. это исключительное хамло и мразь). Пропала, короче говоря, еда на сумму более чем 1500 рублей! Да плюс – т.к. тортов вафельных на сумму 392 руб. не оказалось в наличии, то в магазине дали еще одну ветчину за 239 руб. В результате 75 рублей из 2500 куда-то подевались. Видимо, пошли на сигареты этому злобному упырю баландеру…

18-06
Сведения так и сыплются из этой местной зэковской обслуги, стоит с ней заговорить, – а я, нервничая, даже забываю их записывать. Дневальный утром, перед завтраком, когда пришел спросить, написал ли я заявление (офигенная любезность!), сказал на мой вопрос, что завхоза сейчас тут, в ШИЗО, нет вообще (прежний освободился 17.6.), что баландер нынешний не хочет идти в завхозы, а моего соседа за стеной, в «пятерке», который хотел, – не берут! :) А сейчас вот, в ужин, заглянул в «кормушку» этот самый баландер – и чуть ли не впервые, после всего своего хамства за глаза (т.е. за дверью, так, чтобы я слышал) в мой адрес, разговаривал нормально, не злобно. Что, мол, ублюдок этот длинный – «Саныч» – убрал мою «колбасу», т.к. грядут проверки (но не сказал, что завтра, а вообще, мол, в любой момент, даже ночью), а он, мол, если всё будет спокойной, мне ее (ветчину, то бишь, а не колбасу) завтра принесет. Дай бог! – хотя верится в это очень мало. Главное же, что меня поразило: на мой вопрос о местонахождении холодильника он ответил: там у меня, наверху, где раньше был СУС». И на мой изумленный вопрос подтвердил: да, СУСа сейчас нет! Вот так вот! А я и понятия не имел (хотя, конечно, с другой стороны – какое мне до этого дело, есть тут второй СУС, 130-я бригада или нет?).

24.6.17., 5-25
Всё настолько плохо, тошно, отвратительно – нет слов… Вчера перед самой раскладкой матрасов этот дневальный мне через дверь сказал, что деньги ему на счет так и не положили. Было это полвосьмого, а по Москве, значит, только полшестого. Но я не догадался сказать ему это (вдруг, мол, еще положат), а сказал лишь, что попробую еще раз дозвониться самому Феликсу, – пусть, мол, он мне еще раз положит «трубу» в матрас. Он вроде согласился, ушел – а в отбой никакой «трубы» в матрасе не оказалось ! Ну да, дураков нет – давать на халяву то, за что полагается платить деньги, хотя бы пять тысяч, если не первоначально запрошенные десять… Почти не сомневаюсь, что мать отказала Феликсу в этих 5000 р., да еще, как обычно, узнав, что я звонил, бурно возмущалась и обижалась, что я звонил НЕ ЕЙ! Хотя я звоню не ей по таким (денежным) вопросам лишь потому, что она не может сразу же найти в телефоне этот входящий номер и перезвонить. И вот – связь только поманила меня, подразнила заманчивой возможностью иметь отсюда, из этого ада, регулярное общение с близкими людьми, – и накрылась медным тазом! Правда, остается еще эфемерная возможность, когда приедут ребята, дать цифры этого козла им – и, если они найдут 5000 р., позвонить ему предварительно, договориться о связи для меня и тогда уж эти 5000 р. ему кинуть… 70%, что мать не дала Феликсу денег – и 30%, что он просто не успел вчера к ней съездить, либо даже попросить съездить эту свою мулатку Элю, о которой упоминает в письмах мать. Так или иначе, связи опять нет, а зато есть веселая перспектива разговаривать с мразотой баландером, дабы как-то выцарапать у него мою ветчину и масло, и всё это – не позже как через сутки, в завтрашний завтрак, ибо имеющейся ветчины мне хватит на сегодня и на завтра – и всё!..
Все эти горести и мерзости вчерашнего дня даже заслонили от меня на время главную грядущую беду, несравненно более ужасную, – перевод на тюремный режим. Близящийся АД… Осталось мне 877 дней, или 125 недель и два дня. Доживу ли я до этого конца?..

