Борис Стомахин
Близится очередная крупная дата в новейшей российской истории - 10 лет с момента подавления коммунофашистского октябрьского путча 1993 года. Но радостного настроения нет. Еще один "праздник со слезами на глазах" отметят 4-го октября все оставшиеся еще в России немногочисленные приверженцы свободы и демократии...
Еще 5 лет назад эту дату и впрямь можно было отмечать как большой праздник: победу демократии над крайне реакционными, кровавыми и страшными призраками прошлого. Можно было, хотя и тогда уже першила в горле горечь первой чеченской войны, пепел Самашек, руины Грозного, и не было уже тогда ответа на неизбежный вопрос: что же это за демократия такая, которая по отношению к чеченцам старательно продолжает линию романовской монархии и сталинской тирании?..
Сегодня, когда эти вышеупомянутые, и вроде бы "побежденные" в 1993-м, призраки прошлого оказались у власти - оказались уже без всякой стрельбы, танков и орудийных обстрелов, - вся ельцинская эпоха, все 90-е годы, яркие и трагические одновременно, представляются совершенно в ином свете.
Поступок, совершенный Ельциным в ночь с 3 на 4 октября 1993 года, стоит совершенно отдельно, особняком во всей его политической биографии. Это был, пожалуй, самый сильный и выдающийся его поступок, венец всей 9-летней президентской карьеры. Рядом с ним можно поставить разве что подпись Ельцина под Беловежским соглашением о прекращении существования СССР - и то поставить не на равных, потому что этой подписью всего лишь закреплялся тогда уже свершившийся распад СССР де-факто, и нужна была даже не столько смелость, сколько обычный ум, дабы признать свершившуюся реальность и не спорить с ней (как до сих пор яростно спорят коммунисты всего СНГ).
Все остальное - это даже не "преступления Ельцина", как любят вещать те же коммунисты. Все остальное - это цепь трагических ошибок, тех самых, которые хуже преступления. Уже самое начало "новой России", в самом еще августе 1991 года, было омрачено отсутствием совершенно необходимых (как мы теперь убедились) указов о полном роспуске КГБ, о ликвидации всей системы Советов и перевыборах парламента, об отмене советской конституции, а главное - о жесткой люстрации всех сотрудников КГБ, генералитета и офицеров советской армии и всей партноменклатуры КПСС. Конечно, это и не удивительно: ведь к последней категории принадлежал и сам Борис Николаевич. Вот так сделанная когда-то "ДемРоссией" ошибка в виде ставки только и исключительно на Ельцина - за его недюжинные бойцовские качества и "здоровый популизм" - обернулись исторической трагедией огромной страны, геноцидом, новой диктатурой и новым витком хождения по тому историческому кругу, по которому Россия ходит со времен Ивана III и все никак не может из него вырваться...
Про всю дальнейшую биографию "новой демократической России" и ее лидера можно вообще не говорить, дабы не бередить еще не зажившие раны. Благо, эти "подвиги" и так все помнят: от решения Конституционного суда, вновь разрешившего весной 1993 года Компартию, через полную легализацию и беспрепятственную регистрацию в Минюсте всего фашистского и коммунистического отребья, расплодившегося в 90-е годы как тараканы - до кошмара первой чеченской войны, полностью этим фашистским отребьем поддержанной, убийства Джохара Дудаева и назначения Путина "преемником" и новым "гарантом"...
На этом фоне жесткое и смелое решение подавить красно-коричневых погромщиков при помощи танков смотрится единственным светлым пятном вообще среди всего, что сделал Ельцин за 2 своих президентских срока. Конечно, сразу бросается в глаза, как вопиюще по-русски, в духе национального русского характера, в самом кондовом его понимании это было: сначала самому наразрешать, наплодить фашистов и коммунистов, не принимая против них годами никаких мер, самому создать себе неразрешимую проблему - а потом самому же ее героически преодолевать! Конечно, Ельцин боролся не только - и даже не столько - за страну и демократию, сколько за свою собственную жизнь: уже тогда градус ненависти к нему "патриотов" не оставлял никаких сомнений в его печальной судьбе, попади он к ним в лапы. И все же... Сегодня единственное, что можно пожелать Борису Николаевичу - это успеть вовремя умереть, до тех пор, пока друзья и горячие сторонники его КГБ-шного "преемника" до него не доберутся. Потому что никакой закон о гарантиях бывшим президентам (ради которого, собственно, Ельцин и осчастливил страну этим "преемником") его в этом случае не спасет...
