НАЧАЛО

(Листы, вырванные из общей тетради)

19.12.17., около 9 утра
Камера длинная и узкая, как пенал. Из «плюсов» в ней есть только унитаз. Все остальное – «минусы». Ночника нет, поэтому свет на ночь не гасят. В окне только одна рама, с него жутко дует; сегодня утром я не выдержал – надел на себя все теплое, что есть. Видеокамера в углу над дверью, захватывающая в том числе и унитаз. Нары в два этажа, стол, скамейка – все жутко старое, допотопное, сейчас такого почти нигде уже не встретишь. Это камера балашовского «карантина», куда меня заперли вчера днем, после шмона.
Грустная ирония судьбы: я привез вчера сюда ровно 700 дней, или 100 недель. Этот последний в 2017 г. большой рубеж, которого я так ждал: 100 недель до конца срока – оказался и днем приезда в Балашов, на крытую, которую я ждал год и три месяца, с тех пор, как узнал, что меня на нее переводят. Даст бог, этот вчерашний этап был последним в моей жизни. Последние 100 недель срока я проведу здесь, на балашовской крытой.
В боксе сидел долго – видимо, решено было шмонать меня после всех. Тут не только крытая, оказывается, но и СИЗО тоже (и карантин для них общий); разумеется, из всего этапа, человек десять, на крытую приехал я один, остальные – на СИЗО.
Алиев этот, местный (саратовский) опер и временный начальник оперчасти в Балашове, который выдергивал меня на «беседу еще на саратовском централе 15-го декабря, - пришел и из этого боксика забрал меня наверх, в кабинет на следственном корпусе. Спросил, как я доехал, и вообще – продолжал, как и в Саратове, мягко стелить насчет того, что, дескать, он понимает, что я не имею ничего общего с криминалом и что мне не надо с ним (криминалом) и сидеть. Еще там, в Саратове, вроде бы он обещал посодействовать, чтобы меня посадили одного, хотя – конечно, верить словам и обещаниям этих тюремных начальничков было бы крайне опрометчиво. И вот – вчера лишь под конец


Прервали на полуслове: явилась какая-то старая тюремная мразь в камуфляже – катать пальцы! Палку у меня эти ублюдки забрали еще вчера на шмоне: мол, отдадут, если врач разрешит, - и вот без палки кое-как пришлось лазить по лестницам, с первого этажа на последний, ради этого откатывания пальцев. А врача обещали тоже на сегодня, но – позже, неизвестно когда. Это, пожалуй, еще покруче, чем в Саратове, хотя в целом балашовский централ тут считается менее режимным, чем саратовский: там ее у меня отобрали не сразу же по приезде, а только за занос ее в камеру вопреки запрету начальничков, а тут – прямо сразу…
Так вот, Алиев этот вчерашний – я лишь под конец разговора понял, зачем он меня выдернул. Оказалось, эта самая Маргарита, адвокат, найденная Ромой в Саратове, уже успела отправить в ГУФСИН жалобу на то, как они со мной обошлись на саратовском централе. Молодец, шустро работает, не теряет зря времени! Но – Алиеву по поводу этой жалобы уже с утра звонили из оперотдела ГУФСИНа (как я понял), и он просит меня написать, что я не имею к ГУФСИНу претензий.
Конечно, не стоило этого делать, категорически не стоило! Стыдно будет смотреть Маргарите этой (адвокату) в глаза, если она сюда приедет. Мразота эта тюремная, оперская и т.д. всегда хитро подводит: ведь от него, от этого Алиева, зависит, посадят ли меня тут одного или же с уголовниками. При первом нашем разговоре, еще в Саратове, этой жалобы просто еще не было (наверное, в тот день она только еще была подана). При втором – она уже появилась, и он из нее тут же сделал условие! Хитро, ловко, ничего не скажешь. Тем более, что при всех его обещаниях – уверенности в том, что посадят действительно одного, нет никакой. Единственное, что успокаивает: все равно никакую жалобу, о чем бы там ни было и как бы ярко обоснована она ни была, ГУФСИН все равно обоснованной ни за что не признает, ответ все равно будет как всегда: «доводы, изложенные в жалобе, не подтвердились». Так что ничего я не потерял в реальном, так сказать, измерении, написав им эту бумагу.
На шмоне получилось как-то по-идиотски. Большинство вещей оставили, включая даже пластиковую посуду, забираемую в Кизеле и Саратове. Из действительно важного – забрали нитки с иголками, зеркальце, да еще – пену для бритья: мол, она в металлическом корпусе, поэтому – низ-з-зя; якобы вертухай по моей просьбе будет ее выдавать, когда я надумаю бриться. Так или иначе, но проверять эту опцию я намерен не раньше, чем попаду из карантина в постоянную камеру.
Забрали еще несколько футболок – им почему-то показалось слишком много; длинный шарф и одну пару перчаток из двух (вот уж что мне совсем не нужно; покупались они из расчета, что я буду сидеть в лагере на бараке :))) ). Но – с трудом я добился, чтобы из двух баулов мне под всё это отдали хотя бы один; изначальная их идея была, что всю эту гору вещей я должен буду засунуть в… пакет! Баул я взял тот, что служил мне для пищи и посуды; он поменьше, увы, но зато более новый, не такой драный, как тот, что побольше. Теперь он по самое некуда забит тряпьем, а в боковых карманах – тетради, бумага для писем и т.д.; еда же (остатки) и посуда – в большом пакете (том самом, который я брал с собой в камеру в Саратове, где баулы сразу же и безоговорочно отобрали). Впрочем, прошли только сутки, как это все мне разрешили и отдали; нет никакой гарантии, что первый же после карантина, уже в постоянной камере, шмон не заберет все это или, как минимум, бОльшую часть.
Пока писал про них, уродов, с их шмонами – приперлись сейчас опять: инструктаж прямо в камере по пожарной безопасности, с обещанием ответственности вплоть до уголовной (!) за ее нарушение. Один из вертухаев читает инструкцию по пожарной безопасности, другой, держа регистратор, снимает, как я стою и слушаю; после этого еще требуют расписаться в журнале. Глупый спектакль, да и только; за десять лет я ни в одной тюрьме еще не видел подобного ритуала.
После шмона и размещения в камере повели вчера в баню. Там тоже все оказалось крайне оригинально. В-первых, прямо там, в самой бане, в одной из комнатушек около нее, сидит постоянно «мусор» в форме, даже не зэк-банщик из хозотряда, а именно «мусор»! Во-вторых, этот «мусор» регулирует время помывки, а оно здесь – 20 минут, после чего вырубает воду! Это еще покруче, чем баня в Кизеле без подставок для шампуня и с заглядыванием в глазок! Когда на его упреки, что я, мол, не укладываюсь в 20 минут, я стал возражать (пусть хоть часы повесят тогда, и про эти отведенные 20 минут предупреждают заранее), он, этот молодой, лет 25, дурачок, в ответ стандартно, как все они, сослался на армию. Мол, там вообще за две минуты мыться положено. В общем, ясно, что для юного провинциального быдла после армии лучшая карьера – это стать тюремщиком во ФСИНе. В бане этой полно стояло тазиков (и вода, разумеется, горячая) – но это юное чмо в камуфле объяснило мне, что в бане стирать низ-з-зя, а надо в камере, где нет ни тазика, ни горячей воды. Сегодня на утренней проверке кто-то из припершейся толпы «мусоров» спросил меня, был ли я в бане – и я в ответ спросил, где и как мне стирать вещи, если в бане это запрещено. В ответ начальничек пообещал дать мне тазик, а воду, мол – греть только кипятильником. Я не придал его словам особого значения, но, когда привели с откатывания пальцев – о чудо! – тазик маленький (много в нем не поместится) уже стоял под дверью камеры, а в нем – еще и «гигиенический набор» стандартный: мыло, туалетная бумага, несколько одноразовых станков. Какая щедрость и предупредительность, просто с ума сойти!.. :)) Причем мыло – такое же точно, как давали на Всесвятской, а ведь его в разных областях зэки делают по-разному, оно может сильно отличаться (в Буреполоме вон давали вообще круглое!)…
Что же, вот уже 699 дней осталось; начат мой балашовский марафон. Даст бог, он окажется последним в моей жизни… Распечатаны пресловутые 100 недель – рубеж, которого я так ждал… Палку забрали здесь, к врачу, чтобы он разрешил ее отдать, не ведут, да и – разрешит ли он?.. Часы мне ублюдки так и не отдали еще в Саратове, сказали, что отошлют сюда почтой… Сижу, не знаю ни времени, ничего, день тянется бесконечно. Алиев вчера в разговоре обещал, что, как только часы будут получены, мне их отдадут, и что, мол, вообще в этой тюрьме часы теперь разрешены (согласно новым ПВР). Что ж, дай бог. Карантин, по его же словам, длится 10 дней, хотя могут поднять на крытый корпус и раньше. Но если даже 5 дней, допустим, [не дописано]

перед обедом
Какое говно, просто нет слов!.. Все хуже, и хуже, и хуже… Потащили опять – сперва по врачам, потом к психологу и «начальнику отряда» вместе. Сделали кардиограмму, взвесили, измерили давление (160 – и уже как о факте говорили о том, что я гипертоник); на вопрос о палке врачиха сказала, что это можно решить лишь «комиссионно» (?), а главное слово – за хирургом (который будет и меня примет неизвестно когда; а на носу уже Новый год). О том, чтобы можно было лежать днем – тоже «комиссионно», а что на лежание («отдых») днем у них требуется специальное разрешение – это уже само собой! Советуют еще завтра пойти на прием к начальнику санчасти (сегодня его нет, он в Саратове) и попробовать решить эти вопросы с ним. Попробую, но результат ясен заранее и так. Отобрали палку, мрази, и я кое-как вынужден карабкаться по их лестницам! Суки, мрази, ублюдки!.. Надо было отказаться катать пальцы, пока не отдадут палку – такая мысль у меня была, когда ее забрали в Саратове; очень жаль, что я не сделал этого сегодня и здесь, не сообразил вовремя…
«Начальник отряда», мрачный хмырь с рожей, не обезображенной интеллектом, смотрел на меня особенно хмуро, куда более хмуро, чем бывшие с ним в том же кабинете «психолог» и «социальный работник», и, когда шла речь о том, за что я вообще сижу, упомянул, что я поддерживал отделение Ичкерии. Сразу все стало ясно: видимо, воевал там, оккупантская харя, а про меня успел уже посмотреть в интернете. Но самая чудовищная новость, которую он сообщил, ссылаясь на какие-то поправки в УИК, появившиеся этой осенью: на «строгом тюремном» режиме, оказывается, принимаются только посылки, пришедшие по почте, а передачи, передаваемые прямо с воли, – нет!! Их, оказывается, (теперь?) принимают только на «общем тюремном» режиме. Вот суки! Просто нет слов!.. Я-то составляю для Ромы (или кто первым приедет?) список того, что надо просить Веру и Феликса привезти мне потом на свиданку – а оказывается, у них и не примут тут ничего!!! Суки, какие суки!.. Ведь принять или не принять – зависит исключительно от них, никакие ссылки на УИК тут ничего не доказывают, кроме безграничного лицемерия этих мразей. Убивать, только убивать их всех, расстреливать, сжигать живьем, крошить в винегрет!..

после обеда
Опять прервали: обед! Жиденький (почти как в Кизеле) гороховый суп, на второе – отвратительная жидкая перловка, а к ней – котлетка из настоящего мяса! Единственная приятная неожиданность за сутки – эта котлетка. Пока писал про котлетку – принесли вдруг письмо от Гудзенко из Подмосковья. Страшно приятно: первое письмо на новом месте, первая весточка! Спасибо, Владимир Иванович!..
Ну так вот, возвращаясь к нашим «мусорам». Оказалось, что поправки в УИК этой осенью разрешают теперь на «строгом тюремном» режиме аж одно длительное свидание в год. С ума сойти, какой либерализм!.. :) Увы, мне теперь уже не с кем идти на длительное, а шансов, что пустят, например, Веру или еще кого-то, по-моему, ноль. И непонятно, как теперь быть с передачей: то ли из Москвы ее посылать, то ли везти с собой, сюда, на свиданку и сдавать уже на местную балашовскую почту, чтобы было быстрее. Мне-то предпочтительнее второй вариант, ибо из Москвы эта посылка может ехать черт знает сколько, да и наверняка здесь ее отправлять – дешевле. Но, боюсь, те, кто будет это решать (Вера, Феликс, м.б., еще Глеб, Наталья и др.) – предпочтут отправить из Москвы. И – буду я ее тут ждать до посинения; а если окажется хоть небольшой перевес – тут же отправят назад…

между обедом и ужином
Все смешнее и смешнее… Еще ни слова не сказали мне за два дня о том, что постель у меня заправлена так, как я заправлял ее всю жизнь, а не по их дурацкому «образцу» (кстати, совсем иному, нежели в Саратове), но сейчас уже какой-то вертухайский хмырь – именно сейчас а не во время проверки почему-то – влез в «кормушку» с вопросом, буду ли я расписываться за дежурство. Я отказался, разумеется. Посмотрим, что мне за это будет. :) Тут-то общий карантин для крытки и СИЗО; но если у них и на крытке тоже практикуется это вот расписывание каждый день – то дело плохо… Впрочем, корпуса тут все старые – и я надеюсь, что карцеров тоже много быть не может, как и в Саратове…
Григорьянц, Буковский, Марченко, Кирилл Подрабинек, Ронкин, Любарский… Все новые вспоминаются имена тех, кто прошел крытую еще в советское время. Вот и я не избежал этой участи… С одной стороны – почетно, конечно; нечто вроде знака качества. С другой – смертельно противно «здесь и сейчас», не в плане биографии, а в чисто бытовом разрезе, когда отбирают палку, когда нечего жрать (этого козла «начальника отряда» я таки забыл спросить про магазин!), когда холодина в камере… :(((

20.12.17., после завтрака
Порядки местного карантина. В отбой вчера какая-то вертухайская мразь, дежурившая по этому коридору, загоняла всех в кровати окриками типа: «Упали все, я сказал!!! Что неясно?!!». Правильный ответ на этот вопрос есть только один: неясно, почему всякое говно тут командует и с какой стати его слушаться. Я как раз закончил ужин, поставил кипятиться воду для чая (с остатками сахара еще 2015 года :)) ) и успел лечь. Но это чмо увидело кружку с кипятильником в «глазок», они как раз почти под самой дверью стояли, - и вырубило розетку! Чтоб ты сдох самой мучительной смертью, какая только бывает, шелудивый вертухайский пес!.. Так и лег вчера я спать без чая. А на завтрак вот уже второй день – овсянка, я ее даже не беру…