12-25
На обед, на первое – опять «уха». Т.е., я – без завтрака и на одном втором в обед: гречка с водой. Попала куда-то не в то горло, – еле откашлялся…
Суббота. Делать абсолютно нечего, только – сходить с ума и ждать библиотекаря. Тоска дикая, невыносимая, она давит меня с самого утра, как проснулся, и от нее некуда деваться. Вот как всё обернулось… Закатали ни за что на семь лет, а всего – на 12… Жизнь кончена, впереди – лишь пустота… Телефон, значит, пролетел мимо меня; ветчину забрали, ее надо выцарапывать (сейчас в обед баландер, конечно, и не подумал мне ее принести. Сожрут – и всё…); тюремный режим ждет меня уже через 15 дней, и дни эти стремительно, со свистом улетают… Проклятая, безумная, е…нутая страна, чтоб ей провалиться в тартарары, суке, чтоб ей ни дна, ни покрышки!.. Ветчину забрали, лекарства забрали, часы тогда, в Москве, забрали – и так и не отдали… Абсолютное, тотальное бесправие в этом их е…чем ГУЛАГе – и абсолютное бессилие что-либо изменить… Будьте вы все прокляты, мрази, вся эта свинская, тупая, блядская страна!!! Ненавижу! Ненавижу!! Ненавижу!!!

25.6.17., 5-15
Бред какой-то, идиотизм… Вроде бы все проблемы вчера под вечер неожиданно и успешно разрешились, но… всё равно что-то скребет на душе. Слишком уж хорошо тут всё быть не может…
Но, по крайней мере, с ветчиной и маслом проблема действительно решилась на все 100%! :) Всего-то понадобилось – в ужин сказать баландеру, чтобы принес, – он обещал после того, как вынесет на улицу пустые бачки из-под баланды; но, тем не менее, пришлось (преодолев в себе сильнейшее отвращение к любым контактам с этими хамами) еще после ужина стучать в дверь и подошедшего вертухая просить баландера этого позвать. И вот уж тогда он пришел – и сразу всё отдал. Наконец-то!.. Прямо гора с плеч.
А дневального позвал я к своей двери еще перед ужином, услышав, что он говорит тут с кем-то из соседей неподалеку. Хотел спросить, не пришли ли все-таки деньги. И тут, к моему изумлению, он вдруг говорит: я же, мол, тебе еще вчера сказал, что пришли! Я не мог сперва поверить! – оказалось, вчера вечером он мне сказал коротко, что деньги ему ПОЛОЖИЛИ, а я почему-то разобрал его полушепот за дверью так, что их ему НЕ положили! И весь день придумывал способы, как бы эту проблему разрешить (думал даже просить помочь Глеба, когда они с Ромой приедут)! Вот такой вот испорченный телефон, даже еще хуже…
Тогда почему же он вчера не положил мне «трубу»? Тут оказался новый подводный камень. В (быдло)татарскую смену и в следующую за ней (белобрысого упыря) он не может, т.к., оказывается, в эти смены дежурный проверяет матрасы. Остается только смена Колобка (которого, понятно, кроме меня, Колобком тут никто не называет), которая заступит сегодня в 11. И вот только в эту смену можно, получается. Раз в три дня. Конечно, это лучше, чем ничего, но… Как бы не оказалось впереди еще много всяких столь же неожиданных препятствий.
Воскресенье. Банный день ПКТ. На подъем приперся белобрысый упырь Лезгин, мразь. Поднял он меня уже десять минут шестого. Мало того, что теперь все подъемы начинаются с этого конца коридора, а не с того, как раньше. Но вдруг и упырь этот поднимать меня пришел не после всех, как делал раньше, а по порядку, сразу после «двойки». Хотя в отбой вчера пропустил меня, матрас дал, сучка, после всех. Спрашиваю его: будет ли сегодня парикмахер? Молча пожимает плечами. Ничего-то эти вертухайские мрази не знают, ни за что не отвечают, ничего от них не добьешься! Но стричься все-таки надо, и так я уже поставил рекорд за оба срока: не стригся с 14-го февраля!