Но если у Ельцина еще есть хоть какой-то шанс, то у страны, им возглавлявшейся, шансов уже не осталось никаких. 93-й год не стал необходимой прививкой от болезней прошлого, не создал в российском обществе того важного опыта, того иммунитета от самой идеи тоталитаризма и диктатуры, который есть у западных народов и который один мог бы защитить Россию от повторения (уже в который раз!) пройденного. Руководители погромщиков и убийц тех дней - Анпилов, Терехов, Макашов, Константинов и другие - уже через полгода были по амнистии выпущены Думой из Лефортовской тюрьмы и не понесли фактически никакого наказания за фашистский мятеж и попытку силой свергнуть демократический строй. Уже та, первая ельцинская Дума, таким образом, оказалась состоящей из людей, симпатизирующих фашизму, коммунизму и тоталитаризму. Впрочем, это не умозаключение, а данные наблюдений: именно в той Думе, избранной сразу после разгрома мятежа, в декабре 1993 года, самую большую фракцию получила откровенно фашистская ЛДПР Жириновского...
Бывшие враги помирились и вполне мирно уживались в рамках одного политического режима уже во 2-й половине 90-х. Это иллюстрируется карьерой хотя бы главной фигуры мятежа - Руцкого, который в 1997 спокойно избрался губернатором Курской области и в этом качестве, надо полагать, регулярно бывал в том самом Кремле, на который 4 октября 1993 призывал своих старых боевых товарищей-летчиков сбрасывать бомбы. Все прочие бабурины, исаковы, павловы и другие "герои" тех дней беспрепятственно стали кто депутатами Думы, кто губернаторами, а кто даже и президентами (как поддержавший в те дни Руцкого и его банду Илюмжинов), а бывшие макашовско-баркашовские боевики красовались на ежегодных встречах 4 октября с собственными, учрежденными Сажи Умалатовой "орденами" за "защиту советской власти". И уже тогда, глядя на эту идиллию, было отчетливо ясно, что свобода и демократия в России обречены...
Мы победили - и благодушно не заметили, как наша победа утекла у нас между пальцев, словно вода. То, что не удалось в 1993-м сделать силой, при помощи погромов, поджогов и гранатометных выстрелов по дверям "Останкино", - в 1999-2000 случилось, однако, вполне мирно и тихо. Сталинисты и фашисты, не уступающие ни в чем Макашову и Баркашову, оказались в Кремле всего лишь по итогам выборов, сопровождавшихся небывалым, невиданным за всю новую российскую историю, массовым и одномоментным переходом практически всех элит страны в полном составе на должность холуев невзрачного полковника КГБ и свиты его подручных из того же ведомства. Стало ясно, что всё, бывшее в 90-е годы, все взлеты и падения, поражения и победы, радости и трагедии, вся борьба и все мечты о какой-то новой жизни и лучшей доле для России, - были напрасными. 9 лет прошли впустую, оказавшись всего лишь очередной "оттепелью" - ельцинской, - после которой все с жестокой неумолимостью вернулось к исходной точке...
Когда-то, после Второй мировой войны, церковь на Западе заговорила о "богословии после Освенцима", да и вся жизнь общества стала восприниматься как "жизнь после Освенцима" - жизнь с невыносимой и неизбывной тяжестью на душе, с неискупленной и постоянно жгущей душу виной за то страшное, чудовищное, невозможное, что происходило, оказывается, еще вчера, при твоем молчаливом попустительстве, совсем рядом с тобой, прямо у тебя на глазах...
"После чего" мы теперь должны называть нашу жизнь? После "Чернокозова"? После Серноводска? После Старых Атагов? Можно, в сущности, взять любое чеченское географическое название - зверства русских оккупантов над чеченцами были - и продолжаются! - по всей Чечне, и зверства такие, что позавидовали бы СС-овцы в самом Освенциме... И как теперь, после "Чернокозова", вспоминать и воспринимать ту, прежде радостную, годовщину подавления фашистов 4 октября? Радоваться ли, вспоминая, что 9 лет прожили хоть при относительной, но все-таки свободе, или же махнуть рукой и разом перечеркнуть все прошлое, сулившее в начале своем такие надежды, но кончившееся так страшно, - вот главный вопрос этой годовщины. Годовщины, и радостной, и горькой одновременно. Так, наверное, чувствует себя мать в день рождения любимого, по погибшего страшной смертью сына, когда сладкое, щемящее чувство счастья и неизбывная боль перемешиваются во всплывающих из самых глубин души воспоминаниях...