после ужина
Отдал утром («по проверке») заявление, ждал-ждал весь день – так и не вызвал меня этот Алиев. Вот скотина!.. Вот так верить их ласковым речам, обещаниям, заверениям и т.п. Прямо по Галичу. «И не верить ни в чистое небо, ни в улыбки сиятельных лиц». И опять, опять охватывает меня все сильнее тревога, вчерашней успокоенности пришел сегодня конец: куда они меня засунут и что будет дальше, какое дерьмо еще мне тут предстоит… Ни этого хмыря теперь увидеть (а ведь разливался соловьем: мол, пишете заявление, через полчаса оно у меня на столе, и т.д. Вот, написал сегодня!..), ни постановления начальника об одиночном содержании (судя по опыту Кизела, должно быть именно постановление, а уж касательно крытой тюрьмы – в ст. 131 УИК это прямо прописано), ничего нет и не слышно; ни одна эта погонно-камуфляжная мразь тут (как и везде, впрочем) не отвечает ни на один вопрос, даже про время; а на носу меж тем Новый год, когда до конца «праздников» не будет на работе никого из начальничков и нельзя будет ничего изменить… Началось самое страшное: я опять – сегодня с утра – потерял покой по поводу своего здесь ближайшего будущего, как-то враз перестал верить еще только позавчерашним обещаниям – и начал психовать, глубоко в душе, внутренне, никак не проявляя это вовне – но тем тяжелее! А сделать-то тут ровно ничего нельзя, кроме как и дальше тратить бумагу на заявления, и это многократно усугубляет остроту ситуации для меня, ибо любая, хоть малейшая возможность что-то делать – это уже шанс, а мучительнее всего – когда делать вообще нечего, а лишь покорно и тупо ждать неизбежного…
Про часы, чтобы их отдали, тоже написал заявление, хотя – тут-то ясно понимал, что это без толку. Тоже иллюзия действия по формуле Чичибабина: «Но что-то делать нужно,/ Чтоб не сойти с ума». Попробуй, выцарапай их теперь, часы!.. 99%, что я получу их только при освобождении; дай бог, чтобы Вера купила в Москве другие и положила в посылку (и чтобы они не разбились по дороге).
После обеда пил кофе со сгущенкой, как обычно, часу где-то в третьем; и после этого, минут через 20-30, вдруг началась резь в желудке. Сперва не очень сильная, не придал значения; но очень быстро она поднялась куда-то выше, в район диафрагмы, уже в груди, достаточно высоко, началась вдруг отвратительная тупая, тянущая боль, как будто грудь мне распирало изнутри. Такая сильная, хоть криком кричи!.. В полном недоумении, что же это со мной такое, я было лег, но так оказалось еще хуже. Ни лежать, ни сидеть; стал кое-как ходить туда-сюда, и то – не держа даже руки за спиной, потому что и от этого было больнее. Постепенно она стала слабеть, но все же в груди, в нескольких точках сразу, оставалась еще довольно сильной, – тянущая тупая боль, мучительная и непонятная, но, похоже, все же желудочного происхождения. Потом, еще попозже, прошла совсем. Все это вместе заняло где-то примерно полчаса. Ходил и думал: что же это такое со мной было?? Первый звоночек? Или первый уже был – осенью 2014 на Всесвятской, когда так сильно стало вдруг болеть слева под ребрами? В любом случае, сегодняшнее это происшествие ужасно, – прежде всего ощущением полной беспомощности и – одновременно – невозможности просто так терпеть эту боль. Хотел уж было постучать, попросить вызвать врача, какого ни на есть, – но, слава богу, хватило сил за рамки разумного не выходить. Ведь 200% скажут, что никакого (вообще) врача нет, а если вдруг и есть – он придет часа через два, не раньше, когда мне уже не будет нужно…
Башка обрита уже девять дней назад – и почти не обрастает; щетина на лице, особенно на подбородке, уже вся седая… Хожу мимо зеркала, смотрю в него с отвращением, – все чудится, что я в нем уже вижу себя 70-летним: отвратительным стариком с провалившимся беззубым ртом, торчащим, как и сейчас, носом, облезлым голым черепом; выражение лица старческое, брюзгливое, – а какое еще может быть у одинокого старика, просидевшего 12 лет по тюрьмам, ничего в жизни не добившегося, понимающего, что прожил свой век зря, что никому не нужен, что пора умирать?.. При взгляде на эту рожу в зеркале просто трясет от отвращения; все вспоминаю – в противовес зеркалу и в утешение – две свои детские фотографии, которые своими руками когда-то. 28 лет назад, в конце 1989 г., наклеил в альбом. На одной – 1980-й год, мне шесть лет, я прелестно выгляжу и улыбаюсь. Я еще помню, как бабушка и мать торжественно водили меня в нашу «Фотографию» в начале ул. Лескова, наряженного в редкий и дорогой костюмчик, гордость матери, – делать это фото. А на втором фото – уже 1981-й год, первый класс, я в школьной форме, тоже с пушистой шевелюрой, но лицо у меня серьезное, без улыбки, - снимали в школе (судя по форме), я уже успел познать там горе, школа стала моим первым в жизни АДОМ. Идут годы, десятилетия, все тошнее смотреть на себя в зеркало – а сделать-то ничего нельзя, ровным счетом ничего нельзя изменить, и впереди – ничего, хоть в тюрьме, хоть на воле, и перспектива только одна осталась в жизни: гроб и крематорий… :(((

21.12.17., после завтрака
Эту ночь почти не спал (в отличие от прошлой), все ворочался, ждал подъема, не зная времени. Отобрали часы, суки!.. На завтрак – третий день подряд овсяная говнокаша, плюс – вечные тут черняга и чай без сахара…
Заявление №2 сейчас придется писать тому же оперскому хмырю. А толку-то? Нервное напряжение все растет… Вчера должна была приехать в Саратов Санникова. Ко мне в Балашов – или она не поедет, или ее не пустят, одно из двух.

около 15-00
Вызвал наконец-то Алиев, со второго заявления. Был с ним в кабинете еще какой-то ФСИН-овский хмырь, как потом оказалось – куратор первого СИЗО в Саратове (спросил, каковы мои впечатление от их централа – и я ему честно все рассказал про их «режимника» на первом этаже и пр.). Алиев же: 1) с палкой обещал помочь, поговорить с начальником санчасти; 2) по поводу пересадки с карантина на тюремный режим этак задумчиво, неопределенно предположил, что можно меня посадить не на тюремно-режимный корпус, где сидят воры и блатные (обстановка соответствующая), а на следственный, где я и сейчас, где кабинеты всех этих начальничков и пр. (идея совсем не плохая); 3) по поводу часов они вдвоем мне объяснили, что якобы часы мои по почте из Саратова придут только после Нового года (во что я не верю совершенно). До тех пор даже поужинать вечером толком не могу, чтобы не выключали мне тут розетку – и, с другой стороны, не ждать после еды этого отбоя еще полчаса, как было вчера. Еще – как сказал Алиев, по «новому УИКу» (???) можно держать меня в карантине до 15 суток, но все же он думает, что лучше перевести меня (в постоянную то бишь камеру) до Нового года. Самое же печальное – что, как я и был уверен, с начальником обо мне он еще не говорил – и в ответ на этот вопрос стал объяснять, что, мол, сейчас у них в тюрьме нет зампоБиОРа, начальник работает за двоих, что он сегодня якобы в Саратове (хотя по внутритюремному радио – есть тут и такое, для объявлений – утром говорили, что он сегодня будет вести прием зэков), и т.д. и т.п. Так что – основной своей цели я все же не достиг, нервничать о том, куда они меня засунут, перестать пока нет оснований, к сожалению. :(

22.12.17., до ужина.
Санникова так и не появилась. :( Ее все равно не пустили бы, но – мне не верится, что она и поехала бы в этот Балашов. Писем тоже больше ни от кого не несут. Приходил зато с час назад вдруг начальник санчасти, – сказал, что обо мне много говорят (?), спросил, что и как, посмотрел мою сломанную ногу, сравнил ее на глаз с другой, несломанной :) – и сказал, что в понедельник надо будет идти к нему, собрав все имеющиеся медицинские бумаги, написав насчет палки такое же заявление, как в 2014 на Всесвятской (которое я ему показал) и т.д. Ответа насчет того, даст ли он мне палку и разрешение лежать днем (которое я тоже просил – хотя, разумеется, буду лежать и без их разрешений), я от него так и не получил. Вечно у них эта таинственность, многозначительность, набивание себе цены таким вот дешевым способом – но вполне может и не дать, я не удивлюсь! Попутно выяснилось (я спросил), что всех рентгенов, которые мне в 2014 делали на Всесвятской, в карте нет.
Итак, писем нет, никто не едет – и не приедет уже раньше середины января, это ясно. Деньги, лежащие на моем счету, еще, судя по всему, не дошли – вроде, сказали вчера на проверке, мне должны принести об их дохождении какую-то справку, но пока так и не несут. Часы тоже не отдают (и не факт, что отдадут вообще). Сижу пока все в том же карантине (а все, или как минимум часть, из тех, что приехали сюда вместе со мной, уже уехали сейчас вот обратно, - прямо у меня под дверью грузили и отправляли этап, называли фамилии). С грустью думаю о том, что лапши б/п мне даже при самом экономном расходовании не хватит даже до Нового года, не говоря уж – до конца «праздников». Кончится лапша – есть будет нечего совсем; в пять часов ужин, в десять – отбой, за это время уже тошнить от голода начинает… А если в лапшу, не жалея, класть майонез, как вчера, - то не хватит и майонеза, хотя пока его кажется много. Так хоть можно будет, после конца лапши, ужинать черняжными бутербродами с майонезом и аджикой, как бывало на Всесвятской. Да еще если бы уже знать окончательно, точно, несомненно, что посадят одного! – а то придут деньги, накупишь всего в ларьке – и опять будет, как в четвертой камере саратовского СИЗО!.. И хоть их Новый год для меня совсем не «праздник», но уже ясно, что и в этот Новый год, как и в прошлый, буду я сидеть вообще без всего: ни еды, ин сладкого… точнее, в тот раз хоть что-то было, а в этот – совсем ничего.

23.12.17., после завтрака
На завтрак опять овсянка, уже пятый день подряд (и это только при мне!). Мне завтракать уже нечем: привезенные еще из Кизела вафли вчера закончились. Овсянка+черняга+несладкий чай – весь здешний джентльменский утренний набор. Будь он проклят, этот Балашов, эта тюрьма, эта страна!.. Овес, перловка и капуста – три кита здешнего «питания», ничего другого не дадут за весь день.

после обеда
Они превзошли самих себя! На обед не просто перловка, а ДВОЙНАЯ: из нее одной суп – и она же на второе, с несколькими кусочками чего-то, отдаленно напоминающего мясо. Хочется выть и биться головой об стену от отчаяния, бессилия и безнадеги! Хуже этого перлового дерьма только сечка, в этом я сполна убедился за десять лет. Хорошо еще, что есть бульонные кубики, майонез, кетчуп – но все равно не понимаю, как я ем это… А еще больше хочется – взять в руки огнемет и разом сжечь их всех, с их перловкой, кухней, тюрьмами, лагерями, Путиным, всей, всей этой проклятой страной!..

26.12.17., после утренней проверки
Подняли вчера наконец из карантина в постоянную камеру, сейчас пишу уже в ней. Алиев не обманул: посадили на этом же, следственном, корпусе, в 19-ю камеру, на третьем этаже, как раз напротив всех этих начальственных кабинетов: нач. оперотдела, нач. отряда и т.д.
Камера такая же узкая и длинная, как была и в карантине. Двухместная, но, слава богу, я в ней один :) . Нижняя шконка почему-то приварена очень низко, у самого пола (впрочем, это не плохо, скорее даже наоборот). Унитаз, крышка которого в поднятом положении не держится, а падает обратно, – надо держать ее рукой. (Вот уж, поистине, страна идиотов, – идиотизм во всем!) Ночник есть, но тоже, как всегда, слишком яркий (а в камерах тут – что в карантине, что здесь – по ДВЕ дневных лампы в камере, хотя обычно везде бывает одна). Две розетки, причем прямо над столом, что очень удобно в смысле кипячения воды в тазике для стирки. Но самое феноменальное, конечно, тут – окно! С таким окном я еще не сидел, только один раз видел в подвале кировского централа. Попросту говоря, на расстоянии вытянутой руки от окна стоит отсекатель – решетка до самого потолка, в которой есть дверь – намертво прикрученная болтами, естественно. Мало того, что само окно затянуто, кроме обычных решеток, рабицей в несколько слоев и изнутри, и снаружи, – дык к нему еще и просто не подойдешь. Я пытался через эту решетку положить сушиться на батарею носки – еле-еле смог закинуть на верхнюю трубу (их всего четыре одна над другой), а расправить – уже не достаю, буквально чуть-чуть не хватает…
Для чего это сделано – становится ясно, стоит лишь в это окно взглянуть. Точнее, взглянешь – ничего толком не увидишь, особенно с первого раза. Через эти слои рабицы, да еще когда нельзя подойти вплотную, – еле-еле разберешь, что там, на улице – сплошные крыши частных домов, много-много, и лишь слева вдали – два высоких (этажей по девять) панельных дома, да прямо впереди, вдали, какие-то конструкции, отдаленно напоминающие мост, точнее я пока разобрать еще не смог. Крыши же частных домов различимы в основном потому, что на них лежит снег, белые эти плоскости своей яркостью все же как-то выделяются на этом общем неразборчивом фоне, бьют в глаза. Летом, думаю, когда здесь (у частных-то домов уж точно) все покрыто зеленью, я бы вообще не разобрал, что там, за окном.
Да, так для чего эти отсекатели, рабица и пр. Очень просто: чтобы не было «дороги» с волей. Выплюнуть в трубочку бумажный шарик, привязанный на очень длинную нитку, так, чтобы он улетел за забор тюрьмы, уголовникам ничего не стоит – и по этой «дороге» поверх «запретки» тяни в тюрьму что хочешь. А тем паче, видеонаблюдения тут (у меня в камере, по крайней мере) нет. То бишь – первопричина этих безумных мер и решеток на длину руки от окна мне понятна, но от этого, ей-богу, не легче. Даже не будь отсекателя – через всю эту рабицу форточку ни открыть, ни – особенно – закрыть, камеру не проветрить. Но – это еще полбеды, пока зима. Вот летом тут – в саратовской-то жаре! – будет духотища, это да!.. А окно не открывается. Хотя обычно на лето а тюрьмах вообще снимают полностью или хотя бы частично форточки.
В обед вчера, когда через «кормушку» я пытался узнать у вертухаев, примет ли меня все-таки начальник санчасти, к которому я пытался записаться утром на проверке, – именно в этот момент пожаловал еще один вертухай с вопросом, пойду ли я на прием. Но – не к начальнику санчасти, как я было подумал, а к оперу! Оказалось, опять вызывает Алиев – теперь уже по собственной инициативе. В кабинете у него был еще один – оказалось, его будущий (после «праздников») преемник на этом посту, по фамилии Королев, долговязый и достаточно неприятный (впрочем, как они все). Поговорили про санчасть и мою забранную и так пока и не отданную палку; Алиев меня познакомил с этим Королевым, сказал, что сегодня поднимут в эту 19-ю – и только после этого я понял, зачем он меня, собственно, вызвал. Во-первых, сказал он, чтобы сидеть одному, нужно постановление начальника об одиночном содержании, а для этого – мое заявление на имя начальника. (В Кизеле, однако же, тамошний начальник вынес это постановление без всяких моих просьб.) Не вопрос, я тут же написал. Но после этого оказалось, что, по словам Алиева, в саратовском ГУФСИНе «не понравилось» (или как-то так) то объяснение, что я не имею претензий к его сотрудникам, которое я под диктовку Алиева написал уже 18-го, в день приезда сюда. Им этого, видите ли, показалось мало – и пришлось вчера под диктовку того же Алиева писать новое объяснение, что ни к кому из «сотрудников» этого проклятого ГУФСИНа у меня претензий нет и что за время нахождения в СИЗО-1 и в ФКУТ (т.е. балашовской тюрьме) я не ощущал никакой угрозы своей жизни и безопасности. Причем это вранье он потребовал датировать, как и прошлое, не подошедшее, «объяснение», 18-м декабря; когда я сперва поставил было, с разгону, 25-е, вчерашнее, - так пришлось переписывать заново! То бишь, чистый фальсификат – и по содержанию, и даже по форме. А в то же время в заявлении начальнику о безопасном месте, датированным 25-м декабря, я написал – в качестве причины – разумеется, наличие угроз моей безопасности. То бишь, вранье на вранье – и они даже не слишком заботятся о хоть каком-то согласовании. Врать, конечно, нехорошо, - об этом я с грустью думал еще 18-го, когда писал у Алиева в кабинете первое «объяснение». Но – получилось так, что отказ от претензий и от дальнейшего раскручивания дела об их хамстве и принудительном сажании меня к уголовникам в Саратове (впрочем, без особых перспектив, так как ответ на все жалобы всегда один и тот же) я разменял на возможность здесь, в Балашове, спокойно сидеть одному. Что ж, второе мне, безусловно, важнее; пришлось пойти на эту сделку с совестью. :( Вот только – будет ли это одиночное сидение долгим, продлится ли оно до конца срока (еще 692 дня), не поломает ли эту хрупкую конструкцию первый же приехавший прокурор или какая-нибудь комиссия из Москвы?..
Потом, когда вернулся от Алиева и поел, приперся и начальник санчасти. Не меня к нему повели, а он – уже второй раз – сам ко мне пришел! Но на этот раз заходить не стал, открыл «кормушку», взял заявление на палку и мягкую обувь (как хорошо, что я его заранее написал, а ведь думал написать на приеме!), спросил, где моя палка находится – и под конец пообещал, что мы с ним увидимся еще в четверг (т.е. послезавтра, 28-го). Что ж, ждем-с!
Еще попозже – приходят опять: пойдем, мол, обмеряем тебя! Чтобы сшить мне робу и штаны, - как же, ведь «тюремному режиму» положено щеголять в казенном обмундировании, даже и на следственном корпусе сидя, – а они мне уже два раза эту форму приносили, и каждый раз она маленькая, ни брюки, ни роба (внизу) не застегиваются, точнее, даже не сходятся! :))))))) И большего размера, видимо, у них нет, не присылают им большие размеры, вот незадача! А поступиться этим своим принципом тоже не хотят, – непременно им надо обрядить меня в робу, уже даже бирки для этого сварганили и мне притащили! :)) Ну что ж, раз так охота – пусть шьют сами. :) Повели здесь же, рядом с карантином, в каптерку (хранилище при шмоналке, где меня шмонали 18-го, по приезде), там их портной (или кто он? – по крайней мере, он был в штатском, не в робе) обмерил меня всего сантиметром. Было это в присутствии местных каптерщиков, или кто уж они там, – зэков из хозотряда. Отвратительное грубое быдло, примитивные недочеловеки, ничем не уступающее быдлу пермскому и всякому прочему. Основное население России! – во что так упорно не верит Корб, да и многие прочие, не имевшие случая вот так, как я, наблюдать это быдло вблизи, причем наблюдать сугубо вынужденно и недобровольно.
Позже подняли сюда, в 19-ю. В баню вчера я так и не попал – а тут, оказалось (по словам здешнего вертухая), банный день – как раз понедельник. Каких-то не успевших сходить вчера водят в баню и сегодня, вот сейчас, но – меня это вряд ли коснется, обо мне новые-то, сегодня заступившие вертухаи не знают. Спросил сейчас у «мусора» на проверке, – библиотека тут, он сказал, по средам, т.е. завтра. Дай бог, принесли бы хоть что-то почитать, а то от полного безделья за эти две недели до конца «праздников» (а первый рабочий день теперь – 9-е января) можно будет тут с ума сойти. Да еще и на фоне голода: все мои припасы кончаются, жрать нечего, а деньги на счет, похоже, уже до начала рабочих дней в январе так и не придут. По крайней мере, обещанную мне как знак их прихода некую «финансовую справку» так и не несут. Ужасно напрягает и отсутствие часов. Жрать нечего, кормят по-прежнему овсянкой (уже восемь завтраков подряд) и перловкой, и даже во сколько готовить себе остатки лапши, чтобы успеть до отбоя, - я без часов не знаю! :(((
И дополнительно ко всему этому – нет писем! Думал, с началом новой недели вчера хоть новогодние открытки от кого-нибудь принесут, - нет, тишина! О то, что я еду в Балашов, Рома из моей открытки узнал и опубликовал это еще числа восьмого или девятого декабря, судя по письму от Гудзенко. Но, похоже, кроме Гудзенко, сразу же, заранее написать мне сюда никто даже и не подумал… :(( А теперь – и письма, и свидания, все только с 9-го января, а точнее – ближе к 15-му, наверное. И каждый Новый год тут, и каждый д/р – долго, с месяц доплывают еще потом эти запоздалые поздравления…
Да плюс еще с утра сегодня не очень сильно, но неприятно, тупо ломит в голове с левой стороны, – давление, видимо. И опять не спал полночи, - засыпал раза два, видел какие-то дурацкие сны, но потом все равно долго еще, до самого подъема, лежал без сна. Старость не радость, увы, – вот и у меня, как когда-то у матери (еще задолго до смерти, в 90-е) – бессонница, давление, головные боли