12-15
В камере опять жуткий холод. Не только сидеть читать, но и ходить холодно, околеваешь. На улице с утра льет; сыро и промозгло. В баню пока не ведут, а у меня на сегодня как раз запланированы стирка и бритье. На обед – опять «уха», на второе – чуть-чуть полужидкой гречки, буквально на донышке тарелки (столько положил эта мразь баландер). То бишь, эта гречка – вся моя еда с полдесятого вчерашнего вечера и до шести вечера сегодня. (Завтрак, естественно, был дерьмовый.) Негусто, надо честно признать, негусто! И черняга, разумеется, на обед…
О стрижке, естественно, никто и не вспомнил, какая уж там стрижка! Парикмахер сегодня, видимо, не приходил. Я не удивлюсь, если эта быдлосмена забудет и в баню отвести.

16-50
С ума сойти, какой сервис!.. :))) В 20 минут третьего они повели меня не только в баню, но и – к парикмахеру, вызванному, похоже, для меня одного! (Постригли, кстати, насадкой 9 мм – то бишь, не совсем налысо.) Значит, белобрысый упырь Лезгин, уходя в 11 со смены, не забыл обо мне, а завещал своим сменщикам вызвать для меня парикмахера, о котором я спрашивал утром. Офигеть, какая предупредительность и заботливость!.. :)))) Но благодарить мне почему-то не хочется. :) Я по-прежнему предпочел бы, чтобы они – все эти «мусора», вертухаи, сколько их есть в лагерях и в всем их ФСИНе – подохли бы страшной смертью, в корчах и муках. Не говоря уж – выпустили меня отсюда домой, вместо всего своего банно-парикмахерского сервиса…

26.6.17., 5-40
Апофеоз идиотизма… Сперва он мне вчера дал «трубу» уже какую-то другую, и она запрашивает вдруг пин-код, чтобы звонить, – а пин-код-то он не дал!!! Хорошо, что, встав в полном отчаянии с нар, я услышал его где-то рядом в коридоре говорящим с кем-то из соседей, постучал, позвал – и он дал мне этот пин-код! А то бы – еще три дня ожидания… Потом час говорил с матерью – и она с первых же минут, как всегда, стала бесить меня своей тупостью, идиотизмом и непониманием элементарных вещей. Поневоле, говоря с ней и прорываясь сквозь ее трескотню, я повышаю голос, – и дневальный, не сумев мне дозвониться (я и не знал, что он звонит), в ужасе прислал СМС: говори потише, а то и в коридоре слышно, и за стеной, – и сосед мой, оказывается, уже настучал вертухаям, но они, слава богу, почему-то не приняли во внимание. Стукач поганый, мразь!.. С Феликсом, таким образом, пришлось говорить уже шепотом; да между матерью и Феликсом еще прозвонилась Вера, которая в это время, оказывается, в лесу с компанией отмечала день рождения одной из девушек, ходившей, как оказалось, ко мне на «суды». А мать сообщила, что с этим местным дневальным уже говорила, он сказал ей, что может мне тут купить собственный телефон (который по факту все равно будет его, т.к. мне-то ни хранить, ни заряжать его негде) – и мать послала ему на это еще 9000 р. Офигеть!..
Ребята приезжают 4-го июля. Феликс едет в Киев 10-го. Так что, если ребята согласятся, я через них успею передать Феликсу свое огромное письмо для Мани.

27.6.17., 5-25
Перед обедом вчера выдернула меня опять эта блондинистая красотка-психолог. Опять быдлотатарский вертухай, открыв дверь, сказал не «к психологу», а «к начальнику отряда» (или «к начальнику ШИЗО», не помню уже точно), так что первым моим импульсом было – не ходить! Но всё же, догадавшись, пошел. Долговязый ублюдок Безукладников, конечно, был с нею там, в кабинете, закрыл меня в клетку, входил и выходил туда-сюда – и в какой-то момент вдруг обратился к ней на «ты». Негромко, но я услышал, – и в ту же секунду вдруг подумал: а может, это его жена? (Кольца на пальцах, да, у обоих.) Меня чуть не вырвало от отвращения! – теперь уже от такого же отвращения и к ней, как к нему. До сих пор я с ней в основном потому и разговаривал более-менее нормально, что она – лицо штатское, хоть и работает вполне добровольно в этом ГУЛАГе; для меня она была, так сказать, неким средним типичным представителем этого путинского большинства, среднего типичного быдлонаселения, при Путине уже сформировавшейся его части (ведь в 2000 г., когда упырь стал президентом, ей было всего 15 лет). А тут вдруг… Да, м.б., для женщин мразь Безукладников и привлекателен своим ростом, статью и, так сказать, потенцией, не спорю. Но для меня он прежде всего – мразь, подонок, лжец и лицемер, зачитывавший еще в 2015-16 на «крестинах» на меня лживые рапорта так, будто это правда… Впрочем, это только мое предположение, что она его жена, точно я этого, конечно, не знаю. Зато уж в этот раз я сказал ей всё, – не только о том, что я сижу ни за что и что не может быть преступления без потерпевшего, но и о том, что это государство – преступное, что права на существование оно не имеет вообще и что его надо бомбить, как Сербию бомбили в 1999 г.!
Выхожу из кабинета – дверь моей камеры открыта настежь; захожу внутрь – дверца «дальняка» открыта, а затычка вытащена из «унитаза» и лежит справа от него, хотя я автоматически кладу ее только слева. Да и дверцу я никогда открытой не оставляю. Что за черт? Шмонали, видимо, лазили в мое отсутствие. Смотрю вокруг – больше вроде никаких следов шмона нет, ничего не пропало, даже часы. Еще через некоторое время, после обеда уже, открывается вдруг «кормушка», заглядывает быдлотатарский вертухай и просит спички. А «после проверки» обещает вернуть. Ничего не понимая, спрашиваю: «Какой проверки?» – «Опергруппа». Я решил, что кому-то из уголовничков понадобились спички, и дал ему коробок. Проходит еще минут десять – открывается дверь, за ней стоит опять мразь Безукладников и говорит: гражданин осужденный, у вас вон там – показывает на полочку над умывальником – спички лежат, они, мол, не положены, вынесите их «на сумку» (то бишь в каптерку).
Вот, значит, кто здесь лазил без меня!!! И углядел, мразь, спички, озаботился, ублюдок!.. Ей-богу, с каким наслаждением я лично пристрелил бы эту тварь! Это он, значит, продолжает готовиться к посещению подведомственного ему заведения всякими «проверками», комиссиями и пр., – в прошлую пятницу ветчину мою запретил мне отдавать в камеру, сейчас – спички заметил, и т.д… Вот урод, просто нет слов! Бдительный придурок… Я взял бОльшую часть этих коробков, которые мне из магазина на сдачу еще год с лишним назад приносил тогдашний завхоз, и понес их в каптерку. Положил в основном в банный пакет, чтобы в ближайшую же баню (завтра) занести обратно. Когда надо что-то как следует рассмотреть, или что-то мелкое падает на пол и надо искать, или когда вообще отключают свет – спички тут как раз очень полезны, я не раз радовался, что у меня их такой солидный запас – коробков 20. Хорошо еще, что те два коробка, где еще год назад спрятал я обезболивающие таблетки, вынося все прочие, смог не захватить, так что таблетки остались у меня, не придется их искать потом по всем коробкам.
Еще попозже принесли вдруг письма. Всего четыре штуки, но я был рад и им, конечно. По одному письму от матери, Крюкова, Землинского и Веры. Никаких новостей, ничего вообще особенно важного не оказалось в этих письмах, но, по крайней мере, было мне занятие – до ужина (пока у мразей с четырех часов шли «крестины») сидеть отвечать на них.