после ужина
Докапываются и здесь тоже «расписываться за дежурство». Но не так – грубо, официально, в лоб – как это делали в Кизеле, прямо на проверке и грозя «составлением рапорта». Нет, тут – с первых дней, еще с карантина – в любое им удобное время подходит кто-нибудь один, открывает «кормушку», кладет журнал… Если не хочешь – начинает нудно плести, что, мол, ты же убираешься в камере – значит, надо за это расписаться это же, мол, и есть дежурство… :)) Сейчас целых двое приперлись перед ужином – и долго, настойчиво (до грубости даже) пытались меня заставить, надоедливо выспрашивали, почему это, мол, я не хочу, – я же убираюсь в камере… Репрессиями не грозили, однако свои последствия все это, несомненно, будет иметь, – только не сразу, а когда, так сказать, ситуация созреет…
И из этих же двоих один – дежурящий по этажу вертухай, сиречь «младший инспектор», видимо – сегодня уже в первый раз шуганул меня со шконки, увидев после обеда, что я лежу на ней. В карантине была видеокамера, но, похоже, не работала; когда же мрази лично (часто) заглядывали в «глазок» – я старался все же успеть встать. Здесь я перестал это делать: и видеонаблюдения нет, да и – глупо все время дергаться, вскакивать, тем паче, что ходят мимо моей двери беспрестанно (да еще и с галдежом обычно): рядом – лестница, кабинеты начальников, какой-то, видимо, отсек хозотряда… Пару раз еще вчера вертухаи заглядывали, видели, что я лежу – и ничего не сказали. Этот, сегодняшний – сперва тоже ничего, но через минуты три – опять явился и потребовал, чтобы я встал. На этаже в это время присутствовало еще какое-то начальство, отправляло куда-то какой-то этап, были слышны команды типа: «Берем вещи!». Может быть, потому-то он и озаботился меня поднять, не знаю. Кар тоже никаких не обещал, на регистратор не снял, но – ситуация вызревает потихоньку…
Кстати, несмотря на заделанные наглухо окна – «дороги», похоже, тут все равно как-то работают, судя по стукам где-то через несколько камер в стены. Есть два по два (типа, «забирай!»), но не только. Причем что самое поразительное – стучат задолго до отбоя, а то и вообще днем. Или, м.б., эти стуки означают не «дорогу», а что-то иное – но тогда ЧТО?? Слава богу, за полтора дня со мной еще ни познакомиться, ни пообщаться, ни спросить, есть ли курить, ни наладить «дорогу» никто из соседей не попытался. :) Надеюсь, так будет и впредь.

27.12.17., после обеда
Вскоре после проверки был шмон на всем этаже; слава богу, знакомое: «Дежурный остается, остальные выходят!» – я услышал еще издали, так что неожиданностью для меня вторжение тварей не стало. Порылись сильнее, чем в прошлый раз в карантине; сумку мою сняли со второго яруса шконки, вытащили из нее половину вещей; в поле телогрейки (разложенной на втором ярусе, чтобы закрывать низ от света ламп) обнаружили провалившуюся туда из кармана ручку, спросили меня, что это такое, потом все-таки не поленились вытащить – действительно оказалась ручка! Сразу вспомнились мемуары Новодворской, про обыски у нее еще в 80-е: «если вы что-то потеряли, вызывайте КГБ, они сразу найдут!». :)))
Вскоре после шмона приволокли-таки новосшитую персонально для меня робу! Поторопились; ну да, то, что надо ИМ – то у них делается быстро, а вот то, что надо тебе… Я уж надеялся, что только после Нового года увижу это творение тюремного кутюрье; но нет. Роба оказалась еще более-менее (удлинена книзу и, видимо, за счет этого низ и расширен); а штаны – тихий ужас!.. С полосками внизу штанин, разумеется; широченные, как казацкие шаровары «шириной с Черное море»; пояс тоже намного шире, чем надо, да плюс еще и короткие! Едва-едва достают до низу, а отпустить – там подвернуто совсем чуть-чуть. В общем, беда. Чтобы постирать мои нынешние, московские, в которых я сюда приехал, брюки – эти, казенные, очень кстати, но долго же придется доводить их до ума. Никакого даже намека на петли для ремня там нет, так что вариант один: сложить сзади на поясе большую складку и зашить ее наглухо с четырех сторон; ну и опустить, сколько есть, внизу у штанин. Иголку с ниткой, как сказали на мой вопрос, тут выдают только по субботам и воскресеньям (и еще дозовись, допросись и дождись, чтобы дали!), и еще неизвестно, сколько дадут ниток – хватит ли на эти портняжные работы, или же – только бирку к робе пришить. А мои иголки и нитки, разумеется, при заезде конфискованы и лежат на каптерке. Между прочим, конфискованы они по ПВР СИЗО, в лагерях (и вообще «ИУ», к которым относятся и крытые тюрьмы) иголки и нитки разрешены. Но пойди докажи это тупым ФСИН-овским мразям! Боюсь, что и по поводу отдачи мне часов будет та же коллизия: в крытых тюрьмах – ИУ – они разрешены, а в СИЗО – по-прежнему запрещены, так что, боюсь, несмотря на обещание Алиева, я не только прежние, отобранные в Саратове, часы не получу, но и присланные из Москвы в посылке новые – тоже!.. :((
Когда надо мразям – они все делают быстро, а вот когда надо зэку… Третий день сегодня, как я заехал в эту камеру – и три дня уже на всех проверках (т.е. уже на четырех, по две в день) я говорю им, чтобы вызвали сантехника, потому что умывальник тут протекает. Капает оттуда, где трубка с водой снизу подведена к крану; а сейчас, когда я, моя тарелку после обеда, открыл воду посильнее, – хлынуло и из сливной трубы, где в нее вставлен гибкий шланг от самой раковины. Все это потекло в туалет, там возник настоящий потоп; пришлось собирать эту воду грязной половой тряпкой и выжимать ее в унитаз, хотя я и ненавижу такую работу. Носили сразу после этого таблетки (врачебный обход, который здесь, слава богу, более-менее есть) – я опять сказал вертухаю про потоп и про сантехника. Интересно, сколько дней/недель/месяцев это займет и вызовут ли они его в итоге хоть когда-нибудь до конца моего срока. Этакий аттракцион – тест на выживание в этих скотских условиях, то голоде, то холоде, а теперь вот еще и с неисправной сантехникой…
Сердце прыгает, скачет, сбиваясь поминутно с ритма, вот уже сутки, со вчерашнего дня. И

после ужина
Не успел дописать предыдущее – вдруг стучат в дверь: собирайся к адвокату! Наконец-то, думаю!.. Собрался, жду… открывается дверь – и вваливается толпа ублюдков в камуфляже! Опять шмон!!! Говорю им, что уже шмонали сегодня, – отвечают: а это, мол, контрольный! Явно глумятся, мрази. Ведут себя грубо, нагло, хамски, разговаривают на «ты», хотя при этом все снимают на регистратор. Утренние не снимали, не хамили особо и рылись не так активно – а эти, недочеловеки ебучие, устроили натуральный погром, выворотили всё из всех сумок и пакетов. Один сразу же ухватился за блокнот, который я, надев телагу, имел глупость положить на шконку, прямо на виду. Долго, внимательно читал его. Только закончил и отложил – за блокнот ухватился другой, читал еще дольше. Я уж думал – несдобровать блокноту, унесут его эти мрази! Но нет – все-таки оставили. Шмонали долго, ушли – и после этого вывели к адвокату еще долго спустя, отнюдь не сразу. И – то чмо, которое пришло за мной, всерьез намеревалось сперва надеть мне еще и наручники! Типа, для передвижения из одного корпуса в другой! Совсем с ума посходили, ублюдки ФСИН-овские; в наручниках из корпуса в корпус меня не водили даже в Кизеле, где идти по улице, не говоря уж о Москве, где для этого есть крытые переходы. Насилу отбился от этого упыря, но все же наручники он мне не одел, слава богу. В одной руке у меня папка, в другой – должна бы быть палка, но ее нет, просто цепляюсь кое-как за перила. И вот только сейчас, уже вернувшись в камеру, сообразил, что про отнятую у меня хамским образом палку я рассказать-то и забыл… :((
А адвокатом оказался отнюдь не Рома, как я был уверен, а – Ростошинская из Саратова. Не то чтобы я не был ей рад, но – все-таки пора бы, по-моему, уже приехать и ребятам, причем на первый раз – вместе. Она, оказывается, пришла сюда еще в 11 – и с тех пор (а ко мне в кабинет зашла только в четыре часа дня) воевала с мразями-начальничками за то, чтобы пронести на встречу со мной телефон и фотоаппарат. Вроде бы начальник бумагу, разрешающую это, ей подписал, а фактически – проносить запретил, так что его действия даже и обжаловать нельзя: формально-то он разрешил. Все круче и круче, все хитрее и изощреннее эти мрази, выродки, эти путинские упыри, все наглее и циничнее – и ничего, кроме автоматов и гранатометов, их не исправит…
Посадили меня за решетку в какой-то жуткий закуток, страшно неудобный, крохотный, а адвокат, по замыслу мразей, должен находиться через решетку от меня. Дверь в этот закуток из коридора стеклянная – точнее, деревянная, но с большим стеклом посередине – и прямо под этой дверью все время нашего разговора, от первой до последней минуты, стоял какой-то из этих ФСИН-овских выблядков в камуфляже, с регистратором на нем, как сказала Ростошинская. Она-то хоть спиной к нему сидела, а я – лицом, так что вынужден был наблюдать это омерзительное мурло целых полтора часа. Что уж он караулил, что высматривал – не знаю, но вид у него был настолько идиотский – просто нет слов! В других местах вешают камеру – и не мучаются, а здесь живого упыря поставили – следить и фиксировать…
Как только зашел я в тот корпус, где был этот кабинет – сразу же увидел Королева, нового начальника оперчасти, с которым на днях знакомил меня Алиев. Маргариту в этом закутке я ждал очень долго, а Королев этот, как и другие упыри в форме, все время пробегал мимо. Точнее, другие проходили, а он – пробегал, так что дозваться его, да еще через закрытую дверь, было очень трудно. Но когда он слегка замедлился, мне все же это удалось – и я зазвал его к себе в закуток – спросить, что означает вот этот демонстративный и хамский второй шмон за день, совпавший как раз с появлением адвоката. Он мне ответил, что это, мол, (якобы) не они, а приезжие с Саратова, с управления, проводят у них именно «контрольные» шмоны (хорошо еще, не контрольные выстрелы!), а один из этих ублюдков, тот, который вторым читал мой блокнот, – он-то как раз и указывает им, какие камеры шмонать. Что ж, м.б., сам Королев и непричастен ко всему этому, я могу поверить; но то, что из всего этажа (как минимум) для «контрольного» шмона был избран именно я – никак нельзя назвать случайностью.
Сообщила мне Ростошинская, что положила мне на счет еще 40 тысяч – впридачу к 42 с лишним, там имеющимся, - я-то рассчитывал тысяч на 10-15, не больше! – и сказала, что, по словам работников бухгалтерии, деньги мои, эти 42000, пришли сюда раньше, чем приехал я сам, на день, – значит, 17-го, видимо. А здешние мрази всё уверяли меня, что денег нет и что как только они появятся – мне принесут какую-то «финансовую справку», что ли. Вот суки!!! Завтра утром на проверке, конечно, я спрошу насчет магазина, но – 99%, что ничего уже не будет, что Новый год, будь он проклят, я буду встречать просто-напросто на пустое, подведенное от голода брюхо…
Да и вообще, говорить что-то мразям на утренних проверках – как я убедился, совершенно бесполезно. Никакие твои просьбы они даже не записывают – и забывают, уже подойдя к следующей камере. Зато вот то, что меня непременно надо обрядить в робу, да еще с биркой, – вот это они не забыли и предприняли к тому все усилия и целый ряд попыток.
Мрази, мрази, мрази! Ублюдки, недочеловеки в форме, мразь, выродки, упыри, блядьи дети, говорящие куски говна! Когда же вы, выродки, все подохнете, а?! С каким бы наслаждением я расстреливал бы вас, из автомата, очередями, не жалея патронов, сжигал бы огнеметом или живьем засовывал бы одного за другим в крематорскую печь!..
В общем, маловато оказалось мне этого свидания, да и пролетело оно быстро. Разве что приветы от всех. Продиктовал я для Глеба и Феликса список того, что мне нужно из вещей в передаче, но – по своему вечному скепсису почему-то думаю, что чего-нибудь да не будет из этого списка, а то и вообще ничего, его могут вообще позабыть или не получить те, для кого он предназначен…
А сердце так и прыгает постоянно в груди, уже второй день. Лечить это здесь никто не будет. Книги, как я узнал у вертухаев, придя от адвоката, сегодня тоже так и не носили. То бишь, начальничек позавчера на проверке сбрехал мне, что их носят в среду. Делать все праздники, похоже, кроме стирки и шитья (переделки казенных брюк, если дадут иглу и нитки), будет абсолютно нечего…