14-10
Итак, одна из проверок, в ожидании которых тут все тряслись, состоялась: перед обедом ходил с обходом прокурор.
Зашел он, к моему удивлению, и ко мне (точнее, говорили мы через решетку, как обычно) – и оказался, когда я спросил его фамилию, Мусабировым, непосредственно кизеловским прокурором (а не кем-то из помощников или замов, как обычно бывает). Спросил, какие жалобы, я коротко назвал (от трат в магазине – до отправки на крытку), и он спросил, не хочу ли пойти к нему на прием. Инстинктивно я согласился, не думая, надо это мне или нет, и, разумеется, ничего от его приемов не ожидая.
На прием он меня выдернул сразу, как закончил обход. Здесь же, в кабинете, в клетке, как обычно. За это время я успел подумать, что надо подчеркнуть перевод на тюрьму как ГЛАВНУЮ мою претензию, и с нее начал. Он, разумеется, пытался меня уверять, что это я сам во всем виноват, так как «нарушаю», и не верить в то, что есть установка ФСБ насчет меня. Но убедить меня в этом ему не удалось. :) Зато, когда я упомянул, что «суд» назначен на 10-е июля и что их представитель там непременно будет, вдруг Мусабиров заявил, что, возможно, там будет он сам лично. В общем-то, мне наплевать, конечно, итоги «суда», если он рассмотрит вопрос по сути, известны заранее. В конце концов он сказал, что разберется с моими взысканиями (в том числе с той «незаправленной» шконкой 9.10.2015, о которой я ему рассказал), оформит всё от меня услышанное как жалобу и даст мне ответ. И ушел из кабинета. Оказалось, что из всего ШИЗО/ПКТ ЕПКТ на личный прием он, получается, вызвал только меня… Ясно, что лучше от него не будет, но и хуже, думаю, тоже.

16-05
Еще один сюрприз. Открывается дверь – стоит начальник КДС, перед брюхом держит в руке наставленный на меня включенный регистратор. Сообщает: оказывается, на почте лежит на мое имя посылка в пять кг. Но т.к. она мне не положена до ноября – ее отправляют назад. От кого – он не знает, в квитанции не написано. Сам он на эту почту, разумеется, не ходит (видимо, зэки из хозобслуги). На мои просьбы там, на почте, попросить вынести саму посылку и переписать, от кого она, – ноль реакции. На предположение, что это, м.б., книги (а это вполне может быть!), то бишь должны принять вне лимита – тупо твердит, что, мол, пять кг, посылка, не положено. (А в их УИКе, по-моему, нет разницы, сколько книг по весу, – все равно вне лимита.) Не дослушав меня, уходит. Тупая мразь, скот бессмысленный, как все они, это русское быдло, в погонах и без. От кого пришла эта посылка – я не имею никакого понятия, а это уже второй случай, в мае было 2 кг 400 г от кого-то – и, значит, не смогу ничего выяснить, если эта мразь не узнает на почте об отправителе.

28.6.17., 12-00
Среда. В баню сегодня повели относительно удачно – в полдевятого, так что до традиционного временя прихода шмонобанды (9-20) я успел помыться и вернуться в камеру. А шмона – не было! Это уже раз второй или даже третий за последние месяцы – и именно по средам! С чем уж это связано – не пойму. Обычно среда везде в таких местах – как раз режимный день, наряду с четвергом. М.б., слишком заняты, шмоная в другом месте, перегружены? :)
В обед сейчас со мной, заглянув в «кормушку», дружески поздоровался… тот старый очкастый баландер (Юра, кажется), который на моей памяти уже был тут баландером два раза, ушел последний раз где-то в ноябре или декабре 2016 – и вот опять! А того злобного дебила, что был баландером все последние месяцы, значит, всё-таки сделали завхозом, – я всё угадал точно!.. Пользуясь случаем, я только успел сказать этому очкастому этаким шуточным, добродушным тоном: ну тогда, мол, клади мне побольше, раз давно меня знаешь, – и тут он сует мне миску со вторым, где этого второго (гречки) буквально на донышке! Как раз я ему и сказал, что ж, мол, так мало? – и он добавил второй черпак. Вот так-то: с паршивой овцы – хоть шерсти клок, а с этих паршивых уголовников, давно знакомых, – хоть гречки черпак… :)))