28.12.17., после ужина,
Вот и прошел еще день. 690 их осталось. Не было ничего из того, что я сегодня ждал: ни магазина, ни библиотеки, ни начальника санчасти. Зато после обеда был очередной шмон. :))) Зашли три ублюдка в камуфляже с бессмысленными харями, немного порылись в моем бауле и в пакете с посудой, стоящем под столом, поспрашивали, «крытник» ли я и какие у меня статьи (тут уже прошел слух, что у меня какие-то необычные статьи – утром еще одно чмо в форме подходило, заглядывало в «глазок» и интересовалось), потом пошли шмонать кого-то еще…
Про магазин я, разумеется, сказал ублюдкам-начальничкам утром на проверке. Они слушают, но ничего не записывают (никогда), а в это время на маленькой пластмассовой табличке, которую держат в руках, рисуют циферку «1» - отмечают, что в 19-й камере я один. Тот, что отмечал, ответил, что про магазин скажет таинственному «ему» - и «он», может быть, придет (если захочет). Ну да, а вчерашний точно так же утром на проверке на вопрос, когда отдадут часы, обещал мне прислать «режимника»… Потом еще напомнил перед обедом про магазин дежурящему в коридоре вертухаю. Но – итог – магазина нет. Завтра – последний рабочий день в году (будь он проклят, и этот год, и следующий). Естественно, завтра на проверке тоже пообещают прислать «его» - и, разумеется, все будет так же, как и сегодня, даже если я заранее напишу и отдам заявление на имя начальника о магазине. О, как смертельно я ненавижу эту проклятую страну, где даже с деньгами ничего не купишь! С каким наслаждением я сжег бы ее всю, тотально, ядерным огнем, превратил бы в радиоактивный пепел!!! Жалеть тут некого и нечего – хотя бы после того, как они сломали, исковеркали всю мою жизнь, не говоря уж о прочем и прочих…
Кстати, сегодня или завтра, точно не знаю – освобождается Рафис Кашапов, три года ни за что просидевший по 280.1… Вот у него будет радость, вот уж праздник так праздник, - настоящий Новый год! (Впрочем, написать с воли мне, вообще поинтересоваться моей судьбой он едва ли додумается.) Я искренне рад за него! А у меня – этот Новый год, хоть я и не праздную их уже много лет, будет, пожалуй, самый голодный за весь этот срок. Не будет вообще, абсолютно ничего, кроме их баланды, их вечной вонючей перловки и черствого, осточертевшего уже хлеба. Особенно символично будет, если как раз в новогоднюю ночь кончатся остатки лапши. :) Зато, наверное, на ужин 31-го будет ПРАЗДНИЧНАЯ перловка – а сейчас, только что, была обыкновенная, которую я и выбросил в унитаз. Правило №1 здешней кухни: на завтрак всегда овсянка (уже 10 дней я тут – и еще ни разу не брал завтрак!). Правило №2: на обед всегда перловка. Правило №3: если на обед не перловка, то перловка будет на ужин. Именно об этом я и подумал, увидя на обед пшёночный суп и на второе – почти столь же, как и суп, жидкую пшёнку с кусочками сосиски в ней. Боже, как скучно жить, когда все уже знаешь наперед, даже их тюремное говноменю!.. Но зато – в этот раз впервые за все эти 10 дней на обед дали САЛАТ! В Саратове-то его давали каждый день, как само собой разумеющееся, а тут – это просто безумная роскошь! Правда, в Саратове, когда меня наконец посадили в одиночку на третий корпус, так один из хозотрядовцев специально пришел спросить: есть ли у меня вторая миска под салат? И когда узнал, что нет, то принес мне ее. А тут сегодня этот салат (капусту) пришлось класть прямо в жидкую пшенку, потому что лишней тарелки под него мне, разумеется, никто не предложил, а у баландеров при себе посуды тоже никакой нет…
Про библиотеку не было и помина, а я не спрашивал (противно!), хотя неделю назад, в карантине еще, книги носили именно в четверг. Так что все эти дни сижу, не делая ничего, кроме только писания этого дневника; больше заняться абсолютно нечем. И только от начальника санчасти тот же наглый фельдшер (обращающийся с чего-то ко мне на «ты»), придя с обычным таблеточным обходом, передал мне, что он подпишет мое заявление и отдаст мне «бадик» на этой неделе (т.е. до Нового года). Ну да, а на проверке сегодня обещали, что сегодня же будет магазин… Верю-верю. Палку мою все они упорно называют «бадик», и это слово, отсутствующее в русском языке и при этом впервые мною услышанное еще в Буреполоме, году в 2009 или 2010, почему-то ужасно меня раздражает, не знаю, почему. Тупомордый этот (и вообще отвратительный) фельдшер дал мне наконец-то, по моей просьбе, таблетку от сердца (зато от давления на этот раз не дал!) – валидол, сказав положить его под язык. Под язык засунуть его у меня никак не получалось, по вкусу это был чистейший мятный леденец, так что я сперва даже усомнился: не обманула ли меня эта харя, чтобы посмеяться надо мной. Прислушался к своим ощущениям: если и стало сердце прыгать в груди потише, не так ощутимо, то продолжалось это от силы минут 20-30 с той секунды, как я взял таблетку в рот. А потом все пошло по-старому.

29.12.17., после обеда
Только один прорыв, но большой, - я бы даже сказал, огромный, к моему изумлению. Почему-то тут утреннюю проверку проводят те же «мусора», что дежурят по этажу, а не ДПНСИ, как в других тюрьмах. Вот одному такому, уже мне слегка знакомому по дню заезда в эту камеру, я утром и отдал заявление на магазин. Он пообещал туда позвонить, но я большого значения этому не придал. И вдруг – и часа, наверное, не прошло – открывается «кормушка» и в нее суют прейскурант!!!
Притащил его тоже «мусор», хотя и в Кизеле, и в других тюрьмах и лагерях (ну, кроме московских СИЗО) этим занимаются зэки-хозотрядовцы. Список неплохой, даже колбаса двух видов была (местная, саратовская, и явно ерундовая по составу; в прейскуранте сказано: «сервелат», а на упаковке – «равелат» варено-копченый, т.е. – обман на каждом шагу); но – не было лапши б/п, только картошка; про консервы в банках мне было сказано, что их в камеру не отдадут, а положат на каптерку и будут по моей просьбе оттуда приносить и открывать (а в выходные каптера нет, ага!! :))) – хотя он зэк и живет здесь же) – так что я и брать их не стал; а сахар, оказалось, они вообще не продают (идиоты! – как будто трудно поставить брагу на карамельках, которые они продают; я еще в Буреполоме в 2010 г. наблюдал эту технологию), - так что чай пить, увы, не придется…
Набрал всего, чего можно было, кое-что взял попробовать. Пряники – не зная, какие именно – написал «1» - и точно: принесли мешок никуда не годных (мятных?) пряников. А глупее и забавнее всего вышло с вафлями: этот же «мусор», принеся заказ, дает мне пакет вафель (большой), а потом говорит, что тут (у него в коридоре), мол, коробка, еще 4 кг (!) вафель, так что надо открывать дверь, в «кормушку» не пролезет. Я аж опешил: как 4 кг?! Оказалось, когда я написал насчет вафель – «5», я по умолчанию думал, что это пачки (грамм по 300, ну по 400). А это оказались килограммы! – цена в прейскуранте на конфеты, вафли, пряники и пр. обозначена за килограмм! Так что вафлями я теперь затарен по самое некуда, аж самому смешно. :) Ну что ж, ими – вместо овсянки – хорошо завтракать, да по сколько-то и на полдник есть можно. Эх, мне бы на Всесвятской эти пять кг вафель, да еще шоколадных!..
Купил пять упаковок сгущенки под кофе. Еще не пробовал, но – из того, что вместо «молоко сгущенное» на пачке написано «Продукт молокосодержащий «Сгущенка»», да и стоит это счастье 45 рублей против 57 за такой же пакет (главпродуктовской, т.е. дерьмовой, но все же) сгущенки в Кизеле, – уже ясно, что дерьмо…
На обед опять пшенка с салом (под видом мяса, т.е. вареной свинины) и салат капустный. Значит, перловка на ужин, с рыбой или рыбной котлеткой. Что ж, посмотрим. :)
Никакой начальник санчасти, разумеется, и не подумал отдать мне палку, как это было обещано. О часах и помина нет (а без них начинать ужинать, готовить бутерброды с маслом и колбасой теперь будет страшно неудобно: или рано, или поздно, не угадаешь!). О библиотеке тоже ничего не слышно, и даже случайно привезенную с собой библиотечную книжку (Фейхтвангера) гондон «начальник отряда» мне никак не отдаст, вот уже 12 дней: всё проверяет ее на «экстремизм». На самом деле она просто валяется где-то, всеми забытая…

30.12.17., после обеда
Только поставил вчера днем кипятиться воду для кофе – открывается дверь: выйдите, мол, тут в камере будут монтировать кнопку вызова! Почему для этого надо меня выводить и запирать в какую-то клетку, почему я не могу это время просто посидеть в камере – совершенно непонятно! Вывели, заперли. Оказалось, почти прямо напротив меня, около лестницы, у вертухаев есть тут свое помещение, – так вот откуда доносятся все время их галдящие и ржущие голоса! Впечатление такое, будто они стоят прямо в коридоре и галдят… И там же, через коридорчик от этого их помещения, есть другое – типа как для встречи с адвокатом: решетка, с двух сторон от нее два маленьких столика… Вот бы куда приводить адвокатов, а не гонять меня на другой корпус; тем паче, что и тут дверь со стеклом, только оно поменьше.
Пока сидел там (полчаса, а то и больше) – приперся какой-то толстый хмырь в форме. Оказалось – отдавать мне письма. Одно заказное – от Ромы Качанова и два – от Землинского, наконец-то! :) Рома поздравляет с Новым годом, уверяет, что меня не забыли, что они с Глебом будут ко мне приезжать, – но он совершенно убил меня известием, что, оказывается, из Ебурга в Саратов нет прямых самолетов! :(( Какие есть непрямые – он почему-то не упоминает, а пишет, что ехать полтора суток поездом – это, типа, для них единственный вариант. Тогда, конечно, ждать их и не стоит, – одна поездка, как пишет Рома, может в целом занять неделю. Дай бог, чтобы в год хотя бы раз приехали, раз так; счастье, что Рома нашел эту Ростошинскую! Пишет он, что в феврале вроде бы они собираются приехать, – что ж, дай бог! Теперь это будут редкие гости… :(
А Землинский в одном письме, верный себе, прислал-таки мне один номер «NT» за 2015 г., который мне тогда, в 2014 еще, в Перми выписали, но я их тогда так и не получал, а он потом забрал их все разом из редакции. На эти пустые «праздники», м.б., оно и неплохо – хоть что-то почитать; но если он решит послать их все, да еще «НоГу» мне выпишут – мне некуда тут будет все это класть. Во втором же письме он начал собирать и записывать для меня новости еще 6-го декабря, когда не было еще известно, куда я поеду (а я еще был в Перми на ИК-29). Но 9-го мой новый адрес уже стал известен Гудзенко, 9-м помечен штемпель его письма ко мне сюда, – но не Землинскому почему-то! Письмо большое, новостей в нем много; самая важная – Чийгоза и Умерова, оказывается, не просто отпустили, а обменяли на двух ФСБ-шников, попавшихся в Турции на убийстве некоего чеченца. И Роме, и Землинскому я написал вчера же ответы, но, конечно, за эти дни, пока не отправлю, буду, как всегда, дописывать к ним еще многочисленные P.S., особенно Землинскому. Пока писал, вдруг опять открыли дверь, велели закатать матрас, выйти, встать лицом к стене, ритуально обшмонали (общупали), в камере долго стучали киянкой по всем решеткам, шконке и пр. Идиоты, одно слово! – больше и сказать про их десятерную перестраховку нечего.
Сегодня с утра (суббота) начал просить у вертухаев иголку с ниткой, раз их тут дают только по выходным (идиоты! – почему не давать ежедневно?! И вообще – зачем забирать личные, у кого они есть??). Допросился с третьего раза; а к тому времени уже сказали вдруг: готовься в баню! Я думал – баня в понедельник, а она почему-то в субботу… Только хотел начать шить – открывают, выводят в баню. Беру с собой, как они сказали на мой вопрос, постельное белье; но банщик – тот же молоденький «мусор»-идиот, что торопил меня в прошлый раз, еще в карантине – говорит: мол, чистого белья нет, закончилось, бери тазик и стирай свое сам! И это притом, что через пару секунд он же опять, как и в тот раз, заявляет: 20 минут тебе на баню (на «ты», сука, обращается ко мне!); да и я, памятуя про эти 20 минут, не взял с собой даже порошок! Суки, ублюдки недоделанные, все у них вот так вот, через жопу!.. Иду мыться, скорей-скорей, никакого удовольствия. Выхожу – и тут входит пацанчик из хозотряда, молоденький, – видимо, специально послали ко мне насчет белья. Говорит, мол, чистое будет после обеда, он принесет. И следом за ним заходит грубое быдло – каптерщик, что ли, тот самый тупой мужлан, что в карантин еще приносил мне дважды мерить робу. Он велит пацанчику дать мне чистые наволочки, тот дает, а простыни обещает после обеда. И вот – после обеда уже прошло порядочно времени, а его все нет. Так-то мне плевать, конечно, без простыней я не умру – но уверен, что он их сегодня так и не принесет…
Вернулся из бани, пришил сперва бирки на робу и телогрейку, потом взял их казенные штаны. Отпустил, сколько там было, внизу штанин, – но даже в таком виде они едва-едва достигают той длины, какая должна быть. На спине, суживая пояс, хватил, конечно, как всегда, лишку, слишком уж сузил, но – отпарывать и переделывать заново было, честно говоря, лень. Переставил пуговицу на поясе в самый край, – ничего, как-нибудь прохожу и так те несколько дней, пока после стирки будут сохнуть нормальные штаны, в которых я сейчас.
Переделал почти все дела, осталось самое неприятное: греть кипятильником в тазу воду и стирать. А пока таз будет занят – вода из-под умывальника будет капать прямо на пол, там так и не починили. Кстати, тут в магазине купил я вчера в запас еще один кипятильник. И что же? Он оказался точно такой же, как я покупал в Кизеле, того же Кизлярского завода; только там он стоил 90 рублей, а тут – уже 118. :))

31.12.17., ближе к ужину
Простыни все же вчера под вечер принесли. Когда будут менять их теперь снова – непонятно…
Вот и прошел он, страшный 2017-й год, унесший мать, перенесший меня из пермского ЕПКТ на балашовскую крытку, загнавший по пути на верхние ярусы пермских и саратовских шконок… Самый страшный год за весь срок, наверное; не знаю, правда, что будет дальше тут, но – пока все тихо.
Ни палку, ни часы, правда, здешние суки так и не отдали. Без часов мучительно неудобно, время спросить не у кого, да и не факт, что скажут правильно. Зато приходят неизменно каждый день (вот только что) с журналом – предлагать расписаться за кипяченую воду (которую я не беру) и за дежурство…
Какая-то истома, вялость, не хочется не только ничего делать – ни о чем думать! Лень, апатия, тихая грусть. Можно ходить туда-сюда по камере, размышлять, разговаривать с самим собой вслух, можно лежать… Нельзя только ничего изменить в своей судьбе, в своей жизни, – все уже сложилось, все обусловлено, все предрешено. И не только в смысле оставшихся еще 687 дней и решеток на окнах. Теоретически я могу написать здесь книжку, еще одну. Но помимо мыслей о том, стоит ли писать о том, о чем хотелось бы, о чем я поневоле все время думаю (о бессмысленности жизни) – колом торчит в голове мысль, что никакую мою книжку все равно никто не издаст (в смысле, нормальное издательство на коммерческой основе), а ради того, чтобы ее повесить в интернете или за свой счет напечатать сотню-другую экземпляров – не стоит и возиться, писать, тратить время и силы. Лучше просто лечь и лежать…