17-30
Вот что значит иметь знакомого баландера! :)) Сунул мне сейчас, в ужин, вместо одной пайки, как положено, целую буханку черняги! Мол, чтобы не тащить на сдачу, – видимо, жратвы ему привозят больше, чем тут сидит народу. Я сперва не хотел брать, но – в конце концов, можно будет пару кусков завтра на завтрак съесть с маслом, благо купил я его в последний раз много и дешево! :) Если не брать на завтрак – то, похоже, с одним только полукилограммовым брикетом масла я смогу съесть все девять батонов ветчины, купленных в последний магазин, 23-го. А кроме него есть ведь и еще один такой же брикет!.. Надеюсь, до магазина 7 июля мне масла хватит.
Зато, черт возьми, все приемы пищи теперь будут опять на час раньше, как с этим старым баландером всегда и было. Обед сегодня – еще и полдвенадцатого, по-моему, не было; ужин сейчас – в начале шестого уже, а у того баландера обычно бывал в шесть или позже. Пока ждешь баланду – вроде и не так тоскливо, и время идет, все-таки ждешь чего-то; самое тоскливое время для меня тут наступает ПОСЛЕ еды – обеда, а особенно завтрака, когда два часа с лишним сидишь и тупо ждешь шмона…

29.6.17., 5-35
Этот гондон дневальный не положил мне вчера телефон в матрас. В тот самый день, который он сам заранее назначил, в ту самую (колобковскую) смену, когда, по его словам, матрасы вечером не проверяют, – не положил, и всё! Без объяснений. Еще когда я услышал, что он уже раскладывает матрасы – и перед этим не подошел к моей двери, как делал это 22-го и 25-го, не постучался тихонько и ничего не сказал, – я сразу заподозрил неладное. Стал прикидывать в уме, какова вероятность, что он просто положил и ничего не сказал, по уже имеющейся предварительной договоренности, – 50 на 50 или 1 из 100. И всё, как ни крути, у меня выходило, что 1 из 100, – хотя так хотелось надеяться на лучшее… В общем, за эти два-три часа перед отбоем у меня было время морально подготовиться.
Что ж, я давно знаю, что я неудачник, еще с 2006 г. У меня давно уже нет сил бороться с судьбой, – тем паче, я знаю, что все равно эта борьба бесполезна. Недолго музыка играла: сидение мое тут, в камере, со связью продолжалось ровно четыре дня – 22, 23, 24 и 25-е, когда я звонил матери и Феликсу последний раз. Что успел – то успел (узнать про приезд ребят 4-го июля, например), а уж остальное… Пусть мать, переславшая этому мудаку кучу денег, теперь сама звонит ему и спрашивает обо мне, – на мои стуки в дверь и призывы (до отбоя – не очень громкие, но он-то был рядом; после отбоя – погромче) он вчера не реагировал, не отзывался. Ну да, получил денежки, дал «трубу» два раза – и всё, больше я ему не нужен, достать же его отсюда, из камеры, я никак не могу, он неуязвим. Разве только – сдать его начальству, что у него тут аж две «трубы» есть, – но их еще надо найти, он же их не в кармане носит. Да и потом, если их заберут у него, мне уж точно не с чего будет звонить; разве что – моральное облегчение. Но от одного морального легче мне не станет…
В общем, вот так вот. Нагло, без объяснений. Лох – это судьба, как говорится.
В камере по-прежнему лютый холод, днем я просто околеваю. Тепло только ночью под одеялом, но – ночи пролетают стремительно, а дни тянутся бесконечно. Сейчас закатают на тюремный режим 10-го, – в этом я уже не сомневаюсь. Неудачник, увы, как и было сказано. Всё бессмысленно… Жизнь прожита зря, в этом надо честно себе признаться…