2.1.18., после утренней проверки
Та же история, что и в Кизеле. Достают эти ублюдки вертухаи своими бесконечными заглядываниями в «глазок». Так бы и поразбивал ломом все их гнилые собачьи черепа, чтобы и глаза повыскакивали вон, и мозги вылетели (если, конечно, предположить, что у этих недочеловеков в погонах вообще есть мозги)!.. В принципе, если они заняты чем-то своим, например, бегают и галдят под дверью, или только что заступили на смену – они могут и не заглядывать достаточно долго, хоть целых полдня. Но потом, когда они, видимо, разгребут все свои срочные «дела», – начинается! Одна и та же мразь вчера запиливала мне в «глазок» свое рыло весь вечер, до ночи, буквально каждые пять минут, а то и чаще. Даже уже после отбоя ей что-то здесь было надо, этой молоденькой (судя по голосу) гниде. Эх, мразь, добраться бы мне до тебя, проверить, какого цвета у тебя кровь, а какого – потроха!.. Обиднее всего даже не то, что вообще жизнь прошла, не то, что личная жизнь так и не сложилась – а что, видимо, так и не даст судьба возможности отомстить ВОТ ЭТИМ, носителям погон и мундиров, хоть тюремных, хоть ментовских, хоть любых, омыть в их еще теплой крови руки!.. :((( Дорого бы я дал, чтобы освежевать лично хоть одного из них – и знать при этом, что нет на сотни километров вокруг никаких прокуратур, никаких «следственных комитетов», а если есть ФСБ – то где-то там, за линией фронта, и живым ему меня не взять…
Схожу с ума от безделья вот уже сколько дней, с 25-го, как засадили в эту камеру, а уж на «праздниках» - особенно. Делать абсолютно нечего, читать нечего, перечитываю время от времени письма, случайно попавшие в баул, да еще (относительно) свежее – от Землинского, полученное 29-го декабря. Библиотека, 99%, тут на «праздниках» не работает, судя по тому, что перед этим она и в будни не работала. Спрашивать у камуфляжных ублюдков не хочу – противно до рвоты с ними разговаривать. Сейчас вышел на проверку – и маленькое, мелкого росточка чмо, дежурящее тут сегодня, не преминуло спросить, почему я не «брОюсь». Собачий язык у них, у этих мразей, тьфу! – «бадик», «брОешься» и т.п. Я и впрямь – но не раньше, чем завтра, когда пройдет 10 дней с последнего бритья, хотя с оставшимися у меня четырьмя лезвиями и раз в 10 дней – слишком часто – хотел попробовать выцарапать у них мою пену для бритья, чтобы побриться. Побриться-то – ерунда, а вот получить свою же пену – это задача непростая!.. Этому мелкому чму я так и ответил – мол, выдайте мне пену, которую забрали! – и он что-то такое, вроде бы положительное, буркнул; так что если вдруг сегодня ее принесут – придется бриться, не дожидаясь 10 дней; хотя – едва ли принесут, конечно…
Пока про все это писал, заглядывания в «глазок» уже стартовали, - с подъема их еще не было. Слава богу, звук этой заслонки, висящей на «глазке» снаружи, здесь не такой резкий и звякающий, как в Кизеле, – хоть не будит ночью. Здесь я бы его определил как «глухой рокот», – звук металла, уверенно, без визга и скрежета, проезжающего по металлу. Тем не менее, звук достаточный, чтобы и не видя, определить, что «глазок» открыли. И – хотя звяканья нет ни у меня, ни, значит, на других дверях – я готов поручиться, что тут, в отличие от Кизела, вся эта мразь заглядывает только ко мне, все остальные камеры их не интересуют. Это ясно даже по звуку шагов заглядывающего в коридоре: издалека откуда-то подошел к моей двери – заглянул – пошел обратно, не останавливаясь у соседних камер. И – с первого же (или чуть позже?) дня в карантине не устаю я поражаться – и отплевываться с омерзением каждое утро, каждую проверку. Когда, в карантине еще, часов около восьми, как раз когда проверка начинается, я услышал вдруг в коридоре дружное, хором, рявканье, которое с равным успехом можно было понять и как «здрасть!!!», и как «хайль!!!» – я, естественно, решил, что в этом коридоре происходит какое-то утреннее построение «мусоров» перед началом работы. Но когда на второй день после переезда в 19-ю я опять услышал то же утреннее рявканье в коридоре… Оказалось, это ЗЭКИ дружным верноподданным хором радостно отвечают на приветствие начальника! Быдло, тупая верноподданная мразь!.. И вот теперь – первое из этих «хайль!» (а здоровается хором КАЖДАЯ камера, их тут до меня еще штук пять, что ли, на этаже) служит мне по утрам звуковым сигналом, что проверка пришла на этот этаж, пора скручивать матрас, – но при этом омерзение к тупым бессмысленным скотам, коим не противно вот так хором отвечать держащим их в неволе тюремщикам – почему-то не убавляется, не переходит в привычку…

утро, до обеда
Опять шмон! Опять впираются вдруг три выблядка в камуфляже, с регистратором, включенным еще в коридоре, – и именно ко мне!.. Ведь сидел спокойно все утро, не только не делал ничего плохого – и слова-то плохого никому не сказал… Причем именно сидел, – тех, кто в других камерах лежал на шконках, это вертухайское быдло ходило поднимало, было слышно в коридоре; но мне ни слова никто не сказал. Однако же шмон – именно у меня, а не у кого-либо еще (было бы слышно, как это было и 27-го декабря). Мрази, ублюдки, тупые свиньи тюремные, чтоб вы все сдохли, бляди, поскорее!.. Рылись втроем – но на трех ищеек тут работы нет, двое шарили в моем бауле, а один – полазил в ящике с продуктами, в пакете с посудой под столом – и стоял без дела, тупой упырь… Ничего не забрали, но разрыли, как обычно, всё; на этот раз баул мой даже с верхней шконки не снимали – дербанили его прямо там. Боже, как же я ненавижу всю эту мразь, приходящую ко мне каждый день или каждые три дня со шмонами, как я исступленно мечтаю убивать их лично, своими руками!.. Боженька (в которого я не верю), сделай так, чтобы из этих трех ублюдков, сегодня приходивших, ни один не дожил бы до конца года!..

после ужина
11-й год сижу, – казалось бы, ко всему уже должен был привыкнуть… Но нет: этот шмон утром, ни с того ни с сего, ничем не спровоцированный, - как пощечина!.. И без того-то было тошно на душе – просто от перспективы провести тут, в полной изоляции, еще 685 дней; а уж после этого унижения – совсем невмоготу… Ненавижу, ненавижу вас, тупые путинские мрази! Сдохните и будьте навеки прокляты!..
Единственная, хоть и маленькая, хорошая новость – с нового года, пока «праздники», из меню исчезла перловка! Заменили ее картошкой, и сегодня – невероятно! – пюре давали аж два раза. В ужин – с традиционной рыбной котлеткой, а в обед – с целой сосиской и салатом из мелко нарезанных зеленых маринованных помидоров, хорошо памятных (на вкус) мне еще по тюремным московским салатам на «пятерке» в 2015 году, в «нулях», а потом в карцере…

3.1.18., после утренней проверки
Проклятый этот вчерашний день, он так и оставался проклятым до самого конца!.. А конец был вообще отвратительным. Проверка вечерняя, оказалось, была в самом начале девятого, – и я, как обычно тут, не имея часов, сталь отсчитывать от этого времени час двадцать – чтобы в 21-20 сесть за стол и к отбою закончить свой ужин и лечь. Еще в юности я приучился довольно точно определять период времени, будь то минута или час, - недаром же я 19 лет носил свои первые часы, электронные, подаренные матерью мне на д/р еще в 1987 г. 19 лет следил, как на них меняются цифры… И на Всесвятской, где часы у меня были, я не раз проверял это свое умение, – угадывал, сколько прошло времени, надо сказать, довольно точно (когда от этого не зависел ни ужин мой, ни что-либо еще сугубо практическое, чисто для эксперимента, для демонстрации – получалось неплохо). А вчера… Ходил-ходил, сидел, лежал, все размышлял о своей неудавшейся жизни – и при этом в уме отсчитывал все время минуты, по одной, по две… В результате, когда по моему счету получалось 21-10, уже скоро должен был быть ужин, – по коридору пробежал вертухай, прокричал: «Отбой!» – и погасил верхний свет в камерах! То бишь, было уже 22-00, а вовсе не 21-10!
Вот так вот я позорно просчитался, – впервые на столько, почти на целый час, с тех пор, как привезли сюда. :((( Пришлось быстро доставать всё, резать колбасу, мазать хлеб маслом скорей-скорей – и есть уже после отбоя, пока упырь в камуфляже не запилил свое рыло опять в глазок – проверить, лег ли я. То бишь, без часов мне еще хуже, чем я думал, и хваленые способности мне не помогли… :(( Что делать сегодня вечером, как определить, когда начинать есть, чтобы было не слишком рано и не слишком поздно, – даже не знаю… Вся надежда на то, что Вера по моей просьбе все же купит мне новые часы и привезет вскоре после «праздников» без особой задержки, – потому что добиться тут от этих мразей, чтобы они вернули мне мои прежние часы, отобранные еще в Саратове, – несмотря на все обещания Алиева, кажется мне нереальным…
Утро. Мрази поминутно лезут в «глазок», караулят меня, проверяют… Посмотрим, будет ли сегодня опять шмон. Всех тюремщиков ФСИНа, всех носителей погон в РФ – надо убивать, убивать и только убивать!..

после обеда
Поторпопился, дурак, вчера – написал, что перловка исчезла из меню! :)) Сегодня в обед она сразу и на первое, и на второе. Так им, наверное, удобнее готовить: вместо РАЗНЫХ продуктов – тащи на кухню мешки с одной лишь перловкой – и стряпай из нее ВСЁ, включая даже кисель…
Сводили перед обедом в баню, второй раз за неделю. Соблюдают, вишь ты, для моего «тюремного режима» правило, что в тюрьмах и зонах баня дважды, в отличие от СИЗО. От того же молоденького банного чма в камуфляже, что и в прошлые разы, выслушал опять перед началом суровую нотацию о том, что мыться можно только 20 минут (откуда взялась цифра – неизвестно; на Всесвятской в ШИЗО одно время висела табличка, что 40 минут); при этом чмо по-прежнему обращалось ко мне исключительно на «ты». А в предбаннике, оказалось, ползает полно тараканов, которых раньше я не замечал. Лучше б этот придурок с ними боролся, чем с зэками, моющимися дольше 20 минут…

4.1.18., около 10 утра
Итак, эксперимент начат. :) Минут пять назад нажал кнопку вызова – и подошедшего вертухая спросил про пену для бритья (11-й день не бреюсь, пора! :). Слышно было, как он, отойдя от двери, передает мой вопрос своим коллегам – но никакого ответа мне он так и не принес. В обед, пока будут носить баланду, спрошу еще раз. Посмотрим, дадут ли в результате мне мою (отобранную при заезде) пену вообще, а если дадут – то на какой день и после скольких напоминаний. В этом, собственно, и состоит эксперимент. Мне-то, разумеется, спешить некуда… :))

после ужина
Спросил в обед, как и хотел. Вертухай оказался тот же самый, что и утром. Ответствовал: мол, каптер сейчас на втором корпусе, придет – получишь пену. И какое-то другое чмо в коридоре тут же добавило: мол, «побрОешься – отдашь назад!». В общем, всё в точности так, как я и думал. Никакую пену мне дать и не подумали, хотя два раз спрашивал. А сейчас, перед ужином, слышно было, как один вертухай говорил другому: мол, там с каптерки просили консервы… и потом через дверь отвечал этим просившим: мол, каптер сейчас занят, придет – все вам даст, он в курсе… Короче, тут, на этой тюрьме, во всем ты полностью зависишь от каптера, который всегда занят и всегда отсутствует на месте, неуловимый каптер! А сам этот каптер – вот то самое чмо, которое в карантин дважды приносило мне мерить робу, – омерзительное тупое быдло, по-другому просто не скажешь. Харя, не обезображенная интеллектом, абсолютно бессмысленное рыло, но зато – силушкой бог не обидел, – здоровенный как буйвол. При этом с криминальными наклонностями – судя по месту, где находится. Вот такие вот – быдло без мозгов, но с крепкими кулаками – населяют эту страну, от них-то и вся безнадега. Такого натрави, как собаку, на любого неугодного – накинется, забьет насмерть, навалится всей своей скотской тушей… Даже когда он говорил со мной о робе, чисто в рамках своих каптерских обязанностей, – и то я чувствовал, что он сдерживает агрессию, помимо его воли прущую из каждого его слова, взгляда и жеста. И вот от этого чуда природы теперь два года будет зависеть моё бритьё. :)
Неожиданное дополнение. :) Минут пять, как дописал предыдущее, – вдруг это, вышеописанное как раз, существо прибегает, заглядывает в «кормушку» и спрашивает, где у меня квитанция на пену. Даю ему квитанцию на всё сразу – и оно из одного вида квитанции уже делает вывод, что пена (и все прочее, видимо) лежит не на его каптерке, где оно ее и не нашло, а на другой, – «режимного отдела» или как-то так. И пойти туда, открыть каптерку и забрать эту пену к себе оно сможет лишь 9-го числа, когда тамошние начальнички выйдут на работу. Вот так вот! :)) Что ж, будем после 9-го опять считать, на какой день и с какой попытки мне удастся ее получить. Хотя тогда-то у меня будет задача поважнее: как-то вытрясти из этих мразей свои часы. В качестве последнего средства для этого уже начал сегодня подумывать о голодовке…
КаРФаген должен быть разрушен! ФСИН-овских и прочих мразей в погонах – надо убивать и только убивать!!!...

6.1.18., перед обедом
Вчера был пустой, тихий, спокойный день, даже в «глазок» никто не лез. Сегодня все сразу: и обход саратовского начальничка по камерам, и шмон…
Честно говоря – я думал, что уж ко мне-то не поведут. Нет – вперлось и ко мне какое-то говно в папахе и при погонах, оказавшееся, как выяснилось (под конец беседы я спросил) начальником отдела безопасности саратовского ГУФСИНа. И тогда же, под самый конец, оно этак отечески пожурило меня за «форму одежды» (вскочить и натянуть робу, пока ему открывали мою дверь, мне, честно говоря, как-то в голову не пришло, тем паче, что тут она, в отличие от моей всесвятской камеры, висит довольно далеко, у самого входа) и погрозило карцером. Я сказал: сажайте, хоть сейчас, я не боюсь. Но самое интересное было до этого. Сперва это чмо (а сопровождающие начальнички терпеливо ждали позади) допытывалось, кто я, откуда, где и сколько сидел, откуда приехал к ним на «тюремный режим» и т.д. Потом я как-то неосторожно упомянул, что его архаровцы забрали у меня часы, хотя в нынешних ПВР на часы запрета нет. Он, разумеется, стал своих оправдывать и говорить мне: мол, вы плохо читали ПВР, читайте внимательнее; жаль, говорит, у меня сейчас под рукой ПВР нет. – Зато у меня есть! – ответил я и достал свой экземпляр из баула. Только увидев, что я за ним полез, это чмо стало тут же говорить, что у него, мол, нет времени сейчас (искать там про запрет на часы). А когда я достал и протянул ему – взять у меня из рук не взяло, а стало съезжать на то, что, мол, всё зависит от стоимости этих часов (чего тоже нет даже близко в ПВР): мол, если они стоят дороже 2500 р., то их мне не отдадут, а определяет стоимость какой-то их специалист… Выкручивалась, короче, эта мразь как могла, но я таки припер ее к стенке: я считаю ее отказ взять в руки ПВР и лично показать мне, где там сейчас есть запрет на часы, своей однозначной победой в споре! И – одновременно мне стало ясно, что часы мне эти ублюдки все равно не отдадут: они найдут как выкрутиться, завысят цену, еще что-нибудь придумают, и т.д. и т.п. Так что обещания Алиева, что непременно отдадут и что их тут всем отдают, ничего, видимо, не стоили с самого начала. Если только Вера и Феликс: 1) приедут на свиданку на первой же рабочей неделе, с 9-го по 12-е, как обещали; 2) пойдут на свиданку прежде, чем нести посылку на почту (если, конечно, не послали ее еще из Москвы); 3) по моей просьбе смогут тут, в Балашове, купить какие-нибудь механические часы дешевле 2500 р. и приложить к ним чек, - тогда, может быть, есть какой-то мизерный шанс, но мне кажется, он настолько мизерный, что практически равен нулю. А за почти два года без часов я сойду тут с ума… Да плюс – абсолютно не удивлюсь, если уже 9-го меня выдернут на здешние «крестины» и влепят 15 суток карцера за «нарушение формы одежды», как это чмо мне и обещало. Так-то плевать – но будет страшно обидно, если Вера и Феликс опять проездят зря, как проездили они зря ко мне на свиданку в октябре 2016-го…
Только ушла эта толпа начальничков, закрылась за ними дверь – через минуту отпирают ее опять. Шмон!!! Впрочем, шмона-то я как раз ждал, в отличие от того говна в папахе; да что тут и делать, как только ждать шмона каждый день? Решил, что их наслало это начальственное чмо за то, что не так раболепно и подобострастно, как они любят, с ним разговаривал, да еще и с ПВР поймал. Но – по тому, что шмон был легкий, поверхностный, решил, что все же нет: когда шмон – это месть за что-то, то шмонают гораздо свирепее, устраивают настоящий погром, вытаскивают, разматывают и расшвыривают всё, что можно и нельзя. К тому же, пока они тут рылись, в открытую дверь было видно, как эта начальственная толпа прошла из (близкого ко мне) конца коридора к лестнице, – то есть, они еще торчали в чьей-то камере, когда этот шмон уже приперся ко мне.
Сидеть теперь, ждать, что будет и кто успеет раньше: начальнички или Вера с Феликсом. Самое противное, самое омерзительное: ждать и гадать, что будет, не зная ничего о собственном ближайшем будущем… На душе отвратительно, тошно, не хочется жить, непонятно, ради чего же я мучаюсь… Единственное, что придает сил – срок все короче, вот уже всего 97 недель, 681 день остался… М.б., я выдержу их?

8.1.18., после обеда
Понедельник. Последний день «праздников». Только сегодня наконец-то повели в баню. Ни позавчера, ни вчера, когда уже водили кого-то на этом этаже. Получилось, что на истекшей вчера неделе я был в бане всего один раз – третьего, в среду. Сегодня зато не было того молодого идиота, что водил меня все прошлые разы и, как он сам говорит, «отвечает за баню», – того, что долбил мне, что на помывку у меня всего 20 минут. Сегодня водил какой-то другой, постарше, который меня уже знал и даже спросил, не отдали ли мне палку. И – что характерно – ни про какие 20 минут ни звука! Так подтвердилась моя уверенность в том, что давать 20 минут на мытьё – личный «наворот» этого молодого идиота-банщика, не более того.
Упаковал на завтра все письма – Землинскому, Роме Качанову и Ростошинской; написал заявления – об отдаче часов и о магазине. Часы не отдадут, конечно (а я без них уже вполне ощутимо схожу тут с ума!), а магазин… Сгущенка, купленная там 29-го, вчера кончилась – сейчас не с чем даже попить кофе. :( Большая, между прочим, потеря для меня, – к хорошему быстро привыкаешь, хотя два года на Всесвятской в камере я про этот кофе даже не вспоминал… Тоска и скука. Так и не было ничего почитать все эти «праздники», абсолютно нечем было заняться – и меня буквально съели за эти дни бесконечные мысли о том, как и почему не удалась жизнь, как все это так вышло, что нет ничего впереди, что осталось только доживать – и, видимо, не так уж долго, и что я буду делать на воле, если доживу до нее, а главное – смогу ли выбраться из этой проклятой страны…

9.1.18., до ужина
Первый рабочий день после «праздников». Перед обедом каптер принес наконец-то мою пену для бритья и вместе с ней – те четыре насадки для бритвы вместе с пластиковым корпусом, которые я после заезда сюда, в Балашов, и приёмного шмона считал навеки потерянными – и даже передал Вере и Феликсу, чтобы они купили и привезли сюда еще таких насадок! А оказалось, они так и лежали, упакованные в один пакет вместе с этим баллоном пены, как мне показывал хозотрядовец в Саратове перед отъездом на этап – и с ним же вместе были забраны при шмоне, когда я приехал сюда.
Но – это единственная хорошая новость. Утром отдал опять заявление на магазин – и как раз во время отдачи мне пены, пользуясь случаем, спросил вертухая, звонил ли он в магазин. Тот ответил: звонил, но магазинщик ответил, что придет «по возможности», т.к. – первый рабочий день, у них там учеты, отчеты, ожидание машины (завоз, видимо) и т.д. Конечно же, он не пришел. Жрать сегодня на ужин – ерунда: на пару бутербродов вчера осталось еще масло, да вот эти «консервы мясорастительные», здесь же и купленные 29-го декабря – и я, даже не вскрывая их, через упаковку ясно вижу, что это ерунда и есть там нечего. До конца недели есть еще пачка сухой картошки и остатки моей кизеловской лапши. А дальше, если так и не придет магазинщик, – не знаю… Масла, кстати, чуть-чуть осталось вчера потому, что я, собираясь ужинать, думал, что время где-то девять, начало десятого – и тут пришел вертухай и погасил свет! Оказалось, уже без пяти десять! Второй раз я так пролетаю со временем, – забрали часы, мрази!..
Ну и – разумеется, ни начальника санчасти (записывался к нему вчера на обходе у фельдшера – а сегодня и обхода-то нет, спросить не у кого!..), ни часов (утром отдал заявление об их возврате), ни библиотеки, ни писем, ни Веры с Феликсом… Письма свои отдал утром – оказалось, их тут надо самому опускать в ящик, висящий у выхода из коридора на лестницу. По-моему, утром он был уже забит, мои письма пролезли с трудом – хотя я не слышал, чтобы хоть кто-то что-то говорил о письмах из проверявшихся до меня камер, с 14-й по 18-ю. С одной стороны, самому кидать их в ящик – очень хорошо: знаешь, по крайней мере, что вертухаи нигде твои письма не забудут и не потеряют. Но с другой – хорошо это лишь в том случае, если точно знаешь, что ящик этот своевременно опустошается цензорами. А вот в этом у меня пока полной уверенности нет.
Тоска, безнадега, да еще еда кончается – и даже с деньгами нельзя, когда захочешь, купить еще!.. С нетерпением жду Веру и Феликса, но – когда-то они еще приедут? Кто я им, в конце-то концов?..

после ужина
На ужин – овсянка, и на завтрак, разумеется, была она же (уже 22-й день). То бишь, всё, что я ел сегодня за весь день из казенного «питания» – варенная рыбешка, тоже традиционно даваемая на ужин, плюс на обед – порезанную соевую сосиску (одну, не больше), капусту – «салат» и суп. Перловку, шедшую гарниром к сосиске, я, естественно, выбросил.
Повторяется пермская история. Кормежка и здесь такая, что буквально околеваешь с голоду. А магазин – недоступен, как и там, по каким-то вздорным причинам, а чаще – просто без объяснения причин. Перловка с овсянкой составляют в среднем половину здешнего «питания» – да и другую половину, типа очень жидкой пшёнки или капусты, нельзя признать особо питательной…
Взять автомат и строчить, строчить очередями, без отдыха – и чтобы эти ФСИН-овские твари в своем камуфляже и в синих мундирах падали, падали, падали, как подкошенные!.. Расстреливать их тысячами, десятками тысяч, собрать всех в одно место – и мочить, мочить, мочить, косить из автоматов, пока не кончится весь их проклятый ФСИН, весь, сколько там в нем есть личного состава по всей стране!.. Это – мечта, за которую я отдал бы всё; а действительность – невероятное, мучительное чувство усталости и опустошенности. В «праздники», когда был небольшой, но все же запас еды, было и в моральном плане полегче; слишком уж это унизительно – чувствовать постоянно голодную резь в желудке… Надо бороться одновременно за часы, палку, магазин, а в идеале – хорошо бы еще наконец получить книги из библиотеки. И никто не помогает в этой борьбе, не едут ни эта Маргарита, ни Рома, ни Вера с Феликсом, да и новых писем что-то нет с декабря… :(((

10.1.18., после утренней проверки
На проверке сейчас – тот же начальничек, что и вчера утром. Ну да, то-то я вчера удивился, что он не в свою смену, – по моим подсчетам, он как раз сегодня должен был заступить. Сказал ему опять про магазин, он обещал еще раз туда позвонить. До сих пор – 29 декабря и вчера – он это свое обещание выполнял. Что ж, посмотрим, удастся ли купить что-нибудь поесть хотя бы сегодня. Хотя – я мало верю в это. От прошлогодних припасов у меня не осталось уже почти ничего…
Проснулся, на удивление, незадолго до подъёма – за час, может быть – а среди ночи, как было всегда, похоже, в эту ночь даже не просыпался. Лежал – и всё пытался себе представить, как я буду жить в доме у Натальи, в этой ее большой, разделенной надвое киевской квартире о которой она мне писала. С каким чувством я буду засыпать и просыпаться там… Увы, боюсь, даже если всё и впрямь сложится хорошо, даже если откроются какие-то возможности для действия (во что я не верю) – прежнего ощущения безмятежного счастья, которое бывало, когда засыпаешь, еще в детстве, в ранней юности, – уже не будет. Тогда как-то само собой, по умолчанию, казалось, что впереди еще – целая нескончаемая жизнь, вечность, безбрежный океан времени и возможностей; что я еще только в самом начале пути, на тропинке, ведущей туда, вверх, к вершине, закрытой тучами и туманом; карабкаться еще долго, но когда я доберусь туда – откроется потрясающий вид, я войду в зенит, апофеоз своей жизни, наступит счастье, всё будет хорошо… Все прочитанные книги тогда-то мне и пригодятся, все мои способности раскроются, я смогу добиться всего, чего хочу, выполнить свое главное (я еще не знаю, какое) предназначение в этой жизни…
Так мне казалось в юности, хотя я никогда так уж всерьез не задумывался об этом, по крайней мере, никогда не формулировал эти ощущения словами. А теперь – вместо этого даже при самом лучшем варианте будущего, засыпаю я или просыпаюсь, даже при самой лучшей устроенности (которой тоже не будет) в вольной жизни – у меня всегда будет чувство, что время поджимает, что не так уж много и осталось мне жить на этом свете – а ничего значительного я так и не сделал, ничего не достиг, да и для чего вообще родился и жил – непонятно…

до ужина
Спрашивал о магазине до обеда, во время обеда, после обеда. Наконец, после обеда, когда опять нажал кнопку вызова вертухаев, – тот же хмырь, что и до обеда и в обед (но не тот, которому я говорил утром, – того этот именовал «старшим») пришел и сказал, что он только что звонил в магазин – и «он» (магазинщик) якобы ему сказал, что он придет «завтра». Почему не сегодня – непонятно, никаких объяснений дано не было. Впрочем, информация эта показалась мне весьма похожей на вранье, дабы отвязаться от меня: во-первых, до обеда этот же хмырь говорил мне, что звонить в магазин может только «старший»; а во-вторых – когда я попутно спросил его про время, он ответил: «Полчетвертого», – хотя, по моим прикидкам, было никак не больше полтретьего. Впрочем, со временем я тоже пролетал за последние дни неоднократно… Что ж, остается ждать до завтра – и завтра с утра начинать долбить уже следующую смену безнадежными вопросами и напоминаниями. Что я буду есть сегодня на ужин – никого не волнует. Кроме пачки сухой картошки и остатков лапши еще из Кизела, дня на три ее от силы хватит, – у меня не осталось больше совсем ничего… :(((
В остальном – такой же пустой день, как и все предыдущие. Ни «начальника санчасти» (будь он проклят, мразь!), ни свиданки, ни адвокатов, ни часов, ни библиотеки, ни писем. НИ-ЧЕ-ГО… Пустой, бессмысленный день. Еще один день, прошедший зря и навсегда вычеркнутый из жизни… Тоска и пустота на душе. Обдумывал одно время – не написать ли Глебу, Феликсу, Вере – кому из них, или уж всем сразу, и о чем именно, как лучше сформулировать мои чувства и просьбы. Но – запас конвертов, правда, еще приличный, однако же он не безграничен. Стоит ли расходовать его на письма людям, которые не считают нужным написать мне сюда сами, или же – обещают приехать и не едут? А если вдруг завтра таки приедут – то лучше все им сказать на словах. Со Всесвятской, да еще когда жива была мать – я бы уже, наверное, написал им всем, а прежде всего – написал бы матери. А отсюда – не хочу. Не о чем. Хуже всего, что все эти мои мучения зазря, бессмысленны; я хоть убей, не вижу, ради чего они…

11.1.18., после вечерней проверки
Похоже, эти мрази лазили сегодня у меня в вещах, точнее – в бумагах, когда я был в бане! И пробыл-то недолго, полчаса дай бог; и вернулся – дверь была закрыта, все спокойно. А полез сейчас в папку с бумагами – и тетрадь эта лежит не так, как я обычно кладу, и в кармане телогрейки блокнот (уже ими читанный при мне на шмонах) – тоже не той стороной, и в торцевом кармане баула пакет с письмами как-то подозрительно торчит… Хотя – пакет-то еще мог я сам сдвинуть; а вот что я сам в папку положил тетрадь эту, с дневником, не так, как кладу всегда, на автомате, – вот это очень сомнительно. Мрази, мрази, ебучие ищейки… Если лазили, но положили на место – видимо, фотографировали, как же иначе. Впрочем, ничего секретного я тут не пишу, а о том, что их всех надо физически уничтожить – могу в любой момент сказать им открытым текстом прямо в лицо. С позавчера – тоже водили в баню – никуда из камеры я не отлучался, шмонов тоже не было. Что ж, посмотрим, что будет дальше. Если они читали, изучали – это не может не проявиться, причем весьма скоро.
А сегодня было все сразу – и магазин наконец, и письма, и баня! Утром на проверке сказал про магазин одному из них – самому старому и отвратительному, с вечным этаким грубым панибратством, с вечными шуточками-прибауточками. Он мне долго доказывал, что зэки из хозотряда не участвуют в работе магазина, т.к. у них в хозотряде нет такой должности (а почему бы ее не ввести?) – но сразу, почти после проверки, магазинщик таки пришел, причем не тот, что в тот раз, а другой, постарше. Принес расписаться, что деньги от Ростошинской, 40000 р., положены мне на счет. Пока я изучал прейскурант и писал свой список – принесли письма! Санникова, Гедройц, Мананников, Кирилл Подрабинек – и еще какой-то незнакомый человек из Астраханской области, приславший на открытке забавное письмо о котах. :)) Не иначе, в интернете обо мне прочел, я-то его знать не знаю.
Магазинщик пришел за списком – и «обрадовал», что колбасы (которая есть в прейскуранте с того еще года) в наличии нет. Что же тогда жрать? Набрал сгущенки к кофе, консервов «гуляш с картофелем» (оказались неплохие), сухой этой картошки, вафель шоколадных опять 2 кг (очень хорошие!). Теперь ужинать 10 дней гуляшом этим + хлеб с маслом, что ли? Съедобно, но мало и тоскливо. Этот гуляш надо бы по две пачки зараз, но – тогда может не хватить, если не приедут с передачей/посылкой Вера и Феликс (где же они???) Завоза, оказывается, магазин этот еще не было, а когда будет – этот тип не знает. Понедельник, вторник, среда – на той неделе в один из этих дней…
Отдал заказ, сел отвечать на письма – вдруг погнали в баню. Уроды: то один раз за всю неделю, то каждые два дня, – ведь позавчера водили! Пришел – вскоре обед; писал весь остаток дня письма, пил кофе; на ужин – рыба и капуста, и той – мизерная горсточка, просто капля! Дописал письма, обнаружил, что мрази лазили в мой дневник… Теперь мучительно думаю, как, впрочем, и каждый вечер: как же узнать время, у кого из этих мразей за дверью и как спросить, чтобы поужинать вовремя, перед самым отбоем, не слишком рано и не слишком поздно. Это просто проклятье, просто адское мучение, что нет часов… Вчера поел картошку эту, ел ее долго, медленно – и после того еще никак, суки, не гасят свет, хотя по ощущениям – уже давно пора его гасить! Думал сперва: засну как-нибудь при свете, – куда там!.. Встал через силу, постучал проходящему мимо начальнику, спросил про отбой и про то, не 11 ли часов уже время. Свет он погасил – и сказал, что всего лишь 10 минут 11-го. Полчаса, не меньше, прошло с того времени, как я поел, до этой минуты…
Приходил опять сегодня и фельдшер с очередным обходом. Дал мне таблетки от давления. Четвертый (!!) раз подряд записал меня к начальнику санчасти. На мой вопрос: не прикол ли это у них такой – записываться и не быть вызванным – всё отрицал. Мы, мол, ему подаем списки, а уж дальше… Зато сообщил, что на той неделе приезжают специалисты: лор, окулист и невропатолог, – мол, не нужно ли мне. К невропатологу я записался, сказано было, что он будет во вторник, по поводу болей в спине. Посмотреть – посмотрит, но разрешение лежать днем – уверен, что он мне не даст (да и вообще, скажет, что это не от него зависит).
Такой вот был день. 676 их осталось. Письма далеко не от всех, от кого я жду (от Натальи, например, нет ничего, да и от Майсуряна тоже). Книги библиотека так и не думает носить. Сегодня писал письма, завтра делать опять будет нечего…