7-10
Спросил сейчас этого гондона, когда он мел коридор под моей камерой. Говорит: ночью здесь была комиссия. Это явное вранье, отговорка: ночью комиссия не будет же заходить в камеры – а тогда что ей тут делать? Говорит – на мой вопрос: когда? – мол, сегодня вечером. (Ночью?) Что будет вечером – то ли он телефон положит, то ли просто поговорить подойдет, – непонятно. А учитывая, что сегодня, как он объяснял раньше, будет смена, которая вечером шмонает матрасы, – так ясно, что ничего не положит он и сегодня. Надул как лоха, короче…

30.6.17., 5-37
Разумеется, вчера тоже никакого телефона. Всё, отзвонился… Можно забыть. Эта мразь и не подумала подойти к моей двери вечером, да и я, честно сказать, не слышал даже, как она раскладывала матрасы.
Спасло меня вчера наверное, только то, что перед обедом вдруг принесли опять письма – от матери, Григорьянца и Землинского, три штуки – а как только я закончил на них на все отвечать, уже после обеда, – принесли и газеты, сразу шесть штук. Так что сидел читал их до самого отбоя, еще весь день предстоит читать сегодня, да на завтра еще хватит. Спасло – в том смысле, что было чем занять голову, чтобы не думать о самом худшем, что мне предстоит – АДЕ крытой тюрьмы, об одиночестве и бессмыслице жизни…
Питание вчера было потрясающим! :)) Утром и вечером – мерзкая белесая говнокаша, которую этот новый-старый баландер наконец-то определил одним точным словом – геркулесовая! На первое в обед – «уха». То бишь, за весь день я съел из казенной баланды только тарелку жидкой гречки в обед на второе; ну и – еще чернягу на ужин…
Остался 871 день, 124 недели. АД всё ближе и ближе. Но даже бояться его у меня уже нет сил…

11-00
Итак – очередные рекорды!! Обед – без пяти минут 11 (так рано он не был вообще никогда, сколько я с 2014 сижу в этом лагере). На завтрак – какое-то дерьмо вроде жидкой овсянки, что ли; на обед – «уха» и сечка! :))) То бишь – дай бог, чтобы съедобным оказался хотя бы ужин, а то пока что, с полдесятого вчерашнего вечера, я – на столовском чае и «компоте». Если ужин будет часов в пять, то, значит, нынешний голодный марафон продлится 19 с половиной часов, а если нет – то сутки. Хлеб, разумеется, только черняга. Есть еще масло и две пачки ветчины, но они – на ужины на два дня, да и хлебом с маслом предстоит еще ужинать четыре дня – до ближайшего магазина 7 июля.

12-30
Теперь хоть понятно, почему обед сделали так безумно рано: как только баландер собрал тарелки, начались «крестины». И идут еще вот до сих пор.
Ради чего всё это? Ради чего я мучаюсь? Ходил в полном шоке от сегодняшнего меню по камере, размышлял об этом. В первый раз нашел хоть какое-то подобие ответа: ради сохранения самоуважения. Относится это, конечно, в первую очередь к отказу от сечки и пр.: чтобы не поганить ей рот. Чтобы не стать самому себе невыносимо противным за жалкий – под влиянием голода – отказ от собственных принципов.
С остальным – сложнее. Можно ли говорить о самоуважении, согласившись жить в неволе, когда единственным вариантов от неволи избавиться оказался суицид? На мой личный вкус – вряд ли. Зато уж ни об одной написанной мною строчке – из тех, за которые меня два раза арестовывали и три раза «судили» – я не жалею абсолютно! Тут тоже самоуважение: если можешь сказать – скажи, не молчи! Не быть себе самому противным из-за трусливого стремления – заткнуться, наступить себе на горло, лишь бы не сесть снова… «Хлебом не корми – дай сказать», – так называлась когда-то, лет 20 назад, статья Минкина.

Дальше

На главную страницу