12.1.18., после ужина
Очередной шмон сегодня – предчувствие меня не обмануло – где-то часа в два, видимо, сразу после ИХ обеда. Явились уже не три, а два ублюдка, третий стоял в коридоре у открытой двери и, видимо, снимал на регистратор. Порылись слегка пошарили, сняли мой баул со шконки на лавку у стола, но, к счастью, весь его вываливать не стали, – так, сверх немного. Ушли. Посчитал по блокноту: за неполный месяц, что я здесь, это уже седьмой (!!) шмон, первый был еще в карантине. И – разумеется, шмонали и сегодня только меня, к соседям не пошли.
Через некоторое время принесли еще два письма: от Елены Ильиной из Берлина и от Ларисы Володимеровой из Амстердама. Почти одновременно написаны – 12-го и 24-го декабря – и одновременно пришли вчера на балашовскую почту. Сегодня уже отданы мне – что ж, оперативно! Хотя – ясно, что все «праздники» они лежали где-то на московской, скорее всего, почтовой сортировке и лишь9-го были отправлены, 11-го уже пришли в Балашов. Лариса, как обычно, шлет чистую поздравительную с д/р открытку (кого мне теперь поздравлять?!), еще какой-то бумажный хлам и коротенькую записку, наполовину неразборчивую; а Елена – открытку с видом серого кота на фоне римского Колизея (очень забавно! :), на обороте которой короткое письмо.
Ну и – печальный рекорд сегодня. Овсянка была нынче ТРИ раза в день: на завтрак, обед и ужин! В завтрак – просто овсянка, в ужин – овсянка и отдельно рыбная котлетка; а в обед она была с тем, что здесь называют «подливой»: сосиски, резанные кусочками в какой-то маслянистой жиже; плюс еще капустный салат. Благодаря этой резаной сосиске я впервые поневоле попробовал и здешнюю овсянку. С виду она вроде бы побелее, чем была на Всесвятской, но вкус тот же – сладковатый, противный. Залил это все майонезом, кое-как съел. Уверен был, что уж на ужин-то дадут что-то съедобное, хотя бы ту же капусту, что два раза в день овсянка – это предел. Но нет, предела их (этих ФСИН-овских мразей) бесстыдству не существует. Можно давать это овсяное говно и три раза в день! Если бы не магазин, не деньги на счету – я просто-напросто околел бы тут с голоду, не дотянув до конца срока…

13.1.18., до завтрака
Не спал всю эту ночь! :(( С вечера поужинал – и практически сразу же погасили свет. Не нервничал как-то особо с вечера, всё вроде было «хорошо» :). Но – эта вертухайская мразота как весь день заглядывала практически поминутно в «глазок», весь вечер – так же продолжала это делать и после отбоя. Не так уж, наверное, сильно это и мешало спать, больше психологически, чем физически. Лезет и лезет, мразь, буквально через каждые 1-2 минуты – и никуда, никуда нельзя укрыться от этого ее тупого любопытства! И я ничего не могу с собой поделать: лежу – и реагирую (матом) на каждый звук отодвигающейся заслонки на «глазке»!
Потом, часам к 12-ти, эта конкретная сука пошла, видимо, спать – заглядывания стали гораздо реже. Но мой сон был уже перебит – заснуть я так и не смог. :( Для меня это целая трагедия – хотя, слава богу, тут хотя бы можно лечь днем, слегка подремать.
От разных людей есть письма, даже из Европы – только от Натальи по-прежнему нет ничего. Лежал – и все представлял себе, как я буду жить летом у нее в коттедже на берегу Днепра – мечта, сказка! – и вот так же мучиться бессонницей по ночам. К чему теперь все мечты, даже самые заветные, казавшиеся несбыточными когда-то, раз жизнь прошла?..

после ужина
Ну вот, наконец-то и библиотека появилась! И причем, конечно, не в среду, которую мне уже два разных «мусора» назвали как библиотечный день, а сегодня – в субботу! Про среду я так и знал, что опять ничего не будет. А тут – хорошие книги, между прочим, попались, будь то Салтыков-Щедрин, Стендаль или Хичкок. :))
Еще одно важное событие – утром после проверки накипятил себе наконец воды! Если полного 9-литрового бака мне хватило с 25 декабря, дня вселения в эту камеру, и сегодня он еще не был пуст, а просто осталось уже мало и плохо лилось, – то этой сегодняшней воды, почти полного бака, должно хватить хотя бы недели на две… Не устаю удивляться цинизму и наглости здешних вертухаев, которые за почти месяц всего один раз (на днях) предложили мне сам кипяток (в количестве один литр – ни то ни се), но упорно каждый день предлагают мне за него расписаться в журнале, как будто я его каждый день получаю…
Осталось 674 дня, 96 недель, чуть больше 26% срока. Все «силовые структуры» надо мочить!

14.1.18., после обеда
Воскресенье. Обеда что-то долго не было; сидел, читал. Вдруг отпирают с лязгом дверь. Не сомневаюсь, что это очередной шмон. Смотрю – входят какие-то рожи… двое. Представляются: саратовское управление, обход; какие, мол, есть жалобы, заявления и пр.? Ну, думаю, чудеса…
Сказал я им про палку и про часы – главные мои проблемы до сих пор. Магазин и книги, слава богу, появились; остались палка и часы.
Один из них, здоровенного роста, в камуфляже, тут же, при мне, отвечал на мои вопросы… но не мне, а второму – поменьше и в синей форме. Видимо, начальник, а тот здоровяк – подчиненный. И – я фигею! – уже все успел узнать! Про часы ответил, что их еще не прислали из Саратова, а как пришлют – мне непременно отдадут. Если бы он сказал это только мне – я счел бы это очередным враньем и отговоркой: я сам тут уже месяц, как могли часы не дойти?!! Но – он вроде как и своему начальнику докладывал эту информацию. Не знаю, не знаю… Подозрительно как-то. Про палку же, оказывается, он уже говорил с местным главврачом. Тот сказал: за дверью камеры – пожалуйста, пусть будет, а в камере – низ-з-зя! То бишь – разрешение уже де-факто есть, но нет самой палки. Остается ее тоже как-нибудь выцарапать… :)

15.1.18., после обеда
Обещанные на вторник врачи-специалисты из Саратова оказались сейчас вот, в понедельник, – только что вернулся от них. Окулист, к которому я, в общем-то, и не просился, и невролог. Проверили мне глазное дно, постучали молоточком по коленям, потыкали в поясницу, невролог посоветовала гимнастику и какие-то витамины… Начальник санчасти, скотина, наконец-то появился – встретил меня на лестнице и повел к этим врачам.
«Бадик», как они выражаются, по его словам, мне подписан (то бишь, подписано заявление на палку). Но где сама палка – он не знает, а искать, по его словам, должны «режимники», а не он. Возвращались в камеру – я спросил сегодняшнего начальника смены (отвратительного, – того самого, что недавно велел мне и на вечернюю проверку – в камере – ЗАСТЕГИВАТЬСЯ!!) – он обещал прямо сейчас позвонить этим самым «режимникам». Ждем-с…
Начальник санчасти и про палку, и про разрешение лежать днем (ДВА ЧАСА! – вот и весь их разрешенный «дневной отдых»), и про мою декабрьскую кардиограмму разговаривал со мной в коридоре, на ходу, не соизволил даже завести в кабинет и принять как положено.
Кроме прочих, дежурит сегодня опять этот юный идиот в белых кроссовках, который назвал себя недавно – на мой вопрос через дверь – «младшим инспектором», но форму почему-то не носит. Лет 20, не больше – и такой, как я встречал еще тем сроком в Буреполоме, любитель поговорить, почесать язык на любые темы, причем что-то – м.б., интонации, сам тон разговора – выдают, что с головой у него не все в порядке. А тут он – маленький, но начальничек, у него – ВЛАСТЬ! И он ею с упоением пользуется! Единственный из всех вертухаев и всех смен за прошедший месяц, он сегодня после проверки, видя в «глазок», что я лежу на боку, уж явно не сплю, – стал раз за разом стучать мне в дверь и командовать: «Не спи!». Остальные и так видели за эти дни, что я в такой позе НЕ СПЛЮ! А в «глазок» ко мне это животное в кроссовках заглядывало раз в две минуты, никак не реже. И т.д. и т.п.
Но больше всего убило, конечно, то, что – вот уже «праздники» прошли, новая неделя началась, пол-января прошло, ползимы… – а свиданки так и нет! Не едет никто – ни Вера с Феликсом, на которых я надеялся как на каменную стену, ни кто-либо другой, ни – по другому графику, конечно, но все же – Ростошинская, адвокат. Не едут, и все тут. Вера, Феликс, где же вы?!. Вот что значит – нет матери, которая до последних дней, давно уже не выходя из дома, тормошила всех, дергала, просила, напоминала – и все же добивалась не столь уж малого! Сколько мы ругались с ней при ее жизни, как часто не хотела она меня ни слушать, ни понимать – а вот теперь, чувствую, хлебну я без нее горя – и в тюрьме эти оставшиеся 672 дня, и на воле…
Все думаю: не написать ли Феликсу хоть открытку, коротко, – почему не едут и когда все-таки приедут? Но – только отправишь, и вот они, как не раз бывало с Ромой и Глебом на Всесвятской. Да и карточек этих почтовых осталось всего три штуки, а – кто мне их теперь пришлет, стоит ли тратить все-таки еще без такой уж сверхострой нужды?..

до ужина
Погнали вдруг в баню. (Так и думал почему-то с утра. Предчувствие?..) Вело еще одно молоденькое чмо в форме после армии (но не то, которое в первые разы долбило мне про 20 минут). Вышли на лестницу – я спросил, почему банный день не в определенные дни недели, а каждый раз в разные. Пока шли вниз – это существо достаточно спокойным, нормальным тоном пыталось мне отвечать. Но вот дошли до бани – а там внутри стоит, смотрю, пацан из хозотряда, который белье меняет, да и книги в субботу почему-то он же приносил. И вот, только завидев его, это чмо сразу стало показывать свою власть: говорить грубее, отрывистее и задавать уже мне вопросы: мол, вы два раза в баню ходите (в неделю)? Что вам не нравится? И т.д.Слушатель появился – и эта нечисть уже не может говорить спокойно с зэком, она этим (как ей кажется) роняет свое начальническое достоинство. Лет 20, от силы 22, не больше. Эти мрази (жители этой проклятой страны) не от путинского режима портятся, не от государства, не от вседозволенности власти… Нет, они уже РОЖДАЮТСЯ такими, – неполноценными. Агрессивными к более слабому и абсолютно раболепными перед более сильным. На обратном пути спросил это чмо, не знает ли оно, сколько времени. На руке у него – часы; тем не менее, ответило: не знаю, мол…
Вывели только из камеры в баню – этот начальничек сегодняшней смены сразу сказал: мол, звонил «режимникам», они говорят: заявление (о палке) еще на подписи у начальника тюрьмы (в Перми его вообще подписывал ТОЛЬКО начальник санчасти), как будет подписано – палку мне принесут. То бишь, скорее всего, до конца срока ждать. Ситуация слегка изменилась: теперь не только за часами, но и за палкой меня будут неизменно посылать к «режимникам», а не к врачам. Только и всего.
Вышел – присмотрелся повнимательнее вот к этому малолетке в белых кроссовках. Охотно верю, что коллеги не чувствуют его неадекватности (и будут всё отрицать, если их спросить): над ними-то он свою власть не показывает, т.к. ее нет, и притом он – самый младший. Но зато ее ясно чувствую я. В частности, никто из здешних вертухаев «с легким» [паром] мне после бани еще не говорил – только вот этот сейчас. И не то что желать легкого пара – признак психической неадекватности, нет. Скорее, это признак некой гиперобщительности, того, что человек просто не может молчать, слова рвутся из него, ему надо говорить, говорить и говорить – все равно, с кем и о чем. В обед, стоя у открытой «кормушки», он, в частности, спрашивал меня: мол, вкусно ли (про суп). Остальные вертухаи здесь отличаются гораздо большей сдержанностью.

16.1.18., после обеда
Великий день!! :)))) Перед обедом сейчас каптер принес наконец-то мою палку! Я и не чаял уже ее дождаться… Заставил расписаться на моем же, начальником уже подписанном, заявлении: «Получил, претензий не имею», – а там, между прочим, речь не только о палке, но и о «мягкой обуви» – моих старых мокасинах, лежащих на каптерке в моем бауле. Без них мне летом тут не в чем будет выйти на улицу – на другой корпус к адвокату, например. Но уже ясно, что выцарапать их летом с каптерки тоже будет немалой проблемой.
Наконец-то в меню этой проклятой тюряги полноправно вошли макароны! Слава, слава, слава! Виват!!! :))) Вчера – на ужин, сейчас – на обед, да еще с резанными сосисками в количестве, явно превышающем одну! :)) Может быть, их там было даже целых три! :) Плюс – спросил, нет ли салата, не нужна ли под него посудинка – и в эту посудинку мне было наложено капусты аж ЦЕЛАЯ посудинка, доверху!!! Виват!!! :))) Первый настоящий, нормальный обед за проведенный тут уже месяц, – хоть ощущал в желудке (и по затраченному на еду времени), что чего-то поел… Сам грустно усмехаюсь над собой: как надо оголодать по этим проклятым тюрьмам, чтобы кричать «виват» капусте и макаронам, чтобы полдневника посвящать тюремным меню… (Вчера ужинал перед отбоем – и данные в завтрак два яйца оказались оба внутри жидкими. Суки!..)
Кстати, я бы не получил так много капусты и сосисок, если бы мне накладывал все это другой баландер. Их тут два: один пониже и потщедушнее, помоложе, м.б. – именно он и накладывал мне сегодня. Второй – повыше и постарше, злобное грубое животное, не всегда изволящее даже ответить, что там сегодня на завтрак или ужин. Накладывает – из принципа, что ли? – по самому минимуму. Начитаешься русской классической литературы о крепостном праве (Аксаков, Гоголь, Салтыков-Щедрин, Гончаров и т.д.) – и эти двое кажутся точь-в-точь лакеями в большом барском доме, прислуживающими за столом. По крайней мере, такие рожи, как у этих двоих, годятся только для лакеев, но уж никак не для господ…
Самое забавное – что палку каптер отдал мне прямо в камеру, причем стоявший с ним у моей «кормушки» вертухай ничего на это не сказал. А ведь до этого каждый раз предупреждали: можно – только за дверью камеры, в камеру – низ-з-зя!!! Но это, конечно, не внезапное изменение их позиции, а простая халатность молоденького вертухая. Пока что палка так и стоит у меня в камере, у выхода, но как только начальнички увидят ее тут – заберут. Может быть, уже даже сегодня на вечерней проверке.
Осталось 671 день, год и 10 месяцев. КаРФаген должен быть разрушен! Всех, кто в погонах, надо мочить!

17.1.18., 4-й час дня
Очень забавно! :) После обеда вдруг: пойдемте на прием к ОПЕРУ! В недоумении и ожидании какого-то подвоха или как минимум пакости – иду.
За столом сидит незнакомая рожа, вторая – ходит. Поодиночке они боятся принимать, что ли?.. Та, что за столом – на мой вопрос – оказывается опером ЭТОГО КОРПУСА; Королев, с которым меня знакомил Алиев, – это его непосредственный начальник. А вторая – новым зампоБиОРом, три дня, по его словам, как назначенным. И, типа, они хотят со мной познакомиться.
Мне странным показалось сразу – так, чисто ради знакомства вызвали? Наверняка что-то еще есть! Но к тому моменту разговор уже как-то завязался, больше с зампоБиОРом, чем с опером, так что – ладно, думаю, знакомьтесь, мне не жалко. Обычный разговор – кто, откуда, где сидел раньше и т.д.
Но все-таки, оказалось, я был прав: есть у них подвох! :) Правда, не такой, как мне представлялось, полегче. Опер вдруг говорит: мол, с вами хочет увидеться телеканал «Общественное мнение». Я сразу вспомнил, как в последнюю встречу, 27 декабря, Ростошинская говорила мне, что какой-то саратовский журналист хочет на камеру записать со мной интервью. И – тут уж я догадался сам, еще до объяснений опера: они хотят, чтобы я от этой встречи сам отказался!
Да еще и в письменном, как он мне подтвердил, виде. Вот так вот! Не полагаются уже на самих себя: интервью ведь возможно только с разрешения ГУФСИНа – а тот, разумеется, откажет. Так нет – им надо, чтобы еще и я отказался. :)) Точнее говоря, тогда-то как раз ГУФСИН сможет съехать на мой отказ: мол, Стомахин сам не хочет, а мы-то не против…
Разумеется, отказываться я отказался. :)) Самое забавное – уже объяснив этому оперу, что журналист все равно сюда не попадет, я никак не мог от него добиться внятного ответа на вопрос: а чем, собственно, это плохо, если б даже он попал и снял со мной интервью?? Чем это плохо-то?! В ответ – только какое-то невразумительное мычание: ну зачем, мол, это надо, будет тут кто-то ездить, что-то снимать… Это после того, как я даже пообещал, что если спросят конкретно про эту тюрьму – особо ругать ее не буду. :) То бишь, в головах у них царит принцип «как бы чего не вышло» в химически чистом виде.
На том и разошлись. Он было пытался мне напоминать, – мол, вы приехали, мы вам пошли навстречу, посадили вас одного, как вы просили… Ну да, это единственное, чем они могут шантажировать: посадили одного, а можем и к уголовникам сунуть, на тот корпус, где «тюремный режим». И еще могут – как в Перми и делали – цепляться ко всякой ерунде и в карцер все время сажать. Но даже во избежание всего этого от интервью я отказываться не буду. Самое же в этой ситуации грустное, чего особенно жаль – дык это то, что интервью-то это все равно не состоится, по причинам, от меня никак не зависящим. Не пустят его сюда с камерой – и всё, хоть лоб об стену разбей…
И еще – очень жаль, что на свиданку ко мне так никто и не едет, ни Вера, ни Феликс… :(

18.1.18., после обеда
Дерьмо… Какое дерьмо… Никто так и не едет, полная тишина. Похоже, они просто забыли – и напоминать им теперь некому. Все именно так, как я предчувствовал в мае 2013 в «Медведкове», только с поправкой, что я представлял себе лагерь типа Буреполома, а не тюрьму…
На улице страшный холод и ветер. Проклятые «крещенские» – или какие там? – морозы. В камере из-за этого тоже невозможный холод, сидеть читать невозможно – руки и ноги ледяные. Ясно ощущаю, как дует с окна ледяной ветер. Будь всё проклято! Какая тоска… Еды осталось уже мало, припасы кончаются, так что не в понедельник, как я думал, (всё надеялся, что, м.б., приедут, привезут передачу…), а уже завтра, в пятницу, надо будет опять им долбить, чтобы пришел магазинщик со списком товаров. Впрочем, по опыту я уже знаю, что он не придет ни завтра, ни в понедельник, а дай бог во вторник. Когда у меня останется одна сухая картошка..

19.1.18., примерно 11-й час утра
На проверке утром спросил про магазин – начальник смены, к моему удивлению, даже пометил эту просьбу карандашом на той самой пластмассовой табличке, на которой отмечает, что я в камере – 1. И – тишина. Я вскипятил в байзере воды, накрыл пластмассовой миской – сделал себе грелку, чтобы не околеть совсем. Грею руки и читаю.
Сейчас решил все же для очистки совести спросить у мразей, как оно там с магазином. (Хотя – и так ясно уже…) Они бегают по коридору и галдят. Стучу в дверь, подходит один (может быть, и даже скорее всего – тот самый малолетка в белых кроссовках, сегодня как раз его смена). Кратко излагаю тему, спрашиваю, звонил ли их старший в магазин.
– Конечно, звонил. – И что ему сказали? – Всё, ждем, сейчас! (То бишь, сейчас из магазина придут.) И тут другой вертухай, находящийся в коридоре, но подальше от моей двери, говорит: его сегодня нет, он за продуктами уехал. И эта морда, с которой я разговаривал через дверь, тотчас, без малейшего смущения, меняет версию и тоже начинает объяснять мне, что магазинщик уехал в Саратов за продуктами (товаром).
То бишь, если у них спрашиваешь и они не знают – они врут! Врут нагло, уверенно, и ничуть не смущаются, когда их на вранье ловят. И это не только тюремные «мусора». Так же точно в саратовском СИЗО пахан 6-й камеры в декабре врал мне, что он якобы видел, как при шмоне в камере мою ложку посмотрели и положили обратно в мои вещи. А как только я сказал, что ложка была заточенная – подтвердил, что да, тогда ее, конечно, забрали! – и, таким образом, все его прежние показания оказались враньем. Но он ничуть не смутился этим, конечно.
Это не только вертухаи, не только зэки и не только саратовские. Эта страна населена такой вот мразью, – бесстыдной, бессовестной, циничной мразью, недостойной называться людьми, будь то в Саратове, Перми, Магадане или Твери, – мразью, которая по любому вопросу цинично лжет тебе в глаза и ничуть не краснеет при этом. Страна мрази, быдла, недочеловеков, умеющих (и мечтающих) лишь пить, воровать, жить за чужой счет – и не стесняющихся нагло брехать тебе в глаза по любому вопросу, который прямо касается их служебных обязанностей и за который они отвечают. Если что – они всегда выйдут сухими из воды… :(((

20.1.18., после ужина
Утром – белые крыши домов за окном: ночью был снег. Низкое, хмурое небо, никакого ярко-красного рассвета. Слава богу: стало потеплее!! Ветер утих, пошел снежок, тучи – и потепление, как обычно, после жутких морозов! В камере у меня без ветра тоже первую половину дня стало теплее (хотя все равно холодно), можно хоть спокойно сидеть читать. Но часов после трех дня – опять ощутимо холоднее, опять ветер…
Пену для бритья спросил утром на проверке и в обед. Обещали, но так и не дали. В баню водили сегодня весь этаж – кроме меня! В обед спросил и о бане – принесли попозже от банщика снизу весть: завтра! Почему не сегодня? Опять что ли, как уйду, в баул за дневником полезут? Мрази…
На обед – котлетка мясная в… жидкой сечке! Давно я подобного дерьма не видел!.. Теперь, видимо, у них вместо перловки будет сечка… На ужин – вареная рыбешка, как обычно, и чуть-чуть пшенки. Хорошо, что не овсянки, как я уж думал. Почаще бы так ошибаться… Книги сегодня, разумеется, не носили, – ровно неделя, как их принесли мне в эту камеру впервые. В среду, разумеется, тоже не носили. Короче, им вообще на все плевать, абсолютно на все: ни радио, ни книг, магазин – не дозовешься, баня – не в положенный день недели, а когда попало… Они только в «глазок» заглядывают постоянно, регулярно, регулярно и систематически, эти суки!.. Убил бы своими руками всю эту тупую ФСИН-овскую мразь и нечисть, всю, сколько ее вообще в России есть!..
Вчера ближе к обеду – вдруг письма, да целая пачка! Два – от Арешевой этой, которую я совсем не знаю, отрекомендовавшейся мне от Шведовского: письма – просто «коллекция нумерованных пошлостей», набор обывательских штампов и предрассудков. Письмо № 190 от Майсуряна – с наконец-то очередным письмом от Натальи, датированным шестым января. Пишет она, что сама (в это время) в Италии, а в Киеве, мол, ничего из своих мне обещаний (пока) выполнить, увы, не смогла. Насчет распространения украинского сборника, в частности. Я был бы очень удивлен, если б она смогла и хоть что-то сделала! Иного-то я и не ждал. Пишет, что, будучи в Украине, все время торчит в себе, где у них стройка, и в Киеве почти не бывает.
Письма еще – от Гудзенко, Григорьянца, Кондрахиной, а также – из Греции от Татьяны Бонч-Осмоловской. Я ее не знаю, конечно, но фамилия знакомая – и, по-моему, знакомая в мужском роде. Родственница, наверное, кого-то известного из тусовки – как это было с год где-то назад с открыткой младшей Лащивер из Израиля.
И – вернулось из Москвы мое письмо некой Чарочкиной, приславшей мне в Кизел открытку из Риги, но обратный адрес указавшей на ней московский. В Москве по этому адресу ее, очевидно, нет – но как об этом узнала тамошняя почта, почему решила письмо отослать назад – неясно. Обычно простые письма кидают в ящик соответствующей квартиры – и все! Вернули они его в Кизел, а те любезно переслали сюда. :) Самое забавное – вчера была пятница, и я, думая, что вольготно и не спеша могу теперь писать ответы до вечера воскресенья, – вчера же их все уже и написал! Теперь лежат и ждут P.S.-ов и дополнений.

22.1.18., после ужина
Понедельник. В камере потеплее, чем последние дни, но все равно холодно. На свиданку так никто и не едет, адвокат Ростошинская тоже не показывается. Сегодня первый день новой борьбы за магазин (прошлая была с 9-го по 11-е января). Утром сказал на проверке. Утром же, часа через два – оказалось, у них там опять завоз, магазинщик занят разгрузкой машины. Со второго звонка вертухая (еще, слава богу, лучшего из всех начальников смен, что тут есть) магазинщик, оказывается, таки записал мою фамилию! :) Вертухай этот же сообщил мне данную благую весть в обед, через открытую «кормушку». Записать – записал, но прийти – так и не пришел. Завтра с утра придется все по новой: просьбы, напоминания, вопросы… Еды в нормальном смысле этого слова – т.е. хотя бы на завтрак и на ужин, вафли на завтрак, хлеб с маслом и сухая картошка на ужин – осталось на три дня (картошки, правда, на пять)…

23.1.18., после обеда
Веселый день… :) Всё сразу, как навалилось. Сперва, с утра – добился-таки я магазина. Выбрал все свои 5725 рублей – остаток за ноябрь и декабрь, – накупил колбасы, а заодно убедился, что нечто, названное в их прейскуранте «суп Б/П» - на самом деле есть лапша б/п, по 16 руб., правда, очень плохая.
Потом был традиционный шмон – сперва рядом, в 20-й, потом и у меня. Один из этих сверхбдительных мудаков увидел-таки старый веник, бывший в этой камере еще до меня – и со словами: зачем, мол, тебе два веника? – забрал его! Я-то с карантина еще принес с собой новенький веник, и уж сколько шмонов никого не волновало, что их два…
Перед самым обедом вдруг: к адвокату!! И не на тот корпус, как в тот раз, а прямо здесь же, рядом с моей камерой. Перед тем, как зайти в кабинет, она меня сфотографировала во весь рост в коридоре, но потом аппарат ей пришлось отдать – не пропускают, суки, на встречу с подзащитными тут с фотоаппаратом!
Главное, что она сообщила, – что завтра приезжают Вера и Феликс! Вот тебе и набил шкафчик продовольствием из магазина! Впрочем, та же Ростошинская сказала, что посылки с почты тут забирают по вторникам – а сегодня как раз вторник. То бишь, если завтра они и сдадут посылку на почту – завтра среда, и еще целую неделю мне жить на своих припасах. А ведь не факт, что ее вообще возьмут с почты – могут не брать месяц, после чего ее автоматически отправят назад…
Еще Маргарита показала мне ответ, полученный Вилковым – тем самым журналистом с того самого телеканала «Общественное мнение», от которого меня тут уже агитировали отказаться. Ему в официальном ответе написали, что якобы разрешение на посещение зэков прессой дает администрация тюрьмы (вранье! – на самом деле дает ГУФСИН), а от меня нет просьбы о его допуске. Под ее диктовку такую просьбу в двух экземплярах я тотчас написал. По ее словам, Вилков этот имеет отношение к правозащитной тусовке, а в числе прочих взять у меня интервью его просил Акименков. Что ж, для меня это имя – достаточная рекомендация.
Ответил я и на привезенные ею вопросы Глеба о вещах (одежде), писанные еще в новогодние дни, видимо (я еще на них отвечаю, а Вера с Феликсом уже везут все эти вещи сюда). Обиделась она, правда, когда я, нарушив ее план работы со мной, проявил нетерпение, – право же, слушать читаемые ею, заботливо для меня распечатанные споры Глеба с Землинским, да и не только с ним одним, – утомительно, на слух я вообще плохо воспринимаю, а вопросы, которые она хотела оттуда, из этих споров, мне задать – в 1001-й раз один и тот же вопрос: не хочу ли я обследоваться на предмет получения инвалидности? Я – не хочу, так как ездить этапами мне страшно тяжело, а инвалидность все равно не дадут, хотя Ростошинская и соблазняла меня тем, что там доступ ко мне будет куда легче, пустят и Глеба и т.д., и за дверью никакое чмо с регистратором сто ять не будет (а сегодня опять стояло, хотя на этом корпусе стекло в двери и поменьше). Так что ушла она быстрее, чем я думал, хотя под конец, надеюсь, я все же уговорил ее не обижаться. Обещает балашовского адвоката по имени Руслан, который, по ее словам, бывает здесь, на этой тюрьме, три раза в неделю – понедельник, среда и пятница.
Обед я пропустил, тут его не оставляют, как было на Всесвятской, но – они простерли свою любезность до того, что принесли мне его вскоре отдельно. А Ростошинская, увы, под надзором этого задверного соглядатая не осмелилась оставить мне даже привезенные распечатки из группы о мне в ФБ. Пошла, спросила, можно ли – ей сказали, что нельзя, и она обещала их в почтовый ящик, что ли, кинуть. Дошло ли мое к ней заклеенное письмо, я забыл спросить, вспомнил вот только сейчас… :((

24.1.18., вторая половина дня
Вот и прошла свиданка. Вывели на улицу, в небольшое здание тут же в углу зоны, поблизости от корпуса. Помещается там пять зэков, из кабинок одна – с большим экраном: что-то вроде видеопереговоров, видимо.
Посидели, поговорили. Новости в основном неутешительные. Феликс еще 20 декабря послал мне большое письмо с фотографиями, Михась из Минска тоже мне сюда писал. Писем этих так и нет. :( Вере для меня прислали от Винса некий нагрудный знак с изображением Сахарова, но она говорит, что их, эти знаки, выдавали еще до премии, так что пока непонятно, являюсь ли я все-таки лауреатом именно Сахаровской премии как таковой, или же только этого нагрудного знака. Награждение, оказывается, происходило в Вильнюсе и было как-то приурочено или совмещено с очередным форумом «Свободная Россия» (оксюморон). Лена Маглеванная ничего так и не повесила на мой сайт, который чуть не два года не удавалось обновлять, но теперь это делать можно. Последние материалы там, как припомнил Феликс, за 2015 год…
Квартиру мою ему сдать тоже так и не удалось. В моей комнате сделали замок, входную дверь поменяли на металлическую, а в наружную дверь на лестнице вставили новый замок вместо неработавшего, стоявшего там с 1991, по-моему, со дня установки этой двери. Живет там по-прежнему эта его приятельница, летом 2017 приходившая помогать матери (и которую в письмах ко мне мать очень ругала). Присматривает за всем, платит коммунальные платежи и т.д. Соседи снизу скандалят, прибегают ночью и ломятся в дверь (видимо, эта жилица громко музыку, что ли, включает, уж не знаю), вызывали ментов, когда там меняли замок на наружной двери, и т.д. В общем, Феликс опасается, комфортно ли будет постороннему человеку жить с такими соседями. Этим, похоже, и кончились их со Светой прошлогодние великие планы по сдаче квартиры и использованию этих денег на поездки ко мне и пр. нужды…
Еще из интересного: Роме, оказывается, еще некую сумму выделил Ходорковский – т.е. Роме для меня; кто вручал – непонятно, но вроде вручил ему кто-то лично, а не просто на счет перевели, и Рома почему-то просил об этих деньгах молчать. Не знаю уж, почему. Все деньги, что есть у него на руках из средств моей матери, Феликс оценил в 10000$, что не так уж плохо.
Самое тоскливое – Вера так и не дождалась, чтобы ей привезли заказанные в интернете часы для меня – и, соответственно, никаких часов мне не привезла. А я так рассчитывал, что хоть она привезет, ибо тут явно не собираются отдавать мне мои прежние часы. Врут, что еще не получены из Саратова – и поди докажи, что они врут… :(((
Поразило меня, какая легкая и быстрая, оказывается, сюда дорога из Москвы! Ни через какой Саратов, как я думал, ехать не надо: на камышинском поезде они всего за 14 часов доехали прямо сюда, в Балашов! Автобусом, по словам Феликса, можно и за 10 часов! Если я доживу до конца 2019 года, то этим сильно упрощается для меня возвращение в Москву.
В общем, по-настоящему радостных новостей нет. Феликс так и не закончил сканировать все то, что я его просил еще в том году, все это так у него и лежит. Дай бог, чтобы никакой шмон не пришел и не унес все это, будет страшно жалко и уже не восстановить. Глеб, уверен я, тоже так и не разобрался до конца с моей флешкой, лежащей у него вот уже 2 года… Передачу, надеюсь, они сегодня же сдадут на почту – и сегодня же хотят уехать, хотя обратные билеты, слава богу, заранее не брали. Что ж, если ехать всего 10 часов, а не сутки, как на Всесвятскую, то можно и в другой раз попробовать попасть ко мне по доверенности, а не торчать тут до завтра ради этого.
Вот и всё. Окончено великое ожидание, начавшееся еще 9-го января. Чего ждать теперь? Получения сегодня сдаваемой посылки? Писем? Адвокатов? (Особенно, конечно, Рому.) Или все же, не размениваясь на мелочи, сразу уж конца срока? До него осталось еще 663 дня.
Забыл еще про передачу кое-что. Оказалось, несмотря на обилие своих еще новогодних вопросов, Глеб так никаких вещей для меня и не прислал – ни термобелья, ни брюк, ничего… Зато какое-то белье, уж не знаю, какое именно, прислал из Эстонии Игорь Канатчиков, которого я знаю хоть и давно, но крайне шапочно, общался с ним лично по телефону или в интернете очень мало. С чего бы это он, интересно?..

Дальше

На главную страницу